главная библиотека архивы гостевая форум


Соседка
Название: «Соседка»
Автор: Rita
Рейтинг: PG
Жанр: мелодрама
Герои: Владимир, Анна; в эпизодах: Полина, Марфа, Александр, Ольга
Время и место: Москва, 1960-е



1.

Владимир швырнул трубку на рычаг и вышел из телефонной будки. И угораздило же его поссориться с Ольгой как раз под Новый год! Ну где теперь найти девушку, с которой было бы не стыдно поехать на дачу к Романову? Его более чем внушительный список кандидаток был исчерпан. Заняты все до одной! Владимир поднял воротник куртки и в задумчивости побрел по Садовому кольцу в направлении дома. На улице быстро темнело. Когда он проходил мимо памятника Маяковскому, включилось освещение, и сквозь кружащиеся в свете фонарей снежинки ему вдруг почудилось, что со всей высоты своего гигантского роста великий пролетарский поэт бросает на него насмешливый взгляд. Владимир вздохнул. Еще бы! Такого конфуза с ним еще не случалось.

Москва кипела предпраздничной суетой. Продовольственные магазины были полны народа, прилавки ломились от продуктов, кассы строчили как пулеметы. Что ни говори, а на снабжение столица пожаловаться не могла! Повсюду сновали люди с кульками, пакетами, коробками, кошолками, сумками, но чаще всего с раздувшимися от неожиданных подарков судьбы авоськами. "Где брали?" - раздавалось повсюду. Время от времени проплывали незавидного вида елки, последние оставшиеся на елочных базарах. Прохожие бросали на незадачливых обладателей лысоватых и кособоких деревьев высокомерные взгляды: в самом деле, кто покупает елку за день до Нового года?! "Такие же кретины, что за день до Нового года пытаются пригласить девушку на новогоднюю вечеринку", - невесело подумал Владимир, входя в подъезд.

Дома все было как обычно. В коридоре соседка, маникюрщица Полина, висела на телефоне, обсуждая с подругой детали завтрашней вечеринки. Полина въехала в их квартиру недавно, заняв комнатушку, в которой до нее ютился высланный из Москвы за тунеядство алкоголик. При виде Владимира она поправила прическу и бросила в его сторону томный взгляд. Владимир хмуро буркнул слова приветствия, повесил куртку на вешалку и, сменив ботинки на шлепанцы, прошел к себе. Отца дома не было. Он включил электричество, и висевшая под потолком люстра осветила ровным матовым светом просторную, хорошо обставленную комнату, лучшую в их квартире. Страшно хотелось кофе. Он достал из портфеля пакетик колумбийского кофе, полчаса назад намолотого в Елисеевском, и направился на кухню.

Первое, что он увидел, когда вошел в тесную кухню небольшой коммунальной квартиры, в которой он прожил всю свою сознательную жизнь, была выставленная как напоказ, как раз на высоте его глаз, пара стройных женских ножек. Мини-юбки неотвратимо входили в моду, радуя сердца мужчин и подвигая расхрабрившихся женщин на все новые и новые дерзания. Ножки стояли на водруженном на табуретку детском стульчике и принадлежали маленького роста девушке. Вытянувшись на цыпочках и опасно балансируя, она безуспешно пыталась снять с верхнего яруса полок какой-то предмет.

Вся ее устремленная ввысь фигурка была достойна резца скульптора. Черный свитер плотно облегал высокую грудь. Черная же, для удобства слегка подтянутая вверх мини-юбка "в облипочку" с графической точностью очерчивала ее тонкую талию и совершенно упоительный изгиб бедер. Владимир шумно вобрал в себя воздух. Девушка покосилась на него, ойкнула и, потеряв равновесие, вместе со стульчиком полетела вниз. Владимир подхватил ее на лету и лишь тогда посмотрел ей в лицо. "Анька..." - потрясенно прошептал он.

***
Корфы возвратились из эвакуации лишь через несколько лет после окончания войны. Иван Иванович, отец Владимира, все годы войны работал инженером-конструктором на созданном на Алтае на базе эвакуированных предприятий машиностроительном заводе, и его долго не отпускали. Когда же, наконец, он получил долгожданный перевод в Москву, то выяснилось, что в одной из двух занимаемых ими до войны комнат коммунальной квартиры поселили фронтовичку - молодую женщину с девочкой. С жилплощадью в Москве было туго. Иван Иванович был беспартийным и происхождения далеко не пролетарского, и шума поднимать не стал.

