Осколки мечты

Автор: Царапка (Шмель) Рейтинг: PG Жанр: драма / мелодрама Герои: Карл Модестович, Анна, Владимир, Сюжет: время и место действия без изменения. Управляющий поместьем барона Корфа, ныне принадлежащего Долгоруким, вёл в помещичью усадьбу пойманную беглую крепостную. Чуть поодаль следовал здоровенный слуга - так-то вернее. Спрятаться вздумала, нарядилась цыганкой, вот теперь ей достанется! Княгиня - не покойный барон, не спускает проделок. И поделом. Нечего людям морочить голову - что господам благородным, что управляющему. Карл Модестович с обидой вспоминал её вероломство. Ну ладно, сносил от красотки не одну и не две оплеухи, и острых зубок отведал, даже вазой по голове схлопотал, распуская в очередной раз руки. Оставить бы в покое её, раз не хочет, такая растакая принцесса, а как увидишь одну - не удержишься, хоть пальцем потрогать до смерти хочется... Всего-навсего крепостная, даром что балованная почище любой барышни, покойный захвалил, она и возомнила себе. Ничего, теперь пускай отдувается. Немец сердито покосился на спутницу и крепче стиснул тонкую руку. Даже не обернулась. Бредёт, будто в облаках витает. Где твои князья да бароны? Нет, ну зачем сама позвала, а потом наврала с три короба? Кто за язык тянул - лучше управляющего приласкать, да чёрной работы не ведать? От досадного воспоминания Карл Модестович хмыкнул. Он-то возмечтал, как щенок, наконец-то полакомиться недотрогой, и на тебе. В спальню впустила, а там наплела - извините, сударь, другой ко мне гость сейчас явится. И нахально так, будто не впервой ей - в одну ночь одного и второго. Ну и какое после этого удовольствие? Он-то думал - чистая голубица, первым у неё будет, а оно вон как. Ушёл не солоно хлебавши, а наутро узнал - не было у неё никого. Обвела вокруг пальца, шельма, зачем? Больше всего немца злила бессмысленность выходки Анны - позвала и прогнала, да так дерзко, смеялась небось. Посмотрим, кто последний смеяться станет. Не то, что обиженный, взбешённый, Карл Модестович помешал бывшему барину отпустить негодяйку и подговорил нового продать её - на то и холопка. Покупатель не поцереморится. Услышав, кому именно продают Анну, управляющий, пожалуй, поёжился - ведь за год изведётся, а то и раньше, от эдакой жизни, глупая неженка. Ну ничего, кому везти-то покупку? Карлу Модестовичу! А там посмотрим, будет девка умной да ласковой, может, и выйдет в Архангельске кукиш, а не забава. Мужчина снова взглянул на строптивицу. Упрямая, знать ничего не желает, а ведь он завсегда к ней со всей душой! Водила бы с ним дружбу, а то размечталась... - Ну и где князь твой? Бросил посреди дороги? - Я сама ушла! - хоть кол на голове ей теши, эвон глазища-то засверкали. - Врёшь! Он потешился с тобой и прогнал. У него таких... - насмешку пришлось оборвать на полуслове и уворачиваться от коготков, норовивших расцарапать щёку. - Вот дурёха! - еле уняв пленницу, выругался мужчина, - Вознеслась и забыла - падать-то жестковато. Девушка вновь замкнулась. Сотню-другую шагов маленькая процессия следовала молча, и вот все трое оказались перед воротами знакомой усадьбы. Анна запнулась, в больших глазах мелькнули страх и недоумение - этот дом она с детства считала родным, а теперь Бог весть, что сулит возвращение. Почувствовав её дрожь, управляющий неожиданно для обоих грубовато утешил: - Ну, не съест же княгиня тебя. Поругает, и к делу пристроит. Может даже не к чёрной работе - на рояле играть, петь там, читать... Что ты ещё умеешь? Хозяйкой Лизавета Петровна здесь станет, может, вовсе отпустит. Да на что тебе? Думаешь, в театре мёдом