|
|
|
|
|
|
Автор: Gutalina (@ from "La Femme Nikita", ep. 2-01) Короткая фантазия, навеянная эпизодами БН Альтернатива, наше время. Герои: магический треугольник: ВМА В тот день он вернулся с работы чуть раньше обычного. Открыл дверь своим ключом, намереваясь устроить жене сюрприз. Однако когда вошел в гостиную, оказалось, что Анна его опередила в смысле сюрпризов. Она целовалась с Мишей, и они так были увлечены этим, что даже не заметили его - стоящего в дверях идиота. Сказать, что он был удивлен, или ошарашен? Нет, уж скорее оскорблен и даже взбешен. Развернувшись на пятках, Корф вышел из комнаты и хлопнул за собой дверью. Может хоть этот звук разбудит в них совесть. Спугнутые влюбленные, и правда, расцепили объятия. Анна слегка отсела, почувствовав, как пристыженно горит пунцовой краской лицо. Миша смотрел на нее взглядом раба, и вели она уйти ему и броситься с крыши - пошел бы и бросился. Едва спровадив кавалера, Анна поднялась в кабинет мужа. Корф сидел за своим столом, как обычно, слегка наклонившись вперед, и читал разложенные перед ним документы. На ее появление даже не поднял глаз, а она не решилась подойти ближе. Было в его сегодняшнем чтении что-то угрожающее, чужое. Хотя, они давно стали чужими. Он был занят бизнесом и целыми днями пропадал на работе. Она была предоставлена самой себе. Знакомых у нее было мало, вечеринки и деловые тусовки Корф посещал в одиночку. А потом появился Репнин - милый мальчик с длинной челкой. Он смотрел на нее преданными глазами и ничего не просил взамен, только раболепно поклонялся. Женщине всегда нужно, чтобы ее замечали, чтобы ею восхищались. Для того чтобы жизнь не казалась слишком скучной, для какой-то цели, в конце концов. - Так Анна оправдывала себя, решаясь на мелкую интрижку с Мишей Репниным. Но теперь, стоя за несколько шагов от мужа, даже не обернувшегося в ее сторону, понимая, что решительного разговора, расставящего все точки над "i" не избежать - трусила. И все же так не могло больше продолжаться. Она озвучила эту фразу и стала ждать реакции Владимира. И та не замедлила появиться. Он повернулся к ней, едва не смахнув злосчастные бумажки со стола. В его глазах было неподдельное волнение. Неужели она все еще была ему небезразлична? - Нам ведь было хорошо. - Было, - согласилась Анна. - Но теперь все куда-то исчезло. Ты не со мной, с кем угодно - с бумагами, с коллегами по работе, со своей секретаршей... - Я все еще люблю тебя. - Нет, уже нет. Она опустила вниз голову, понимая, что готова заплакать от жалости. - Ведь и правда, все было, и было неплохо. Пока они не стали отдаляться друг от друга. А потом почувствовала его руки на своем теле. Он прижался к ней - большой, хороший, теплый. И попытался поцеловать. Но Анна вывернулась. - Нет, не сейчас. Ты делаешь мне больно. Его глаза сузились. - Я видел вас в гостиной. Она едва не рассмеялась. Конечно, он будет считать, что она отказала ему из-за Репнина. Но так нельзя. Помириться в постели, чтобы завтра с утра все было по-прежнему. Она больше не может так. Она не создана для одиночества. - Ну, так ... дай мне развод, Корф. Владимир сразу убрал руки, словно она показалась ему ядовитой змеей. Отвернулся, затих. Она так и не дождалась от него окончательного ответа. Ушла из комнаты уверенная, что не пройдет и минуты, как он снова засядет за работу. Их брак потерпел крах. Два года жизни пролетели как миг, и теперь они должны расстаться. Хотя бы из-за того, чтобы то, что было в гостиной, и чему он неожиданно стал свидетелем, больше не повторялось. Владимир Корф сидел за столом и читал разложенные на нем документы, пытался сосредоточиться и не мог. Анна изменяет ему, Анна хочет развестись. Если бы кто-то напророчил ему это еще пару месяцев назад, он бы посмеялся. Но с фактами не поспоришь. Положа руку на сердце, Анна и правда изменилась за эти годы. Он считал, что эти перемены ей к лицу. Она