|
|
|
|
|
|
Автор: Gutalina Рейтинг: PG-13 Жанр: мелодрама - Она была некрасива. Она всегда это знала: окружающие, не кривя душой, говорили ей об этом при каждом удобном случае. Да и сама она со временем научилась, глядя в зеркало, понимать свою некрасивость, мириться с ней, восполнять изъяны внешности какими-то другими качествами: легким незлобливым характером, к примеру. Иногда казалось уже не столь важно, что у нее слишком большой рот, слишком круглые глаза, большие руки и ноги... Только когда она встретила ЕГО, она поняла, что на самом деле ей нужно было быть красивой. Только так она могла бы удержать его взгляд, только так могла бы запомниться, а не пройти легким воспоминанием по его жизни. Он приехал издалека. Чужая, далекая Россия казалась чем-то ненастоящим, хотя репортажи о ней и крутились периодически в газетах и по телевидению. Все это были непонятные для нее картинки про людей, охваченных вечными экономическими и политическими проблемами. Туристы у них бывали отовсюду, приезжающие-уезжающие на все стороны света. Так что она привыкла и к соседствующим немцам, и к надменным англичанам, и к эмоциональным грекам, и к любопытным японцам. Русский, впервые появившийся в их гостинице, был чем-то особенным. Она поняла это сразу же, как увидела его. Одет он был совершенно как все: тенниска, шорты, кроссовки. Простая бейсболка плотно сидела на светлых, спускающихся на щеки вихрах, а небесно-голубые глаза смотрели на мир чуть удивленно и открыто. Он был богат, иначе и быть не могло. В их отеле селились только те, кто мог себе это позволить. А вещи, манеры и, главное, взгляд были привыкшими к роскоши и власти. И конечно, она была ему совсем не парой - дочка хозяина небольшой гостиницы, помогающая иногда матери в их же кафе. Но он нашел в ней что-то интересное. Сначала завел непринужденный разговор за поданным кофе, потом попросил показать местные достопримечательности. Общались они на ее родном языке, Алекс – новый знакомый говорил, что намерен за лето отточить свой немецкий. Она не была избалована мужским вниманием, несколько поцелуев Александра заставили ее сердце восторженно взметнуться. А простые прогулки по старинным улочкам города - мечтать о чем-то неисполнимом. Несколько недель вместе пролетели почти незаметно. - Мне надо ехать дальше, - говорил Алекс, целуя ей руки. - Я обещал отцу, что проведу каникулы в Европе. И я не могу застрять в вашем городе навечно, ты же понимаешь. Она понимала, смаргивала непрошенные слезы с пушистых ресниц, и чувствовала, как от боли разрывается ее бедное сердце. - Мари! Мари, ты не должна так растраиваться. Я буду писать тебе. Ты ведь умеешь пользоваться интернетом? Я буду звонить, часто-часто, как только смогу. А потом ты приедешь ко мне. Правда, ведь приедешь? Он уехал, и писал, как и обещался. Сначала по два-три письма на день, очень нежные, очень проникновенные. - Ты должна будешь учить русский, моя принцесса. Ты должна быть готова к новой роли - быть моей любимой. Наступила осень. Александр вернулся в институт. Учеба отнимала у него много времени, на ежедневные письма времени больше не хватало, а потом и его телефонные звонки стали все реже и реже. Мари не могла позволить себе звонить, родители итак воспротивились ее увлечению. - Выброси его из головы, - говорила мать, - Тебе незачем думать о нем все время. Разве ты не понимаешь, что он уже забывает тебя? Мари уходила в свою комнату, плотно прикрывала дверь, ложилась ничком на кровать, придвигая телефон к самой голове. Он должен позвонить, он обязательно снова позвонит. Она позабыла подруг, она как робот исполняла всю возложенную на нее работу, она перестала смотреть на себя в зеркало. Жизнь, казалось, остановилась для нее в ожидании. А потом к ней пришла одна простая истина - раз он не может ехать к ней, она сама должна к нему поехать. Она даже запрыгала на месте, как маленькая. И собралась в считанные дни. Мать уговорила отца дать ей денег на