намазано? Это здесь барин тебя захвалил, а там слопают и косточек не заметят. Анна глянула на него с недоверчивым изумлением. А кость у неё впрямь тонкая... Скоро беглянка предстала пред сиятельные очи княгини. Марья Алексеевна поначалу не слишком сердилась, поглядывала на свою собственность с любопытством, пожурила довольно спокойно. Анна осмелела, отвечала барыне почтительно, но не теряя достоинства, пока разговор не зашёл о причине, по который покойный выделил её среди дворни. Воспитанница барона понятия не имела - в чём откровенно призналась. Княгиня нахмурилась, стала настаивать, потом будто вспомнила что-то, переменилась в лице. Анна по привычке назвала барыню по имени отчеству и окончательно вывела из себя. Её сиятельство приказала схватить девку, вытащила из камина раскалённую кочергу и пригрозила заклеймить беглую, если та во всём не сознается. Женщина превратилась в сущую фурию. Вытаращенные глаза сверкали, из причёски выбились две пряди, руки дрожали, так что управляющий испугался - даже если и передумает, она может изуродовать Анну случайно. Карл Модестович, крепко державший девушку, чувствовал оцепенение её страха, и спасительное появление княжны Софьи Петровны, прервавшей расправу, принесло облегчение и ему. Уф! Вот ведьма-то, кто бы подумать мог... О крутом нраве Долгорукой немец подозревал, но чтоб настолько... По приказу хозяйки Анну привязали в конюшне. Управляющий проследил самолично, чтобы запястья были стянуты крепко, но верёвку велел взять не ворсистую и плотно прикрыл дверь от морозного ветра - княжеское имущество нужно беречь. Настроение было паршивое. Вроде и не его дело, как барыня распорядится холопкой, он поймал беглую, как и положено, но всё равно даже полученные деньги не слишком порадовали. В доме за ним увязалась Полька, злорадствовавшая о незавидной участи Анны, затащила в бывшую комнату баронской воспитанницы, стала ластиться. Почему бы и нет? Едва уловимый аромат духов напоминал о прежней обитательнице, так непохожей на обнимающую пышнотелую девку, Карл Модестович постарался отогнать мутные мысли, а потом отдыхал, не мешая любовнице трещать: - Поделом Аньке! Тоже мне, барышня, чем она лучше меня? Немец поморщился, но спорить с девкой ему было лень. Та не унималась: - От Вас всегда нос воротила, а Вы её жалеете, я вижу, жалеете! - Чёрт с ней... То морочила, то воротила... Польке было мало, она жаждала уверенности, что Анне не достанется ни тени заступничества. - Даже когда старый барин помер, а молодой указал ей её место, и то знать не желала! Лучше, дескать, полы мыть, чем ублажать негодяя! - Постой... - Карл Модестович приподнялся и, чуть наморщив лоб, посмотрел на неё, - Она же... То есть ты... Чёрт! - мужчина опустил голову на подушку, подробно припомнив, что об уступчивости Анны он узнал со слов Польки. Вредная девка натравила его на соперницу, как борзую собаку. Выругавшись, немец встал, оделся, довольно грубо приказал горничной прибрать в комнате и вышел прочь. Болван, дурак, нашёл, кому верить! Что теперь с Анной станет из-за его глупой мести? Давно бы в городе была, вольная... Даже издали не полюбуешься... Управляющий зашёл в конюшню, не зная, что делать дальше. Отвязать и отпустить? Так опять поймают, куда денется, недотёпа князь - не защита, барону вовсе не до неё, а угодить богатой помещице желающих хоть отбавляй. Стоит, не шевелится, кровь застыла, в сознании ли? Будто прочитав его мысли, девушка подняла голову, и глаза блеснули упрямым презрением. Сама себе враг, дурёха. Ворча на её гордый нрав, мужчина подошёл ближе. До чего хороша... В лице