Марфа - так звали новую жилицу - оказалась женщиной положительной и серьезной, мужчин к себе не водила, и жила одной только дочкой. Она прошла всю войну медсестрой и имела боевые награды, включая орден Красного знамени. Демобилизовалась Марфа лишь через год после войны и приехала в Москву с новорожденной Анечкой прямо из Германии, где все еще стояли советские войска. Родом она была из деревни, и вопрос о том, как "эта деревенщина" умудрилась получить комнату в Москве и должность медсестры в одной из ведущих столичных клиник, не раз обсуждался на кухне досужими соседками. Раз в месяц к ней приходил денежный перевод - сначала из Германии, потом из Прибалтики, и несколько раз подросшая Анечка ездила летом в Ригу "к родственникам". С Марфой все было ясно: фронтовая жена, прижившая ребенка от семейного офицера, случай самый что ни на есть банальный. Вот только переводы в таких случаях бывали редкостью.

В послевоенной Москве сословные различия были не менее жесткими, чем, скажем, в Николаевской России, и приставшее к Марфе клеймо "деревенщины" делало ее дочь неприкасаемой для детей из приличных семей. Мальчиком Владимир едва замечал путавшуюся под ногами маленькую светловолосую девочку, жившую в смежной комнате за заложенной кирпичами дверью. Правда, ему нередко приходилось заступаться за нее на улице перед дворовыми хулиганами - уж больно мала и беззащитна она была! Малышка смотрела на него с восхищением и, как щенок, преданно ходила за ним по пятам. Встречая ее полный обожания взгляд, Володя недовольно морщился, а однажды бросил: "Отвяжись от меня, деревенщина!" И долго потом не мог забыть, как наполнились недоумением и обидой доверчивые голубые глаза. Больше она за ним не ходила.

Потом Аня стала петь. У нее обнаружились музыкальные способности, и чтобы оплачивать частных учителей, Марфа начала дежурить в выходные и праздники. Мать Владимира к тому времени умерла, отец целыми днями пропадал на работе, и мальчик совсем отбился от рук. Подростком, возвращаясь в опустевший дом, Володя часто стоял под соседской дверью, слушая чистый звонкий голосок, выводящий незатейливые мелодии. "Ты мяучишь, как драная кошка", - сказал он Ане, когда она однажды застала его за этим занятием. Подросшая и осмелевшая Аня не осталась в долгу и обозвала его хулиганом, которого скоро выгонят из школы. "Ты бы лучше помалкивала, деревенщина", - хотел было сказать он, но посмотрел в ее широко распахнутые голубые глаза и промолчал.

В старших классах Владимир взялся за ум, кончил школу с серебряной медалью, и с первой попытки поступил в МАИ. У него появились новые друзья, и он с головой окунулся в студенческую жизнь. Домой приходил лишь ночевать, да и то не всегда. Часто, когда отца не было дома, он приводил к себе холеных, хорошо одетых девушек. С Аней, которая училась в двух школах, обычной и музыкальной, сталкивался лишь изредка. "Стала очень хорошенькой, но одевается хуже некуда", - как-то отметил он про себя. К тому времени москвички уже облачились во все импортное, а Аня все еще ходила в длинных мешковатых платьях, как говорили тогда, "периода культа личности", или в коричневой школьной форме с черным, а по торжественным дням белым, фартуком. Ему было известно, что этой осенью она поступила в консерваторию, что его ничуть не удивило.


***
"Решила переплюнуть Брижит Бардо?" - насмешливо спросил Владимир, ставя девушку на пол. Аня была вся красная от смущения. - "Я перловку хотела достать с верхней полки, - сказала она, не глядя на него. - Мама сказала замочить на ночь перловку, а я забыла". - "Где твоя перловка?" Аня показала. Владимир подпрыгнул и снял нужную банку. "Держи, - сказал он. - Но я тебя не об этом спрашивал". Он выразительно посмотрел на ее юбку. Глаза его смеялись. - "А-а, это... - сказала она, судорожно одергивая подол свободной рукой. - У нас сегодня новогодний капустник, и я буду выступать. За мной скоро зайдут".