права, что не ходит на его скучные собирушки - потому что он всегда занят делом и ему не до флирта и иных глупостей, которыми развлекаются его друзья по цеху. Она не спрашивает его о работе и никогда не влезает в его дела - тоже права, это слишком сложно, чтобы еще и объяснять. Она живет на всем готовом, он пылинки с нее сдувает, а вернувшись домой, обнаруживает что за время отсутствия жена успела наградить его рогами. В их коротком браке не было взлетов и падений, они никогда не любили друг друга так, чтобы безумно ревновать, причиняя боль сказанными в запале словами. Они даже почти не ссорились. После развода родителей и смерти матери, Владимир дал себе слово, что с ним не случится ничего похожего. Он будет строить свой брак на взаимном доверии, уважении, а никак не на бурных чувствах. Видать, ничего у него не вышло. Нельзя стать счастливым только в одну сторону. Наверное, надо заканчивать фарс, который когда-то именовался его браком. Анна получит развод. Он нашел ее на скамейке в парке. И уж конечно не одну - в компании уже известного ему молокососа. Захотелось на миг, забыв собственные зароки, схватить его за грудки и трясти, трясти, пока не вытрясет из него душу. Представив, как мгновенно побелеет от испуга его лицо, Корф даже приободрился. Но тут услужливая память подкинула ему картинку, как Анна целуется с мальчишкой, сидя на его диване. А потом как они сами использовали этот диван в периоды, когда терпеть уже не было сил, а кровать казалась невозможно далекой. И снова тоска нахлынула серой волной. Он приподнял голову, взглянул на мерно бегущие по небу облака. Ну, вот и все. - Анна! Она вздрогнула, когда он поравнялся с ними. Вскочила со скамейки, и встала так, чтобы прикрыть любовника своей спиной. Или надеялась, что он его не заметит, или думала, что он применит кулаки. Он готов был рассмеяться, но было так горько. И Корф сделал вид, что ужасно загружен работой и ему не до выяснений с женой. На ходу роясь в сумке, достал сложенные вчетверо листки, вручил их Анне. - Я не могу делать вид, что счастлив за вас, - он кивнул Репнину, - И за тебя, - обратился на этот раз к Анне. - Но все же... Она смотрела на него с непониманием. Растерянный вид делал ее настолько дразняще привлекательной, что Корф во избежание соблазна попросту снова кивнул и зашагал дальше. Репнин, едва муж отошел на достаточное расстояние, тут же взял ее за руку и погладил ее пальчики. Анна растрогалась. Ну, какой же он внимательный. И такая противоположность Владимиру. Кстати, что за листы он ей бросил? Раскрыла, вчиталась. "Судебным законодательством Российской Федерации постановляю в дальнейшем..." - Миша, - вскрик, - Миша, он дал мне развод. Я получила свободу, понимаешь? Готова была прижимать бумажки к лицу, зарыться в них и кричать от восторга. Взглянула на сидящего рядом Мишу. Он смотрел на нее как невменяемую. Может, она и правда так выглядела? Но сегодня она счастлива. Развод! Смела ли она мечтать, что Владимир согласится так скоро? А Миша уже подхватил ее на руки, закружил, обнял лицо руками. - Ты разделишь со мной свое счастье? Ты останешься со мной эту ночь? Его голос звучит завораживающе, глаза смотрят с лучистым блеском, а руки обещают блаженство. Они вошли в квартиру, в которой он жил. Холостяцкая берлога со всеми аксессуарами небрежного попустительства так и бросилась в глаза. Анна слегка задержала дыхание от прокуренного и даже спертого воздуха. Потом отпустила дверь, которая щелкнула за ее спиной, закрывая замок и отрезая их от внешнего мира. Обратной дороги нет. Она же так хотела этого. И Миша ждет, что она проявит хоть чуточку внимания. Хотя уже не ждет. Горячее дыхание опаляет ей ухо, губы шепчут распутные слова, а руки шарят по телу, раздевая, трогая, возбуждая. И вот уже ответная волна передается Анне. И хоть ей впервой видеть такое проявление любви, она горит в огне непонятного