ни кровинки, губы аж посинели, а всё равно глянет - дрожь пробирает. Изведёт княгиня её, не помилует, за одну красоту изведёт, в её годы зависть позлее Полькиной станет... Может, спрятать, пока поместье не перейдёт Лизавете Петровне? - Ну что ты зазналась, с барыней, будто ровня? - грубовато заговорил Карл Модестович, - Была бы почтительна, глядишь, и не рассердилась бы княгиня. Анна не спорила, но упрямо поджала губки и отвернулась. Желание обнять её, всякий раз пробуждавшееся у немца, едва красавица оказывалась на расстоянии вытянутой руки, взяло своё и сейчас. Хоть согреется, а может и... Куда ей деваться? Поцелуй мужчина урвал, пленница сопротивляться и не пыталась. Воодушевлённый, Карл Модестович развязал крепостную - и тут же чувствительно схлопотал по физиономии. Вот так всегда, вот и делай людям добро... Откуда силёнки взялись? Обескураженный немец, не поворачивая головы, слушал, как переступают маленькие ножки беглянки - стачала с трудом, медленно, через силу - затекли, видать, у столба, потом быстрее, потом побежали - куда? Куда тебе бежать? Беги, глупенькая! Управляющий подождал с четверть часа, вышел, решив не поднимать тревоги - вдруг девчонку спрячут-таки, хоть Варвара с Никитой - от них проку побольше, зашёл на кухню - что за чёрт? Откуда искры в глазах? Темно... Кто посмел связать герра Шуллера? И Сычиха дрянью кормит какой-то... С ума они все посходили? Пленным Карл Модестович пробыл недолго - знахарка отпустила его и приказала ступать в поместье Корфа. Куда же ещё? Я - управляющий! В усадьбе немец узнал сногсшибательную новость - Долгорукая арестована за убийство, а молодой барон - снова хозяин. Ну и дела... Анна где? Ну где ж ей быть, как не у Варвары на кухне, рассказывать про свои злоключения - табор, обезумевшую княгиню, и, конечно, управляющего-негодяя. Теперь уж точно в его сторону и глядеть не захочет. Барин отпустит её? Держи карман! Смотрит, как кот на сметану, вот оно что! Карл Модестович фыркнул. Тут и князь вертится, и барон, всем лакомый кусочек занадобился. Куда тебе с рожей усатой в калашный-то ряд? Немцу стало обидно и грустно. Пропадёт бабочка, не так, так эдак. Господам бы побаловаться, а там хоть трава не расти. Не первая, не последняя Анька будет, а ему хороша и Полина - ворчливо утешал себя немец, но всё же на сердце кошки скребли, если доводилось ему наблюдать, как обхаживают красавицу её кавалеры. Через пару дней дело вышло серьёзнее - молодые петухи затеяли пострелять, а мишенью выбрали собственные пустые головы. Анна ходила сама не своя, дуэль её напугала, она даже накричала на обоих бездельников, заодно на Никиту, хотя бедолага тут был не при чём. Молодой Корф не уступал красотку другому, а сам не брал покамест, надолго ли хватит его? Надолго ли хватит выдержки Анны? Красив ведь, скотина, скольким бабам головы заморочил, даже Полька порой вздохнёт пышной грудью - помнит, как однажды он и ею потешился. Что с Анькой, дурёхой, станет, когда бросит он её, как и всех? А что тут поделать? Старый дурак слишком поздно ей вольную подписал, не отдал, хотя и заверил. Гм, в канцелярии-то запись осталась для ревизских сказок. Вот чёрт, там ведь Анька числится вольной, даром что бумаги у неё нет! С нужным столоначальником Карл Модестович был отлично знаком, не одно дельце провернул вместе с ним, и зашёл по-приятельски. Потолковав и откушав наливочки, немец осторожно ввернул: - Дмитрий Акимыч, тут пустячок один, всё забываю... - Что тебе, душа Карл Модестович? - пьяным голосом подхватил собеседник, - Что хошь для тебя... - он затянул песню. Немец терпеливо