ПРОЛОГ
ЧАСТЬ 1
ЧАСТЬ 2
ЧАСТЬ 3

ПРОЛОГ
1825 г.
Как-то осенью, возвращаясь с охоты, Иван Иванович Корф попал под дождь и зашёл в небогатую избу в своей деревне. Несколько девушек пряли, готовя приданое. Собрались вместе, чтобы приукрасить пением долгий вечер. Барон всегда любил музыку, одно время даже подумывал о собственном крепостном театре. С удовольствием потягивая сбитень, суетливо предложенный хозяином, обнаружил, что он – не единственный слушатель. Крошечное существо, одетое едва не в лохмотья, затаив дыхание и раскрыв серые глазища, не отрываясь глядело на прях и, кажется, пыталось подпевать. Иван Иванович заинтересовался:
- Ты кто?
Девочка вздрогнула, очнулась, и ответила:
- Анна Платонова.
Барон не сразу припомнил такую семью. Может, забрела из соседской деревни?
- Чья ты такая чумазая? Где изба твоя?
Глаза заволоклись слезами:
- Ничья теперь. И избы нет.
- Как так? Погоди, не тех ли Платоновых, что летом погорели все?
Ребёнок не ответил, пытаясь сдержать плач.
- Так ты одна осталась? И здесь живёшь?
- Да. Баба Глаша меня пустила, жалеет.
Тут к ним подлетела шумная хозяйка и шлёпнула малышку тряпкой.
- Что к барину пристала? Живо на полати и сиди там.
Барон возразил.
- Не обижайте сироту, пусть остаётся, слушает.
- Ой, барин, беда с ней. Только и знает, что песни слушать. Если поёт кто рядом, прямо заворожённая становится. Мала ещё, да, видно, не от мира сего. Разве так можно? Девчонка она послушная, ласковая, только вот до песен сама не своя.
- Ну, что за беда? У вас тут певуний полно, вырастет, ещё одна будет.
- Беда не беда, кабы не осиротела. И мать её соловьём разливалась, да вот нет её теперь. У меня своих семеро, да ещё эта, седьмая вода на киселе. Ей много не надо, а всё одно лишний рот. Где за всеми углядеть? Она хиленькая. В её годы побольше девчонки. Чую, зимы не переживёт. По папке с мамкой горюет, да одёжи мне на всех не напастись. Помрёт. Да ей и лучше, горе сиротское мыкать не придётся.
От спокойных рассуждений о смерти живой славной девчушки барону стало не по себе.
- Я, пожалуй, заберу её в усадьбу.
Хозяйка обрадовалась:
- И то к добру. В дворне-то легче. Она тихая, приживётся. Кухарка Ваша душа добрая, у неё сирота с голоду не пропадёт. А мне лишний рот ни к чему.

Взяв Аню на руки, барон принёс её в усадьбу. Отвёл на кухню и велел вымыть, да приодеть хоть во что-нибудь не такое обтрёпанное.
Варвара, причитая над сиротой, кормила её блинами, к неудовольствию почувствовавшей зависть подкидыша Польки, пригретой той же доброй женщиной ещё младенцем.
Вымытая в баньке, накормленная и одетая в слишком большое для неё Полино платье, Анна предстала перед хозяевами и оказалась на удивление хорошенькой. Хозяйский сын, непоседливый Владимир, рассмеялся:
- Вот чудная! Как Лизина кукла. Где Вы, отец, такую откопали? – подбежал к девочке и стал её тормошить.
Та, явно испуганная, терпела. Она в первый раз в жизни оказалась на барском дворе, да ещё в парадных комнатах, чувствовала себя неуютно в центре внимания и старалась держаться как можно тише.