желания. Позволяет обнажать себя, разглядывать, поворачивать. Она прикрывает глаза, когда Миша опрокидывает ее на постель, стараясь не думать, сколько людей до них занималось любовью на этих простынях, отвечает на поцелуи и просит прекратить ее муки. И тут прежде чем получить окончательное и полное доказательство любви Репнина, вместо того чтобы думать о том, кто хочет и старается показать все что умеет, перед закрытыми в любовной неге глазами Анны встает лицо Корфа. - Обиженное, какое-то укоряющее с по-детски закушенной губой и глазами полными такого отчаяния. Всплывает и пропадает. И больше уже не хочется любиться. Хочется встать и быстрее бежать из этой комнаты, бегом от голого мужчины, который нависает над ней разгоряченным красным от натуги лицом, который ждет, что она поблагодарит его за бесценные мгновения восторга. Анна пошевелилась и тут же с неудовольствием почувствовала, что Миша не успел остыть. Еще одного дубля она сегодня не вынесет. Оттолкнула его и вскочила, тут же завернувшись в простыню. - Аня, ты куда? Побудь еще немного. Обернулась, улыбнулась через силу, попробовала превратить все в шутку. - Не раньше, чем я наведу здесь хоть какое-то подобие порядка. Подхватила свои вещи с пола и, прижав к себе, стала искать, где может быть ванная. Михаил улегся на постели, с видимым удовольствием раскинувшись на несвежих простынях. - Ну, тебе хоть понравилось? Фи, как глупо, - она едва не сморщила нос. Но снова взяла себя в руки. - Ну конечно, милый. Ты был просто замечателен. Потрепала Репнина по волосам и выскочила из комнаты. Только закрывшись в ванной и пустив воду в давно немытую ванну, Анна позволила себе взглянуть в зеркало. Оттуда на нее смотрела не счастливая женщина, только что испытавшая удовольствие от желанной близости с мужчиной, а измученная бледная тень, с тоской в глазах и глубокой складкой, застрявшей вопросом между бровей. - Боже, что же я натворила? Так и не решившись влезть в ванну, Анна натянула на себя вещи, мельком отметив, как распоролось от неловких движений кружево трусиков, потом небрежно пригладила волосы и вышла в коридор. - Аня? - Ее недавний любовник нагишом выполз в коридор, вероятно полагая, что теперь между ними не будет никаких секретов. - Ты куда? - О! Домой, конечно. Я позвоню тебе, ладно? - она чмокнула его в краешек губ и тут же повернула замок на двери. - Все было просто замечательно. Михаил пошлепал голыми ногами в кухню, налил себе воды из холодильника и медленными глотками стал пить. - Все было замечательно, - повторил он вслух, желая убедить себя в этом сам. После того, что произошло, после бумаги о разводе она не посмела вернуться домой к Корфу. Она поехала к матери. Наврала ей, что Владимир уехал в дальнюю поездку, а сидеть одной дома ей скучно. Мать сделала вид, что поверила, во всяком случае, не стала проверять ее. И Анна осталась. Через пару дней стало казаться, что она никогда не выходила замуж и не уезжала из собственной комнаты. На стенах все так же висели постеры с ее любимыми артистами, на полочках стояли книги, которыми она зачитывалась в прошлой жизни, записи с музыкой, которую она периодически слушала, по телевизору шли почти те же замылившие глаз сериалы. Одна из песен задела ее за живое: "Я никак не пойму: то ли это беда, то ли ветер шумит "Никогда"! Я никак не пойму: раз любовь не нужна, то зачем приходила она?" Слушая грустный мотив, Анна понимала, что ее мечты о Репнине и иной жизни, вне брака с Корфом оказались пшыком. Мужа никто не мог заменить. Но она собственными усилиями развела их в разные стороны. Она вернулась домой в очередной раз в растрепанных чувствах. Несмотря на то, что пошел уже второй месяц ее свободной жизни, радости и счастья у Анны не было. Устроиться на работу было трудно, еще тяжелее оказалось выдерживать посетителей положенные условиями часы. Пару раз задумавшаяся и утомленная, Анна сворачивала по