подпел, а потом вернулся к важному разговору: - Помнишь, покойный барон девке одной вольную подписал, Платоновой... - Надо посмотреть в канцелярии. - Дура мне денег дала, чтобы паспорт я выправил ей на мещанское сословие, сама идти боится к тебе - ты ведь большой человек. - А то! - польщённый чиновник тщетно пытался приосаниться, а потом рухнул на стол, - Я... Ты ж понимаешь... Без меня никуда... Сам генерал-губернатор! - Так удружи по-приятельски, - вкрадчиво поддакнул немец. На другой день Карл Модестович, непривычно волнуясь, подошёл к отрешённо перебирающей клавиши рояля баронской воспитаннице. На миг он задержался у двери, любуясь девушкой, её задумчивым личиком, светлыми кудрями, тонкими пальчиками. Неужели она никогда не посмотрит на него с лаской? Чуть кашлянув, немец привлёк внимание красавицы, тотчас принявшей вид холодной надменности. - Что Вам угодно, сударь? Карл Модестович не захотел обижаться. - Да так, отдать Вам один документик. - Что такое? - нахмурилась Анна, явно ожидая подвоха. - Я к приятелю вчера заглянул, что вольные вносит в казённые книги, так он паспорт Вам выписал, по той бумаге, что ещё покойный оформить изволил. - Паспорт? - глаза Анны стали, как блюдца. - Извольте удостовериться. Девица Анна Платонова, мещанка. Всё честь по чести, - мужчина с невозмутимо почтительным видом протянул красотке бумагу. Девушка взяла свиток дрожащими пальцами, развернула, прочла и подняла глаза на спасителя. - Как же так... Мне вольную ещё дядюшка подписал? - Точно так-с. Видно, Владимир Иванович запамятовать изволили, а в канцелярии с бумагами строго. - Он... Он... - негодяй! - Анна раскраснелась от гнева, - Приказывал мне, унижал... - Теперь у барона нет над Вами никакой власти. - Но Вы... - изумление девушки обратилось к Карлу Модестовичу, - Вы всегда были врагом мне. - Да неужто? - усмехнулся в усы немец, - Что ж я Вам дурного-то сделал? К княгине привёл? Так закон таков нынче, - управляющий развёл руками, - Да и... - он мягко напомнил, - Куда Вам без паспорта идти было? Всякий такую хорошенькую обидеть захочет, кто ж знал, что у её сиятельства ум за разум зайдёт? Анна задумалась, потом просияла: - Ведь впрямь ничего плохого Вы мне не сделали! Только, - девушка лукаво прищурилась, - То пригрозите, то выбраните. - Брань на воротах не виснет, - в тон ей ответил господин управляющий. Бывшая крепостная кивнула, потом серые глазки расширились, она воскликнула: - Ноги моей сегодня же здесь не будет! Не хочу видеть ни того, ни другого! Князь кстати приехал, в кабинете обоим всё выскажу! - с этими словами Анна воинственно устремилась к двери. - Не будет ноги, хорошенькой маленькой ножки, упорхнёт птичка, только и видели, - довольно мурлыкал немец, тихонько подкрадываясь к комнате, где бушевала новоиспечённая мещанка: - Вы - самовлюблённые несносные себялюбцы! - донёсся до его слуха мелодичный разгневанный голосок, - Слава Богу, я свободна от Ваших бессмысленных игр! Можете ссориться, стреляться, развлекайтесь, господа, как Вам угодно, с этого дня без моего участия! Мои документы в полном порядке, я уезжаю в столицу! - Анна, я провожу Вас! - быстро князёк спохватился. - Благодарю за честь, Ваше сиятельство, - ого, крылышки прорезались и трепещут сердито, - Я недостойна Вашего снисхождения, счастливо оставаться! - сказала, как отрезала, и вышла вон - Карл Модестович еле успел отскочить, не то досталось бы любопытному носу красным деревом тяжёлой двери. Анна, не заметив управляющего, поспешила в гостиную за любимыми нотами, и немец последовал за ней - чёрт с ними, этими молокососами, пусть