Баронесса Вера вступилась за малютку.
- Не обижай такую крошку.
- Да я не обижаю. Просто захотелось её пощекотать. Она пушистая, как котёнок, - мальчик растрепал приглаженные заботливой Варварой светлые волосы.
Ивану Ивановичу после обеда с изрядной порцией бренди не хотелось рассказывать подробно о погорельцах, о горькой судьбе сироты, о том, как его растрогали горящие глаза и нежный голос, слегка подпевающий девушкам за прялками.
- Да вот, привёл из деревни. Родители у неё умерли.
Баронесса с воодушевлением подхватила:
- Хорошо, что привёл, пропала бы она там. Надо купить ей одежду, пусть растёт вместе с Полей.
В первый день на этом и порешили.

Через неделю, когда девочка немного перестала дичиться, Варвара провела её по дому. В гостиной внимание ребёнка привлёк рояль. Она никак не могла понять, зачем такая большая вещь, не похожая ни на стул, ни на стол, ни на сундук. Потрогала крышку, но кухарка тут же схватила маленькую ручку:
- Это барское. Не трогай.
В этот момент вошли хозяева. Баронесса со смехом сказала:
- Да пусть попробует. Может, понравится.
- А не напугается?
- Мы тихонько.
Вера Фёдоровна открыла инструмент и взяла первую попавшуюся ноту. Анна вздрогнула, ротик открылся. Но она не отпрянула, не попыталась убежать. Крошечные пальчики потянулись к белым клавишам. Нажала сама, к удивлению баронессы. Прислушалась.
Решив посмотреть, что будет, хозяйка сыграла простенькую мелодию. Реакция Анны её поразила. В глазах малышки будто зажгли пару свечек. Барон без труда узнал чумазого заморыша, не отрываясь глядящего на певиц за прялками.

Варвара заохала:
- Гляди ж ты, как раскраснелась! Рояль ей вместо печки.
Иван Иванович, взяв маленькую ручку, ласково спросил:
- А ты сама петь умеешь? Ты ведь пробовала.
- При мамке пела.
- Спой что-нибудь.
Анна не заставила себя просить. Тоненький, на удивление чистый голосок заполнил комнату. Баронесса растрогалась:
- Какое чудо!
Её муж ласково погладил девочку по голове:
- Спасибо, Анечка! Ты прекрасно поёшь. В мать, наверное.
Вера Фёдоровна глянула на барона, как будто хотела о чём-то спросить его, но так и не решилась. Горячо заговорила:
- Её надо учить!
Иван Иванович не возражал.

На другой день баронесса съездила в ближайший городок и накупила девочке платьев. К удивлению мужа и сына, подходящих скорее маленькой барышне, чем крестьянке. Барон буркнул:
- Твоя мать, должно быть, не наигралась в куклы.
Владимир пожал плечами. Анна ему понравилась. Симпатию свою он выражал то щипками, то толчками, и непременным дёрганьем за косу. Привыкшая за время жизни в большом семействе бабы Глаши к подобным знакам мальчишеского внимания, девочка переносила их стойко. Она была готова терпеть и больше, лишь бы её пускали к роялю. Загадочный предмет, в котором рождались мелодии, манил её сильнее с каждым днём.

Иван Иванович немало удивился, что его жена проявила такое участие к приведённой им маленькой крестьянке. Конечно, ребёнок оказался прелестным, трогательным и, возможно, в ней проснётся незаурядный талант, но всему есть мера. Зачем наряжать её, устраивать отдельную комнату, выписывать не только учителя музыки, но и француженку? Зачем заниматься с ней с таким старанием? И почему жена порой смотрит виновато? На вопрос сына: «Что Вы с ней так носитесь, маменька, она же дворовая?» ответила странно: «Не называй так Анечку. Считай её лучше сестрёнкой. Мне Бог не дал дочку». Неужели действительно Вера настолько хотела девочку? Барону казалось, что её мир заполнен Володей… И только осторожные расспросы жены о матери Анны натолкнули Ивана Ивановича на догадку – Вера считает малютку его дочерью.
Действительно, такую беленькую девчушку могла бы ему родить какая-нибудь крестьянская красотка несколько лет назад… Теперь поздно. Поняв, что жена, хотя благодарна за заботу о ней и о сыне, не любит его, хуже того, не сможет родить ему ребёнка, барон слишком много стал пить.