"Очкарик, что ли?" - пренебрежительно спросил Владимир. Он несколько раз видел, как Аню провожает до подъезда интеллигентного вида молодой человек в очках. В подъезде они не стояли, и Владимир почему-то испытывал от этого удовлетворение. - "Не очкарик, а Андрей, - обиделась Аня. - Мы с ним сегодня исполняем комический дуэт". - "Андрей так Андрей, - примирительно сказал Владимир. Решение созрело мгновенно. - А туфли подходящие у тебя есть?" - "А как же, - гордо сказала Аня. - Французские шпильки, специально для выступления покупала. Маме знакомая продавщица из ГУМа позвонила, сказала, что выбросили. Хочешь, покажу?" - "Давай, показывай", - деловито сказал он, и они отправились к ней в комнату.

"Ты хоть ходить-то на шпильках умеешь?" - спросил он, пожирая глазами ее ножки, обутые в лакированные черные лодочки на высоком тонком каблуке. - "Конечно, умею", - обиженно сказала Аня и в подтверждение своих слов гордо прошлась по комнате. Владимир видимо развеселился. - "Ты мне лучше скажи, где ты встречаешь Новый год?" - "Нигде особенно", - скучным голосом сказала Аня. - Мама ведь на дежурстве. Провожу с ней старый год и, наверное, пойду к тете Варе".

Тетя Варя была приятельница Марфы, жившая в том же дворе. Она брала к себе маленькую Аню, когда Марфа уходила в ночное дежурство, а после того, как умерла мать Володи, подрядилась готовить для инженера Корфа и его сына. Часто, когда у Володиного отца был очередной аврал на работе, дети вместе ужинали у нее дома. Владимир вдруг совершенно отчетливо вспомнил, как одним зимним вечером, когда они сидели у тети Вари, с аппетитом поглощая дымящиеся щи, та вдруг жалостливо посмотрела на них и сказала: "Горемычные вы мои!" Он еще больше насупился над тарелкой, а маленькая Аня звонким голосом произнесла: "Мы не горемычные, мы ведь на домашнем питании!", чем изрядно насмешила добрую женщину.

С трудом подавив вызванную этим воспоминанием улыбку, Владимир спросил не без ехидства: "Что же твой Андрей тебя не пригласил?" - "Он встречает Новый год с родителями, - ответила Аня, помрачнев. - Его отец профессор в университете, а мать преподает у нас в консерватории. Если я приду, они начнут расспрашивать, кто я да откуда... К чему мне это надо?" - "Отвяжись от меня, деревенщина!" - вспомнилось Владимиру, и он почувствовал, как к лицу прихлынула кровь. "Плюнь ты на этого очкарика, - сказал он. - Поехали лучше со мной на правительственную дачу. Там, знаешь, какая компания собирается..."

Глаза Ани широко раскрылись, но тут же спрятались за ресницами, и в них блеснул лукавый огонек. "Ты что, поругался с Ольгой?" - с невинным видом спросила она. Теперь пришла его очередь онеметь от изумления. - "Откуда ты знаешь про Ольгу?!" - спросил он. - "А она тебе часто звонит. Сегодня и вовсе замучила". И, запрокинув голову, она залилась звонким, как колокольчик, смехом. У Владимира внезапно возникло желание прижаться губами к бьющейся на ее шее голубой жилке. "Короче, идешь или нет?" - грубо спросил он. Аня посмотрела на него с вызовом. - "Иду", - сказала она. Потом подумала и добавила: "Если, конечно, мама не будет против".

2.

Марфа не была против. Скорее, она даже обрадовалась полученному ее девочкой приглашению. Марфа уважала семью Корфов, и хотя репутация Владимира в отношении женщин была ей хорошо известна, она ни на минуту не поколебалась доверить ему Аню. "Ты уж присмотри за ней там, Володя, а то ведь она совсем еще зеленая", - просто сказала она. - "Можете не беспокоиться, Марфа Егоровна, присмотрю", - сказал Владимир серьезно.