поругаются между собой, ничего интересного. Девушка встретила его гордой улыбкой: - Я это сделала! Теперь бояться мне нечего! Это так замечательно! Карл Модестович, милый, - лучезарный взгляд засиял для затаившего дыхание немца, - Простите, я не догадывалась - Вы мой искренний друг! - А Вы, голубушка, всё меня сторонились... - Я так счастлива! - засмеялась красавица, - Вам не понять, Вы всегда были вольным! - Ну, в трудах да в заботах о хлебе насущном не до того... Куда теперь собираетесь? В театр? Девушка кивнула. - Сергей Степанович обещал меня взять в труппу. - А Вы, милочка, за кулисами бывали хоть раз? - Нет, а что там такое? - полюбопытствовала красавица, приподняв брови. - Не что, а кто, - Карл Модестович стал серьёзен, - Те, кто считает актрис доступными женщинами и на дебютантку слетятся, как мухи на мёд. - Но если держать себя достойно и скромно... - С Вашими достоинствами светская публика будет считаться не больше Марьи Алексеевны, - резко оборвал её немец. Кровь отступила от щёк Анны: - Как же так, дядюшка... - Вы хотели сказать «барин». Она вздрогнула, сникла, потом горько рассмеялась: - Так вот почему князь так цветисто расписывал мои будущие успехи на сцене! - Будь у него серьёзные намерения... Анна только махнула рукой и с грустным видом села возле рояля. - А Владимир поэтому не отпускал? Карл Модестович про себя чертыхнулся. Девушка помолчала и растерянно обратилась к человеку, которого теперь считала от души добрым к ней. - Что же мне делать? - короткая пауза, - Наверное, искать место гувернантки. Княжна Репнина выйдет замуж и поможет с рекомендациями. - Не забывайте старых друзей, - улыбнулся ей немец. - Конечно, я непременно напишу Вам, как устроюсь, - Анна ответила очень приветливо. - А я недолго пробуду в Двугорском уезде, - Карл Модестович опустился в кресло на почтительном расстоянии от красавицы, от греха подальше, не то опять ведь спугнёт, - Деньжат накопил, написал старому знакомому в Курляндии, как присмотрит он мне именьице, так и уеду. - Я помню Вашу мечту, - милый голосок звучал участливо и дружелюбно, - Вы будете очень счастливы, исполнив её. Будущий владелец собственного, хотя и небольшого поместья хотел осторожненько намекнуть - совершенно счастливым его сделает очаровательная хозяйка, но разговор был прерван некстати распахнувшейся дверью. Собеседники вскочили и обернулись к появившемуся на пороге молодому барону. Принесла нелёгкая... Анна надменно произнесла: - Я уже ухожу, взяла только ноты, - но Владимир остановил её. - Анна... - чёрт побери его голос, ну почему женщины тают, как воск, если мальчишка вздумает прополоскать глотку нежностью? - Мне нужно поговорить с Вами, это очень важно, - барон как будто серьёзен. - Если Вы желаете предостеречь меня об опасности театральной карьеры, не трудитесь, я уже получила добрый совет, - ответ прозвучал снежной колкостью, но тёплая улыбка, обращённая к Карлу Модестовичу, весьма воодушевила его. Барон удосужился заметить ненужного зрителя: - Карл Модестович, займитесь своими обязанностями. А, чёрт, пусть хоть сейчас прогоняет! - Мадемуазель Платонова избегает Вашего общества... - слова упали в полную пустоту - их никто не услышал. Синие глаза Владимира горели решимостью, взгляд устремлён был на Анну, пылавшую, но не гневом, растерянную, изумлённую, позволившую мужчине взять её за руку. Дело ясное. Немец вышел и тихо затворил за собой дверь. Размечтался, болван. Воспарил надеждой - и вдрызг. И осколочков не соберёшь, да и зачем? Они ведь, как лёд, растают, уйдут в землю, как и все мы однажды в неё уйдём. КОНЕЦ