привычке к дому, и только за несколько кварталов от особняка вспоминала, что у нее теперь иной дом и в старый ей вход заказан. Она скучала по Корфу, по его согнутой над столом спине, вечно разбросанным по комнате вещам, его голосу, запаху, улыбке и хмурым временами бровям. Она не могла понять, что заставило ее какое-то время назад увлечься Репниным, который при теперешнем ходе мыслей не казался ей ни красивым, не сексуальным, ни желанным. Человек, ради которого она, по сути, разорвала свой брак, оказался ей не нужен. А между тем Михаил ждал ее и настаивал на встречах. Он разыскал ее номер. Иногда приходил к ее матери, которая встречала кавалера дочери на пороге с цветами в руках также равнодушно, как и Корфа в свое время. Ей казалось, что если она не будет вмешиваться, Анна сама сделает правильный выбор. А потом однажды им позвонили и сказали, что умер Иван Иваныч. Владимир не был привязан к отцу, они часто ссорились и потому редко встречались. Анна нравилась старому Корфу гораздо больше его собственного сына, и он был рад, что ему попалась такая милая невестка. Во всяком случае, не упускал возможности лишний раз отпустить шпильку в адрес сына, намеренно приближая себе Анну. - Что думаешь делать? - Поеду. Можно было бы найти сотню причин, чтобы не ехать. Но Анна считала себя обязанной старому Корфу, да и к чему было придумывать поводы. Ей очень хотелось видеть Владимира. На кладбище Корфов издавна хоронили в усыпальнице. В большом каменном доме лежали немногочисленные предки Владимира. Сюда после скоропостижной смерти перенесли его мать. Здесь же должен был найти последнее пристанище и усопший Иван Иваныч. Анна прошла через увитую цветами арку и, чуть пригнув голову, вошла внутрь. Владимир стоял возле гроба, и казался сломленным горем. Когда он обернулся, Анна заметила в его висках появившуюся седину и мешки, залегшие под глазами. - Я всегда требовал от него слишком многого, не понимая, что однажды лишусь и его, - тихо, с болью в голосе сказал Корф. Анна сама едва не плакала. Не отдавая себе отчета в действиях, она подошла к Владимиру и положила ему на плечо свою маленькую, затянутую в перчатку руку. - Он любил тебя. И знал, что и ты его любишь. Рука Анны погладила Владимира по голове, коснулась волос и спустилась на щеку. Он положил руку поверх ее руки на своей щеке, и чуть повернул голову, так чтобы больше насладиться ее лаской. В глазах Анны в очередной раз мелькнули слезы. Она должна была поддержать любимого, но боялась, что еще чуть-чуть и она сама будет нуждаться в утешении. Она ведь любила старого Корфа ничуть не меньше, чем его сын. В общем-то, он был славным стариканом. Владимир продолжал прижимать руку Анны к своей щеке, полагая, что она готова разделить его горе, но, случайно взглянув в сторону, увидел у входа в усыпальницу отца маячившую там фигуру нескладного Репнина. И тут же его благодарность к бывшей жене улетучилась. Он отбросил ее руку, и едва не плача, отчего его лицо сморщилось, а глаза сузились в мелкие горошинки, и, цедя слова, потребовал Анну уйти. Прикосновения к Владимиру, даже такие дружеские были настолько целебны для ее душевных ран, что она не сразу поняла, в чем дело. А, повернув голову в ту же сторону, что и муж, увидела любовника и также разозлилась. Анна выскочила из усыпальницы, как-будто вслед за ней полыхали дорожки, и накинулась на Репнина почти с кулаками. - У Владимира траур, неужели ты не нашел иного времени встретиться. Она шипела как гремучая змея и не задумывалась, что сейчас оскорбляет, наверное, единственно интересующегося ей человека. Она ненавидела его и срывала на нем свое горе и разочарование, и даже то, что не может больше вернуться и положить Владимиру на плечо свою руку. Но и Репнин не молчал. Он обвинил ее в том, что она до сих пор не может позабыть своего мужа. Анна ответила, что это все потому, что он сам ничего для этого не