Проблемы начались уже в электричке. Объяснив своей спутнице, что они едут на дачу Романова - "того самого Романова" - Владимир помялся и добавил: "Я скажу хозяину, - его зовут Саша, - что твой отец генерал, развелся с матерью и служит на Дальнем Востоке. Иначе тебя там затюкают". - "Нет, - твердо сказала Аня. - Если ты это скажешь, я тут же уйду". - "Что же мне тогда им сказать?" - спросил Владимир озабоченно. - "Скажи, что моя мама кавалер ордена боевого Красного знамени и что она под огнем выносила раненых с поля боя". - "Боюсь, что это не произведет на них впечатления", - хмыкнул Владимир. - "Тогда просто скажи своим пижонам, что я учусь в консерватории, - буркнула она. - Думаю, это они оценят. Ведь консерватория - это так романтично. Кроме того, туда по блату не поступишь".

"Я тоже поступил без блата", - быстро сказал Владимир, невольно вспомнив, как был обижен на отца, отказавшегося использовать свои связи, чтобы помочь сыну поступить в МАИ. - "Я знаю, - сказала Аня, - и моя мама очень уважает твоего отца за это. Она говорит, что человек должен знать, чего он стоит. Теперь ты знаешь". Владимир искоса посмотрел на нее, но ничего не сказал.

"Как тебе моя бабетта?" - спросила Аня, явно желая сменить тему разговора. Она сняла косынку, и Владимир критически оглядел модную прическу. - "Нормально, - одобрительно сказал он. - Где делала?" - "Дома, у Полины, - хихикнула она. - Недорого взяла. Правда, я не сказала, что иду с тобой, а то бы она меня на месте придушила". Они переглянулись и дружно захохотали.

Саша Романов оказался довольно симпатичным, хотя и несколько развязным молодым человеком одного с Владимиром возраста. Они учились в одной группе на последнем курсе МАИ. Романов скептически покосился на скромное пальтишко Ани и ее простенькие сапожки, но когда девушка сняла верхнюю одежду и обулась во французские туфли, в глазах его появился хорошо знакомый Владимиру масляный блеск. "Очень рад с вами познакомиться, Анечка, - ласково промурлыкал он. - А для тебя, Володька, у меня припасен сюрприз".

Он вышел, и через минуту вернулся с высокой зеленоглазой красавицей, одетой в элегантный джерсовый костюм. "Ольга?!" - сказал Владимир, не веря своим глазам. - "С наступающим, Володя, - пропела красавица и поцеловала его в щеку. - И куда это ты пропал? Я тебе вчера целый день звонила, хотела договориться на Новый год". И она с плохо скрываемым неудовольствием покосилась на стоявшую тут же Аню. - "Очень приятно познакомиться, - с лучезарной улыбкой сказала та. - Меня зовут Аня". Ольга высоко подняла брови и ничего не сказала. - "Хватит топтаться в прихожей! - воскликнул Саша. - Пройдемте в зал!" И, ухватив Аню под руку, увлек ее за собой. Владимир и Ольга последовали за ними.

***
Весь вечер Саша не отходил от Ани. Владимир следил за ними со все возрастающей тревогой. Его первоначальный план состоял в том, чтобы после встречи Нового года уложить Аню спать где-нибудь на диване, а самому удалиться в одну из верхних комнат с доступной папенькиной дочкой, в которых никогда не было недостатка на вечеринках Романова. Неожиданное появление Ольги лишь значило, что папенькиной дочкой, с которой он проведет эту ночь, будет именно она. Однако ему было хорошо известно, что ухаживания Романова обыкновенно заканчивались постелью, и это означало, что Аню нельзя ни на минуту оставлять без присмотра. Все его планы приятно провести ночь пошли прахом из-за сопливой девчонки.

Сама Аня вряд ли осознавала угрожавшую ей опасность. Она была в ударе - танцевала, смеялась, пила шампанское, и даже, под гул всеобщего одобрения, исполнила популярную эстрадную песенку. Владимир не без самодовольства отметил, что на этом вечере, где было немало красивых девушек, она была, пожалуй, красивее всех. "Где, черт побери, были раньше мои глаза?!" - с запоздалым раскаянием подумал он, наблюдая за этой совершенно новой для него сногсшибательной блондинкой с точеной фигуркой и голубыми, как весеннее небо, глазами.