дорогу, понимая, что сейчас им обоим все равно не сломить ее упрямство. Отец занялся документами, мать помогла купить необходимые в путешествии вещи. Они почти не разговаривали все это время. Мать не отвезла ее в аэропорт, просто кивнула и снова вернулась к своим счетным книгам. Отец долго мялся и даже открыл рот, чтобы сказать ей нужные банальности, мол, они будут ждать ее, любят, что бы не случилось, она может расчитывать на них... Половину этого он бормотал про себя, возвращаясь в темноте домой. Его жена невидяще смотрела в раскрытый перед ней гроссбух и мысленно желала своей дочери удачи. Самолет, набирая высоту, медленно уносил ее прочь от родных холмов, маленького городка и близлежащих деревень. Внизу за окном иллюминатора уже растилались неуютные фигуры серого цвета. Она не знала, что ждет ее впереди. Но ей надо было снова видеть голубые глаза Александра, получить подтверждение, что то, что случилось с ними несколько месяцев назад в ее родной солнечной Швейцарии, не было сном. Алекс не столько обрадовался ей, сколько удивился. - Ты здесь, Мари? Я не мог и мечтать? Ты все-таки решилась! Она обняла его крепко-крепко, спрятала лицо у него на груди и почувствовала себя на седьмом небе. Ночью в темноте он шептал ей о том, как любит: - Я такой счастливый! Манька, моя Манька! Все так здорово, особенно потому что у меня есть ты, а у тебя - я. Мари кивала, она не противилась тому, что он стал звать ее на свой манер - Манькой, что пытался кроить ее убогие провинциальные замашки на привычный столичному жителю лад. Ей было хорошо с ним, временами сердито хмурившим светлые брови и кричащим на допущенную ошибку, иногда теряющим чувство времени, засиживаясь за книгами, иногда позволяющим себе пропустить стаканчик-другой с друзьями. Он не знакомил ее с другими. - Манька, я хочу, чтобы ты была только для меня. Не хочу, чтобы на тебя пялились чужие мужики, и осматривали, словно вещь на барахолке. Поверь мне, так будет лучше. Она соглашалась, как соглашалась с ним во всем. Ей льстила такая ревнивая собственническая забота о ней. Пару раз позвонив родителям, она твердо клялась им, что у нее все хорошо. Однажды им все-таки пришлось выйти в люди. Алекс очень волновался, потянул ее в магазин, и тут же передоверил какой-то своей подруге. - Она должна выглядеть на сто, ну ты понимаешь, Кать. И Мари выбрали очень красивые и дорогие вещи. Правда, подходили они ей почему-то как корове седло. Тоненькая фигурка в блестящем топике стала костлявой, а маленькая грудь расплющилась, потеряв хоть какие-то очертания. С непривычных каблуков она падала; макияж, нанесенный резкими мазками по журнальным стереотипам, казался ненужным излишеством - пестрой одежды на ней итак было с избытком. В общем, в тот самый первый раз, когда Мари должна была выглядеть безупречно, мило, просто, изящно и приятно, она выглядела совсем противоположным образом. Из зеркала на нее смотрела грубоватая особа, много повидавшая и весьма искушенная. Катя, подруга Александра, сказала, что это в столице сейчас самый шик. И Мари, скрепя сердце, согласилась с этим т.н. шиком. Алексу, по-большому счету, было безразлично, как она одета и накрашена. Окинув возлюбленную беглым взглядом, он побежал ловить такси. Уже в машине на вопрос, куда же они едут, он сообщил, что знакомиться к его родителям. Если бы Мари могла повернуть машину назад, она бы так и сделала. Еще больше ей хотелось бежать в аэропорт и вернуться в маленькую туристическую деревушку, где провела всю свою осознанную жизнь. После приема у родителей Александра, ей еще больше захотелось, чтобы их встреча никогда не состоялась. Родители его были такого же мнения. Прием был ужасен. Ужасно было все - и взгляды, которыми ее - абсолютно провинциальную девушку окидывали богатые гости Романовых, и роскошь дома, которая буквально опрокинула Мари навзничь, лишила ее присутствия духа и дара речи. Ужасны были танцы, в которых Мари ничего не