сделал. Все слова были сказаны. Любовники разошлись. Анна села за руль и заплакала, уронив голову на руки. Прошло, наверное, несколько дней прежде чем в телефоне послышался голос Корфа. В этот раз он говорил с ней без того жуткого равнодушия, которое напало на него перед их разводом, и без ненависти, которой он оскорблял ее на кладбище. Он говорил как добрый друг, как внимательный и в тоже время бесполый товарищ. - Анна, отец оставил пакет на твое имя и еще кольцо матери. Ты можешь заехать, взять? - Да, конечно, - поспешно согласилась она. - Когда тебе удобно? - Приезжай домой в любое время. Ключ все еще был у нее. И конце концов, она могла поехать, когда приходила домработница. Да и ключ давно надо было вернуть. Анна собралась и поехала в тот же день. Хлопнула дверцей машины и прошла к входной двери. Тренькнувший звонок предупредил чьи-то шаги. И через минуту удивленная Анна столкнулась в дверях с не менее удивленным Владимиром. - Ты говорил, что я могу приехать в любое время. Я не вовремя? - Нет, проходи. Он посторонился и пропустил ее в прихожую. Анна немного медлила. Все же чувствовать себя в его доме хозяйкой было неудобно. - Ну что же ты, неужели забыла, где находятся комнаты? - спросил он, и она вынуждена была пройти в гостиную. Села на диванчик, как спасаясь от невидимой угрозы, и развернулась корпусом к идущему за ней Владимиру. Он был одет по-домашнему и почему-то в черных солнечных очках, скрывающих глаза. Когда Владимир открывал дверь, очков на нем не было, но солнце падало Анне в глаза, и она не могла разглядеть его лицо. И все же он старался быть чрезвычайно внимательным к ней, почти галантным. - Выпьешь чего-нибудь? - спросил Корф, остановившись возле бара - Нет спасибо. Ты сегодня дома? - Да, - он непроизвольно коснулся дужки очков, - Пришлось перенести собрание, а бумаги мне привезли из офиса. Анна смотрела во все глаза. Что могло помешать ему выйти на работу? Ведь даже больным он всегда на нее ходил. И когда Владимир сел с другой стороны дивана, опершись локтем на спинку, она, протянув руку, сняла с него очки. Один глаз Корфа почти заплыл из-за громадного едва начавшего чернеть синяка. - Что это? - Да, так - ерунда. - Тебе больно? Она легонько коснулась его скулы пальцем и провела по месту удара. Он мотнул головой, отгоняя ее руку. - Да нет же. Все уже прошло. Просто вид несколько ... неэстетичный. Анна положила голову на спинку дивана и посмотрела внизу вверх. Владимир, сдаваясь под ее взглядом, нехотя рассказал. - Пару дней назад ко мне заявился твой блондинистый приятель. - Репнин? - Не знаю, мы не знакомились, хоть я и настаивал. - И... - Потребовал, чтобы я прекратил уводить его любимую женщину. Я развеселился, и, отвлекшись, пропустил удар. Жутко обидно. Анна расплылась в улыбке. Как же она любила его. - Корф! Он тоже положил голову на спинку дивана и улыбнулся. - Тебе надо идти? Я схожу за кольцом. - Нет. Что, если я захочу остаться? - А ты хочешь? Не отвечая, она потянулась к нему. На половине пути их губы встретились. - Прости меня... Она хотела сказать, что все поняла, что согласна делить его с кем угодно, только бы он хоть частичкой принадлежал ей. Что никаких Репниных больше не будет. Да и был ли он? Владимир положил палец ей на губы. - Я тоже был дураком, когда думал, что могу тебя отпустить. - Теперь не отпустишь? - спросила она у самых его губ. - Ни за что. Он поймал ее в кольцо своих рук и снова поцеловал. Анна отвечала ему, а потом вдруг взяла на себя инициативу и, уложив Корфа, легла на него. - Нюсь, - попросил Владимир, который называл ее так только в самые интимные минуты, - Давай избавимся от дивана. - Зачем? - Анна тряхнула головой и снова прижалась к нему, - У меня с ним связано столько интересных воспоминаний. - У меня тоже. Но давай писать новую историю. С этими словами он встал с дивана и потянул слабо упирающуюся Анюту за собой. Конец. |