Но вместе с тем - и это было самое удивительное - это несомненно была та самая Анька, бок о бок с которой он прожил чуть ли не всю свою жизнь, вместе с которой ужинал у тети Вари, которую по праву соседа защищал во дворе от обидчиков и которую сам обижал и доводил до слез несчетное число раз. Эта двойственность тревожила его и вызывала смутное беспокойство. Что ему было теперь со всем этим делать он пока не знал.

Аня держалась прекрасно, но Владимир видел, что ей неприятны обшаривающие ее фигуру похотливые мужские взгляды. "А ты-то сам чем лучше?" - самокритично подумал он, вспомнив, как глазел вчера на кухне на стоящую на табуретке девушку. Он ни на минуту не выпускал Романова из виду. "Если начнет распускать руки, набью морду", - неожиданно для самого себя подумал он. Но Романов вел себя прилично, и Аня, казалось, наслаждалась его обществом. Владимира она упорно избегала, но несколько раз он поймал на себе ее неприязненный, колючий взгляд. "Ревнует меня к Ольге!" - вдруг понял он и почему-то обрадовался. Ольга и в самом деле висла на нем весь вечер, не отпуская от себя ни на минуту.

Наконец, стрелки часов подошли к двенадцати, и из телевизора раздался бой кремлевских курантов. При первом же ударе погас свет. Единственным источником освещения была теперь мигающая разноцветными лампочками большая елка. В просторном зале правительственной дачи затрещали бенгальские огни, раздались приветственные возгласы, зазвенели бокалы. Когда через пять минут свет загорелся вновь, ни Ани, ни Романова в комнате не было.

***
Грубо оттолкнув Ольгу, Владимир бросился вон из зала. В несколько скачков он взлетел на второй этаж. Налево были хорошо знакомые ему комнаты для гостей, направо - спальни самих Романовых. Владимир побежал направо. Он увидел их в коридоре, у полуоткрытой двери в комнату Саши. Романов пытался втащить внутрь отчаянно отбивавшуюся Аню. Его щека была расцарапана в кровь. Владимир с облегчением перевел дух. С Аней все в порядке, теперь можно было позаботиться о поддержании собственной репутации.

"Да ты что, Сашок? - лениво протянул он, подходя к ним. - Совсем оборзел? Ты чего это на чужих девушек кидаешься?" Романов отпустил Аню, и она бросилась к Владимиру. Владимир небрежно приобнял ее одной рукой. "Я думал, ты хочешь остаться с Ольгой, - пробормотал Саша. - Она мне сказала..." - "Мало ли что она тебе сказала! - ухмыльнулся Владимир. - Зачем, ты думаешь, мы сюда с Анечкой приехали?" Он игриво подмигнул Ане, глаза которой после его слов стали круглыми, как плошки, и одновременно крепко сжал ей плечо рукой. Она посмотрела ему в лицо и успокоилась. "Так где же комната, что ты обещал?" - спросил Владимир. - "Вторая от лестницы", - буркнул Романов и, держась за щеку, ушел к себе.

"Ну и какого черта ты потащилась с Сашкой на второй этаж?" - со злостью спросил Владимир, когда за ними закрылась дверь отведенной им комнаты. - "Он сказал, что хочет мне что-то показать", - виновато сказала Аня. - "О Господи! - застонал Владимир. - Связался на свою голову". - "Как связался, так и развяжешься, - Аня решительно направилась к двери. - Я поехала домой. Электрички пока еще ходят". Владимир одним прыжком достиг двери и властным движением руки преградил Ане дорогу. - "Не выдумывай, - строго сказал он. - Одну я тебя никуда не пущу. Я твоей матери обещал за тобой присмотреть. Ночь проведем здесь, а утром отвезу тебя домой".