смыслила, разговоры, которые никак не могла поддержать, даже шведский стол, часть продуктов которого Мари видела впервые, а уж как это есть и с чем она, и того больше, не догадывалась. За счет постоянно снующих вокруг людей, Мари сделалась раздражительна и неуклюжа. Она едва не перевернула бокал с вином на мать Александра и тут же услышала резкий окрик: - Осторожнее, милочка. Вас что не учили пользоваться приборами? Через секунду к ним подошел Алекс, и съежившаяся от посыпавшихся на нее горохом фраз Мари, окончательно смутилась. Ее затолкали в угол, перестали замечать, а потом усталую и разморенную жарой, прикорнувшую на диванчике, ее забрал домой любимый. - Больше не будем ехать к твоим, окей? – попросила Мари, виновато заглядывая в глаза Александру. - Не будем, ты еще не созрела, - согласился он. Через неделю он появился дома какой-то странный, возбужденный и дерганный. - Чтобы через полчаса была готова, - выкрикнул он зло, открывая бутылку пенного шампанского. Совместно распив один бокал, они побежали через дороги, под свист и гудение автомобилей, обегая редких прохожих, огибая ухоженные парковые насаждения… Он тянул ее за руку, Мари еле поспевала за ним, смеясь и сердясь на него одновременно. Он остановился у дверей с незнакомой блестящей надписью «ЗАГС». Еще через полчаса Мария Елена Маурика Гессен Дармтштадская стала Марией Романовой, супругой Александра. Краснея, она стояла возле большого зеркала и разглядывала простенькое колечко, надетое ей на палец. Алекс расплатился со свидетелями, похлопал себя по карману и притянул ее к себе. - Поехали домой, Манька. Ты мне теперь во всем доверять и послушной быть должна. Когда родители Александра узнали про бракосочетание своего отпрыска, разразился жуткий скандал. - Ты сошел с ума. У нас с матерью были на тебя такие планы. Ты должен был закончить институт, остепениться и принять на себя бремя руководства семейной компанией. И кого ты ввел в нашу семью? Никому неизвестную девчонку без образования и каких-либо связей. Оставим на твоей совести ее чисто внешние данные, на вкус на цвет, как говорится. Но, боже мой, она же даже не умеет вести себя в нормальном обществе, Сашенька. Почему именно она, почему именно сейчас? Ну, жил ты с ней вместе, добро, и жил бы дальше. К чему было жениться? К чему этот тайный брак, как сына простого инженеришки? … Ее мать даже не знает ее настоящего отца, прежде чем управлять кафе, она работала в притоне… Мари была расстроена неласковым приемом родителей мужа. Алекс говорил, что со временем они привыкнут, но сколько нужно было времени? И как было проводить его сейчас? Мари сидела дома, Алекс все также бегал на учебу, встречался со своими друзьями, пресловутый штамп в паспорте никак не сказался на изменении его привычек. Ее звали Натальей, хотя она предпочитала французское Натали. Она была красива, остроумна, воспитана, она знала свое совершенство и всегда умела приподносить себя. У нее была, пожалуй, всего лишь одна отрицательная черта: ей страшно нравились чужие мужчины и мужья. Однажды в поле ее зрения попал наследник богатейшей российской фамилии – молодой и довольно симпатичный юнец. Слава покорителя женских сердец тянулась за ним таким же длинным шлейфом, как за ней ее нанизанные на ниточку разбитые семьи. А вот новость о том, что он совсем недавно обзавелся постоянной подружкой (Алекс предпочитал не распространяться об официальном статусе, который теперь носила Мари), стала той самой последней каплей, переполнившей чашу желания Натали. Сомнения долой, теперь, когда Романов стал представлять для нее реальный интерес, она включила свои чары, отточенные многократными упражнениями на предыдущих жертвах, на полную силу. Мари, сидящая дома и лишь изредка позволяющая себе невинные прогулки по близким улицам, ни о чем не догадывалась. Потом все появилось как-то сразу: разговоры двух продавщиц уже знакомых с пассией Алекса, они обсуждали отношения парочки за занавеской, за которой