Значит, судьба ему вместо дочери крепостная сиротка. Иван Иванович успел привязаться к ней. Вспомнились мечты о своём театре.
Соседям рассказали, что девочка – дочь умерших знакомых, а домашним настрого запретили рассказывать о её происхождении. Барон пообещал – пойдут слухи, выпорет всех, не разбирая. Вера Фёдоровна уговорила сына дать обещание. Тот, фыркнув, согласился. В те годы сословные различия беспокоили его мало. Мальчик брал Анну в гости к соседским детям, где ревниво охранял её от шалостей приятелей, следил, чтобы если ей и доставалось, то только от него самого. На шутки о «его собственной Анне» многозначительно кивал. Ведь девчонка действительно – «его собственная», её маленький секрет придавал Володе чувство превосходства не только над ней, но и над остальными детьми. У кого ещё есть такая собственность? Хорошенькая, беленькая, умеет петь и играть на рояле. Сёстры не в счёт, они – не собственные настолько, как Анна.
С ранних лет первый забияка, юный барон вскоре приучил других мальчишек не вовлекать её в игры без его милостивого позволения. Отпуская к девочкам, требовал по первому слову оставить забавы, едва ему будет угодно отправиться домой. Маленькие соседки поначалу удивлялись, как строго он распоряжается отцовской воспитанницей, но вскоре привыкли.

---
ЧАСТЬ 1
Старый барон умер тихо, во сне. Долго болел, доктора запрещали ему спиртное, но он всё-таки заставлял слуг приносить графин бренди. Воспитанница, Анна, пыталась помешать ему, но безуспешно. Не будь она такой же крепостной, как горничная и лакей, может, проявила бы настойчивость, но так… Что она могла сделать? При всей любви к ней покойного, при всей её благодарности к нему, девушка никогда не забывала своего положения.
Наследник, Владимир Иванович Корф, получил в полку трёхмесячный отпуск для устройства дел поместья.
Дела оказались изрядно запущены. Покойный хозяин почти не занимался имением, заботясь более всего о крепостном театре, где пела его любимица. Всё прочее доверил управляющему, которого молодой барон подозревал в плутовстве.

Погрузившись в хлопоты, Владимир пытался забыть дело, которое, как ни мало он хотел признать самому себе, заботило молодого человека более других. Анна. Как быть с ней?
Трогательный ребёнок, пригретый родителями, вырос в изумительной красоты юную девушку с чарующим голосом. Получившая лучшее воспитание молодая особа тем не менее оставалась крепостной. Частью собственности, полученной в наследство. Странно и волнующе было думать о прекрасной барышне, что теперь она принадлежит ему. Безраздельно, безоговорочно.
В детстве Владимира забавляла мысль, что у него есть такая необычная вещь. Все соседи считали Аню барышней, а она была крепостной. Больше похожая на дворянку, чем любая из маленьких соседок. Скромная, прилежная. И очень красивая, с ранних лет.
Сейчас Анна, наверное, боится его. Вряд ли иначе, хотя последние годы поручик Корф редко бывал в родном имении.
Как случилось, что детская привязанность исчезла, её сменила холодность, доходящая до вражды?

Когда Анна впервые появилась в доме – крошечное глазастое создание – десятилетнему Володе понравились и глаза, и пушистые волосы. Он ничуть не возражал, что мама стала возиться с новой обитательницей дома, как с родной. Иногда ловил девочку, подбрасывал её, распускал ленточку на голове и зарывался лицом в золотой дождь. Шаля, нажимал крайние клавиши во время занятий за роялем.
Примерно через год мама умерла. Остановилось сердце. Отец сказал – у неё давно болело сердце. Володя, хотя мало что понимал, иногда замечал, как мать останавливается на полуслове и смотрит куда-то далеко-далеко. Ему страшно становилось в такие минуты – почему-то до слёз жалко маму. Почему? Сам не знал. Ведь им всем так хорошо. Правда, у Володи не было сестёр, как у соседа - Андрея Долгорукого, зато в доме была Аня. Маме так нравилось слушать её пение. Но мама всё равно вдруг упала и умерла. Приехавший доктор только сделал скорбное лицо и развёл руками.