Он тут же мысленно выругал себя за двусмысленность своих слов. Черт, не хватало еще напугать девчонку! Но вскоре с некоторым разочарованием обнаружил, что Аня его совсем не боится. Она отошла от двери и, преспокойно расположившись в кресле, сняла с ног шпильки и принялась растирать уставшие лодыжки. "О тебе же беспокоилась, - с деланым сочувствием сказала она. - Хотела дать тебе возможность остаться наедине с твоей драгоценной Ольгой. Ты ведь этого хотел?" И, не дождавшись ответа, ехидно добавила: "Правда, в мозгах у нее ровно две с половиной извилины, зато одета во все иностранное. В общем, как раз то, что тебе нужно".

Владимир расплылся в довольной улыбке. "Откуда ты знаешь, что мне нужно?" - спросил он, подходя к ней. От борьбы с Романовым ее бабетта разъехалась и держалась буквально на соплях. Он протянул руку к ее волосам и одну за другой вытянул из прически две оставшиеся шпильки. Волосы упали ей на плечи золотистой волной. У Владимира перехватило дух. "Так-то лучше", - хрипло сказал он. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а затем одновременно отвернулись. В комнате воцарилось неловкое молчание. "Ты вот что... иди-ка ты спать, - наконец выдавил из себя Владимир, - а я здесь в кресле подремлю". Аня послушно юркнула в постель, не раздеваясь. Владимир выключил свет и, мысленно ругая себя самыми последними словами, плюхнулся в кресло.

"Володя!" - через некоторое время позвала она. - "Что?" - откликнулся Владимир из кресла. - "Ты ложись с другой стороны, кровать ведь большая. А то в кресле наверное неудобно". В кресле действительно было неудобно. Владимир подумал и лег с другой стороны кровати. "Спокойной ночи!" - сонным голосом сказала Аня. "Спокойной ночи!" - ответил он и улыбнулся в темноте.

3.

Ночью Владимира разбудил шум в коридоре. Ему показалось, что он слышит голос Ольги. Потом кто-то с силой рванул дверь, и Владимир задним числом обрадовался, что предусмотрительно запер ее сразу же по приходе. Он включил ночник и сел, настороженно прислушиваясь. Затем раздался голос Романова и удаляющиеся шаги. Владимир облегченно вздохнул и покосился на Аню. Она сладко спала, подложив ладошки под голову и свернувшись клубочком, как котенок. Владимир встал, покурил в форточку и пошел спать дальше.

Он проснулся от запаха кофе. На улице было уже светло. Напротив в кресле сидела Аня и смотрела на него с видом школьницы, получившей пятерку за трудный экзамен. Волосы ее были собраны в аккуратный хвост. "Завтрак подан!" - торжественно объявила она и указала рукой на тумбочку, где рядом с дымящейся чашкой кофе стояла тарелка с оставшимися от вчерашнего угощения бутербродами с семгой. "Представляешь, у них электрическая кофемолка, прямо как в Елисеевском! - возбужденно сообщила она. - Сама не знаю, как я с ней справилась". - "Я же тебе сказал сидеть тихо и не высовываться!" - разозлился Владимир . - "Так все же спят как убитые, - стала оправдываться Аня. - Не иначе как гуляли до утра". Владимир покачал головой, но спорить больше не стал. Кофе был как нельзя кстати.

"Можно я уже поеду домой? - просительным голосом сказала Аня после того, как они позавтракали. - Теперь светло, и дорогу до станции я знаю". Потом помялась и добавила: "А то мне не хочется снова встречаться с этим... Романовым". Владимир молча обувался. "А ты оставайся, - продолжила она, так и не дождавшись ответа. - Погуляй еще. И так я тебе весь Новый год испортила". Владимир взял ее за руку и, не говоря ни слова, вывел из комнаты.

Аня была права: все в доме еще спали. Они осторожно пробрались через полный спящих гостей зал в прихожую, где среди горы курток, пальто и шуб с трудом разыскали свою одежду. За дверью их встретило солнечное морозное утро. Когда они выходили за ворота, Аня помахала рукой топтавшемуся на вышке охраннику, и тот неожиданно помахал ей в ответ. "Догоняй!" - крикнула она и бросилась бежать в направлении станции. Сухой искрящийся снег весело скрипел под ее сапожками. Владимир догнал ее, повалил в снег, и, упав вслед за ней, крепко прижал к себе.