переодевалась Мари. Потом еще более поздние приходы Александра домой, его какой-то отстраненный вид, тайна, которая, казалось, гложжила, его. Еще были странные звонки-молчания, Мари относила их к родительским, но позже стала понимать, что это не так. Мать Алекса говорила с ней лишь однажды. Тон ее, королевой посетившей крохотную холостяцкую квартирку сына, был мягким и даже сердобольным. - Вы должны отпустить его, дорогая девушка. Я понимаю, что вы любите его, я даже думаю, что ваши чувства чрезвычайно дороги вам, иначе бы вы не пересекли полЕвропы. Но вы ему не подходите, и вы можете погубить его будущее. Ведь вы ничего не умеете, и даже не желаете учиться… Нет, нет, вам незачем ломать себя, вы привыкли так жить и живите себе дальше на здоровье. Но только отдельно, далеко от моего сына. Но вовсе не этот разговор, а случайно увиденный Мари поцелуй Александра с незнакомой темноволосой девушкой стал переломным моментом в ее отношениях с мужем. Нелюбимая обманутая женщина вернулась к себе, взглянула в зеркало. Оттуда на нее смотрела все та же она: длинные волосы без единого седого волоска, обрамленные естественной краской густые ресницы и брови. Эмоциональные всплески вызывали на чувствительной коже отличный румянец. Ярким от природы губам вовсе не требовался какой-то особый уход. Фигура ее тоже оставалась худощавой и стройной независимо от несоблюдения столь модных ныне диет. Вроде бы ничего, совсем ничего, - говорила она своему отражению день ото дня. А вот сегодня истина вновь выплыла на поверхность – она не красива, она не хороша, она … не нужна ему. Конечно, с той красавицей, с которой ОН был в парке, ей не сравниться, ей никогда не стать такой как она. И это все решило, стало причиной ее поражения. Где-то под сердцем у Мари уже рос плод ее любви, несокрушимый аргумент в ее пользу, но она никогда бы не стала манипулировать ребенком. - Я больше не могу, - сказала она вернувшемуся с очередного гуляния мужу. - Я хочу все разорвать, - добавила она твердым тихим голосом, глядя в стену. И был развод. Вопреки общему ожиданию долгий, мучительный и оскорбительный. Плохо понимающую чужой язык Мари лишили всего того, что она могла бы получить, будь на ее стороне хоть один из судейских. Невестку и бывшую супругу представителя одной из влиятельных семейств России оставили без ничего. Но Мари была не в обиде. Сразу после официального расторжения брака она исчезла. Через полтора десятка лет Александр Романов теперь уже серьезный бизнесмен вернулся в Швейцарию. После оставшихся за спиной трех неудачных браков, он снова был одинок. В последнее время ему все чаще вспоминался его первый семейный опыт, он думал о когда-то недооцененной им, незаслуженно обиженной малышке Мари. Мысли о том, где она сейчас, что делает и вспоминает ли его, безостановочно крутились у него в голове. Он неожиданно столь зациклился, что Мари стала улыбаться ему с рекламных стендов, разговаривать голосами знакомых женщин, представляться в той или иной неожиданной ситуации. Откровение, желание, если хотите, возникло поздно. Он понимал это. И, тем не менее, не смог удержаться от еще одной поездки в тот уголок, где когда-то они повстречались. Маленькой гостиничкой управляли совсем другие люди, но Мари Гессен они знали, и указали дом, где она жила. Побелевшими от страха губами Александр справлялся о своей бывшей жене у молодого открывшего ему дверь парнишки. Знакомство с собственным сыном стало ему неожиданным подарком. Подросток был вежлив, симпатичен (по такому, наверное, уже сейчас трепещет немало девичьих сердечек, - подумал он мимоходом), но мало разговорчив. Сказал, что у матери все хорошо, она заграницей вместе со своим новым мужем. И на Алекса не держит никакого зла. - Я благодарна твоему отцу, хотя бы потому, что ты есть у меня. Мари, Мария, Марья, Мэри… Я потерял тебя навеки, упустил тебя, Манька моя. Где ты сейчас, моя любимая, нежная, странная? Будь счастлива. И прости. |