Возвращаясь с похорон, Владимир боялся подумать, что сейчас придёт домой, где его не встретит ласковый родной голос. Шёл, не замечая дороги. И вдруг почувствовал мягкое прикосновение. Маленькая ручка Ани оказалась в его ладони. Обернулся на девочку и встретил серьёзные глаза существа, так же тоскующего, как и он сам. Предательски защипало в его собственных глазах. Мальчикам нельзя плакать. Захотелось обнять Анну, почувствовать её тепло, разделить с ней горе. Но не посмел при всех гостях с сердобольными лицами. Молодой барин и его маленькая крепостная просто шли рядом, держась за руки. Осиротевшие дети.

Долгое время Володя не возвращался к прежнему озорству. Но природное жизнелюбие растущего мальчика одолело. Вновь стал радоваться солнцу, выглядывающему из-за туч после дождя, бегать на речку. И тормошить Анну. Но девочка, по желанию Ивана Ивановича, всё больше времени проводила за роялем и с учителями.
- Аня, пойдём в сад, смотри, какая радуга!
- Мне надо заниматься.
- Брось. Яблоки поспели. Я нарву тебе самых сладких.
- Нельзя. Дядюшка велел…
- Ну и сиди, - обиделся и, Владимир вспоминал как вчера, добавил - нашла «дядюшку».

Всё больше и больше дети отдалялись друг от друга. Старый барон хвалил девочку за прилежание, и она действительно охотно занималась. Ради уроков музыки и пения стремилась не огорчать барина и старательно учила и русскую грамоту, и французский. Иван Иванович гордился успехами воспитанницы и с каждым днём уделял ей всё больше внимания. Владимир злился. Названная сестра начинала казаться ему маленькой самозванкой. Он сам не знал, что ему обиднее – Анна, отнимающая отца, или отец, отнимающий Анну.
---
Подруга детства выросла, расцвела. Ей ещё не исполнилось шестнадцати, когда соседские кумушки начали интересоваться, не даст ли барон за ней что-нибудь в приданое. Тот не отвечал ничего определённого, а Владимир, во время одного из визитов домой услышавший разговоры, усмехнулся. Надо же, как всех провели. Не знают, что сватают. Подделку. В ней всё обманчиво, даже хрупкость. С детства скрывала обиды и боль.

Как-то раз много лет назад отец отпустил её на нечастую прогулку, а сам уехал к соседям. Володя обрадовался и почти позабыл свою ревность. Дети гонялись друг за другом по саду, мальчик иногда давал себя поймать. Анна раскраснелась, смеялась так звонко, как будто и не она – робкая прилежная девочка, думающая только о гаммах. Вдруг споткнулась и упала, ударившись коленкой о камень. Попыталась встать сама, но подбежавший Владимир поддержал её, довёл до скамейки и осмотрел ушиб. Крови почти не было, но краснота грозила превратиться в изрядный синяк. Юный барон погладил раненую ножку и решительно заявил:
- Тебе нельзя идти.
- Но как же… - не успела ответить, как мальчик подхватил её на руки.
Аня очень смутилась, пыталась уговорить его, что она легко сможет ступить на ногу, но бесконечно гордый своей силой хозяйский сын отшучивался:
- Ты лёгенькая, как пёрышко. Да и до дома совсем близко.