Они лежали на снегу, глядя друг другу в глаза, и тяжело дышали. "Пусти", - тихо сказала Аня. - "Ни за что", - ответил он и стал покрывать ее лицо беспорядочными поцелуями. Затем осторожно коснулся ее губ. Аня не отстранилась, но и не ответила на поцелуй, лишь посмотрела вопросительно. Владимир хотел было обидеться, и вдруг понял. "Боже мой, Анька, да ты же не умеешь целоваться!" - со смехом сказал он. Аня оттолкнула его и вскочила. - "Разве это плохо?" - с обидой спросила она. - "Конечно, нет, - ответил поднявшийся вслед за ней Владимир. - Просто забавно".

Аня дернула плечом и решительно зашагала к станции. "Ань, подожди! - Владимир догнал ее, схватил за плечи и развернул к себе. - Ну извини, пожалуйста! Я не хотел тебя обидеть. Просто, знаешь, это удивительно, чтобы..." - "А по-твоему, я должна была целоваться с кем попало?! Нравится, не нравится - какая разница!" - закричала на него Аня чуть не плача. - "Ты хочешь сказать, что до меня тебе никто не нравился?" - тихо спросил он. Аня покраснела и отвернулась. "Иди сюда, глупенькая", - сказал он дрогнувшим голосом и привлек ее к себе. Аня не сопротивлялась. Он бережно придержал рукой ее голову и стал осыпать легкими поцелуями маленький упрямый рот. И вдруг произошло чудо. Ее губы дрогнули и медленно, как бутон, раскрылись ему навстречу.

***
Народу в электричке было мало: люди отсыпались после новогодней ночи. Владимир и Аня ехали молча, не глядя друг на друга. То, что произошло между ними по дороге на станцию, раз и навсегда положило конец их прежним отношениям, а какими будут их новые отношения, они еще не знали. Первый шаг сделал Владимир. Он сгреб со спины сосредоточенно смотревшей в окно Ани ее собранные в хвост волосы и стал возить ими у девушки за ухом. "Отстань, щекотно!" - засмеялась Аня и повернулась к нему.

"О чем задумалась, красавица?" - игриво спросил он. - "Откуда ты знал, что мой папа генерал?" - ответила она вопросом на вопрос. - "Я не знал, - искренне удивился Владимир. - А что, правда?" - "Правда, - сказала Аня. - Они с мамой встретились в сорок третьем, под Сталинградом, он тогда еще полковником был, и все время были вместе, пока... пока в Германию не приехала его жена. А тут я родилась. У них своих детей нет, хотели меня удочерить, но мама меня не отдала". - "Ты его когда-нибудь видела?" - спросил Владимир. - "Конечно. Он в Москву часто приезжает, и я к нему ездила. Его зовут Петр Михайлович. У них квартира большая в Риге и дача на взморье. Хорошо там... Они меня уговаривали остаться, но только я свою маму ни на кого не променяю".

И она вдруг рассказала ему о Марфе. О том, как она до сих пор получает письма от спасенных ею раненых. О том, как все эти годы жила в страхе, что отец Ани отсудит у нее ребенка. О том, как из-за этого не устроила свою жизнь, хотя в ухажерах недостатка не было. "Она ведь у меня красавица, - с гордостью сказала Аня. - Вот и сейчас наш управдом за ней ухаживает". - "Карл Модестович?!' - с изумлением спросил Владимир. Ему трудно было представить себе пройдоху-управдома в роли ухажера. "Да", - сказала Аня и залилась знакомым ему с детства звонким смехом, в котором в последнее время появились волнующие грудные нотки. Потом посерьезнела и добавила: "Ну ничего! Мне через месяц исполняется восемнадцать, и никто меня уже отсудить не сможет! Пусть теперь мама устраивает свою личную жизнь. А я в общежитие съеду".

"Представляю, какие приключения тебя там ожидают, - сказал Владимир с иронией. - Будешь то и дело вызывать меня наподобие скорой помощи". - "Кажется, я твоего Романова вчера неплохо разукрасила без всякой скорой помощи", - обиженно сказала Аня. - "А толку что? - фыркнул Владимир. - Все равно пропала бы, если бы не я". - "Ну, не все же у нас такие распущенные, как золотая молодежь", - сказала Аня рассудительно. Потом не удержалась и добавила: "Кроме того, если бы ты не вертелся все время вокруг Ольги, то ничего бы и не было". - "Если бы я вертелся вокруг тебя, она бы тебе глаза выцарапала, - спокойно сказал Владимир. - Она же бешеная, особенно когда выпьет".