В гостиной опустил драгоценную ношу на диван и позвал Варвару. За кухаркой увязалась Полина. Ушиб действительно был не страшным. Владимир не слушал, важно требовал вызвать доктора, но Анна воспротивилась с неожиданной горячностью:
- Пожалуйста, я прошу Вас, не надо. И дядюшке не говорите. Сегодня должен приехать учитель танцев, Иван Иванович расстроится, если придётся отменить урок. Мне совсем не больно.
- Что за глупости! Тебе и ходить тяжело, куда там танцевать!
- Пожалуйста… - в глазах девочки появились слёзы.
Владимир разочарованно буркнул:
- Ну и как хочешь, - вышел сердитый.
Краем уха услышал недобрый голос Полины:
- Надо же, Аньку молодой барин на руках носит…
- Ох не завидуй, Поленька, не завидуй, - почему-то печально ответила Варвара.

Вечером мальчик надерзил учителю, и урок закончился рано. Отец страшно разозлился, даже накричал на сына и велел оставить его неделю без сладкого. Чувствовавшая себя виноватой Анна носила ему в комнату пирожки с яблоками, а подглядевшая Полька потребовала подаренное покойной баронессой зеркальце, грозясь иначе рассказать барону, что воспитанница нарушила его приказ. Бойкая девчонка не отличалась умом и вовсю хвасталась добычей. Попалась на глаза и Владимиру, который, рассвирепев и обозвав её воровкой, отобрал вещицу и побежал к Анне:
- Смотри, что Полька творит! Взяла твоё зеркальце.
- Я сама ей дала.
- Как? Ведь это подарила мама… Как ты могла? – мальчик не знал, что и подумать.
- У неё ничего нет, - пролепетала Аня, сжимаясь под гневным взглядом.
Смертельно обиженный, Володя вышел из комнаты. Через несколько минут, решив, что недостаточно сказал наглой девчонке, вернулся в гостиную и застал там Полину. Девочки были поглощены ссорой и не увидели его. Красная Полька чуть не кричала:
- Из-за тебя меня барин воровкой обозвал! Ты всё нарочно подстроила!
- Что ты, Поля, я ему ничего не говорила, - голос Анны был еле слышен,
- Я тебя знаю! Прикидываешься тихоней. Отдай теперь бусы! И кружевную рубашку! Ту, которая побольше. Иначе расскажу, как ты молодому барину носила сладкое, и тебя выпорют.

Полина осеклась, заметив, наконец, хозяйского сына, в упор глядящего на неё. Не на шутку перепугалась, так пристально и презрительно смотрели синие глаза. Медленно, чеканя каждое слово, молодой барин произнёс:
- Никогда не смей приставать к Анне. Слышишь? Никогда! Убирайся.
Та выбежала, радуясь, что легко отделалась.
Владимир, ещё чувствуя обиду, грустно спросил, взяв с клавиш белые ручки:
- Почему ты мне не рассказала?
Анна не ответила, сидела, опустив голову.
- Ты не доверяешь мне? Боишься? Почему?
Снова молчание.
- Я тебя когда-нибудь обидел?
Девочка встрепенулась:
- Что Вы, Владимир, никогда.
- Тогда почему?

Названная сестра так и не стала ничего объяснять. Они опять отдалились друг от друга.
---
Вскоре Владимир поступил в кадетский корпус. Новые друзья, занятия почти вытеснили мысли о домашних делах.
Приезжая на каникулы, много времени проводил у соседей. Дома чувствовал себя неуютно. Отец мало интересовался его успехами, зато всё чаще заговаривал о давней мечте – крепостном театре. Актрису на главные роли выбрал давно. Анна с каждым годом пела всё лучше, старый барон надеялся, что девочка сможет играть и в драматических пьесах.
Дети взрослели, прежняя близость осталась далеко в прошлом. В обращении Владимира появилась надменность к занимающей не своё место дворовой, а девушка держалась почтительно.
Прежде забавлявший секрет стал казаться некрасивым обманом. Как можно выдавать за дворянку крепостную девку? Особенно злило, что Анна выглядела и держалась, как безупречная барышня. Будто нарочно создана для насмешки над знатным происхождением.
Даже строгая соседка, Марья Алексеевна, милостиво хвалила баронскую воспитанницу:
- Вот к чему ведёт прилежание. Не то, что моя егоза.
Знали бы Вы, сударыня, с кем сравниваете княжну Долгорукую!