Некоторое время они ехали молча. - "А что ты сказал про меня Саше?" - вдруг спросила Аня. - "Ничего, - ухмыльнулся Владимир. - Он как тебя увидел, у него все вопросы из головы выскочили". - "Я больше не буду так одеваться, - сказала она, помрачнев. - Не хочу, чтобы пялились". - "Ты что, сдурела?! - возмутился Владимир. - В кои-то веки оделась как человек, и на тебе! Так и знай - не будешь одеваться прилично, я с тобой больше никуда не пойду". - "Ну и не надо", - буркнула Аня и отвернулась к окну.

"Ладно уж, я пошутил", - примирительно сказал Владимир и взял ее за руку. - "Знаешь, неинтересные они какие-то, - неожиданно сказала Аня, обернувшись к нему. - Только и умеют, что похваляться своими родителями да сравнивать у кого что есть. Одним словом, пижоны". Владимир молчал и перебирал ее пальцы. "Ты, что ли, всегда своих знакомых девушек туда водишь?" - спросила она зазвеневшим голосом и отняла у него руку. - "Нет, еще в ресторан, когда деньги есть, - недовольно пробурчал он. - А куда тебя водит твой очкарик?" - "Как куда? В кино, например. Или в театр. Еще в кафе". - "А хочешь, пойдем завтра в кино?" - спросил он и снова взял ее руку. Аня посмотрела на него с удивлением, неуверенно улыбнулась и сказала: "Хочу".

***
За ними давно уже наблюдала подсевшая по дороге старуха, везшая в Москву на продажу две большие корзины яркокрасных сахарных петушков. "Что она на нас все время смотрит?" - прошептала Аня на ухо Владимиру. - "По-моему, она тобой любуется", - также шепотом ответил он. Заметив, что они говорят о ней, старуха достала из корзины двух петушков и протянула молодым людям. "Совет вам да любовь, милые", - сказала она. - "Да что вы, бабушка, мы просто с вечеринки едем", - смутилась Аня. Старуха хитро посмотрела на нее и ничего не сказала.

Поезд уже подходил к Казанскому вокзалу. Владимир поднял корзины с петушками и прошел к выходу. Старуха засеменила за ним. "Повезло тебе, милок, - сказала она, когда Владимир поставил корзины на перрон. - Такую жар-птицу поймал. Смотри, не упусти!" - "Не упущу, бабуля", - серьезно сказал Владимир. И вдруг перед его глазами совершенно явственно предстало то, что его ожидало. Зимой - бесконечные стояния в подъездах под недоброжелательными взглядами торопящихся домой жильцов. Летом - сидения на бульварах под скабрезные шуточки и посвистывания проезжающих мимо милицейских патрулей. Томительные поцелуи и объятья до дрожи, до потери дыхания, до последних сладких судорог. Потом мытания в поисках жилья. Еще вчера он бы сказал, что этот жребий не для него. Так жили все, но он, Владимир Корф, так жить не собирался. Теперь же он знал, что не променяет этого будущего ни на какое другое.

Он повернулся в сторону выходящей из вагона Ани. С выражением блаженства на лице она обсасывала палочку с петушком. "Как ты можешь есть эту гадость?! - возмутился Владимир. - Там же ничего нет, кроме сахара и краски!" - "И микробов, - авторитетно заявила она. - Но ведь вкусно же! А твой где?" Владимир со вздохом достал из кармана куртки своего петушка и на ходу стал сдирать с него липкий целлофан. "Чего не сделаешь ради любимой женщины!" - философски заметил он. Аня остановилась как вкопанная и вперила в него изумленный взгляд. "Ты это серьезно?" - спросили ее голубые глаза. - "Совершенно серьезно", - ответили его серые. Аня повела плечом и, приняв независимый вид, направилась к выходу в город. Владимир усмехнулся и не спеша последовал за ней.

КОНЕЦ