Хуже всего, Владимир сам начал сравнивать с выросшей подругой детства каждую встреченную барышню. С досадой понял – не может сравнить ни одну.
В его жизни появились женщины. Многие. Светские дамы, кокотки, служанки… Одними увлекался не на шутку, других не мог вспомнить в лицо через неделю. Глубокой нежности не вызывала ни одна.
После возвращения с Кавказа светская суета закружила ещё сильнее. Побывавшего на войне офицера, завидного жениха обласкивали во всех салонах. Владимира начала одолевать скука. Отношения с отцом испортились окончательно, они редко разговаривали, да и то больше ссорились. Из-за Анны чаще всего.

Молодой офицер укорял Ивана Ивановича в обмане, настаивал, что затянувшийся розыгрыш пора прекратить. Тот не видел ничего дурного в своём обращении с Анной. Владимир настаивал:
- Представьте себе, однажды всё раскроется, как бы Вы не старались! Что скажут Ваши друзья и соседи?
Как ни странно, такое предположение ничуть не вразумило старика, скорее развеселило:
- Охотно представляю, как у них вытянутся физиономии. Куда их глупым гусыням до моей Анечки!

Владимир был ошеломлён отцовским легкомыслием. В голове пронеслось: «Каково придётся вашей любимице?». Не стал обсуждать чувства Анны. С какой стати? Отец желает видеть в ней дворянку, пусть сам и заботится о её душевном спокойствии.
Всё-таки ложное положение девушки в доме оставалось неприятным для молодого человека. Заканчивая разговор, с досадой бросил:
- Дайте ей, наконец, вольную и прекратите этот балаган!
Ответ его поразил:
- Всему своё время, Володя, всему своё время.
Не зная, что и подумать, поручик Корф вышел из комнаты и вечером напился, желая позабыть глупые препирательства.
---
И вот отец умер, а Анна осталась крепостной. Теперь принадлежащей молодому барону. Что с ней делать?
Будь она той, за кого её выдавали – дальней (очень дальней, так, что не сосчитать) родственницей или бедной сиротой, но только дворянкой или хотя бы дочерью мелкого чиновника, ответ был бы ясен. Дать ей небольшое приданое или жениться самому. От этой мысли Владимир усмехнулся. Не получила бы Анна от него приданое.
А теперь? Можно дать ей вольную, но что она будет делать? В суете после смерти отца о баронской воспитаннице пошли слухи, кто-то из дворовых, считая, что для девушки барская милость закончилась, распустил язык с соседскими слугами. На похоронах на неё глядели искоса.
Устроится в театр, как поговаривал отец? Судьба ничуть не лучше, чем если оставить её в поместье своей наложницей. Владимир уже не мальчик, прекрасно понимает, как его влечёт к выросшей и чудесно расцветшей девочке, в давние дни заворожившей его огромными говорящими глазами.
Почему же хозяин не может поступить с ней так? Просто позвать к себе и задрать подол, как иногда в дурном настроении делал с Полиной. Потом утешить подарками.

Представить себе Анну, выпрашивающую подачки в обмен на определённые услуги, Владимир решительно не мог. От попыток сравнения с Полькой стало гадко. Та распутная девка не нуждалась в утешении, сама рвалась в барские любимицы ради новых платьев и ролей в театре. Кажется, путалась с управляющим, но это хозяина ничуть не волновало.

Что думает сама Анна? Молодой барин последние годы был с ней холоден и надменен. Помнит ли детскую дружбу? Или ей кажется сном его привязанность?
В годы, когда он заканчивал кадетский корпус, только поступил на службу, изредка приезжал в поместье и нарочито не замечал её, Анна явно побаивалась будущего хозяина. Избегала его.
Но потом, после возвращения из действующей армии, что-то изменилось. Владимир заметил не сразу, что красавица перестала дичиться его.
Его колкости не обижали. Анна не возражала против намёков на то, что не знает своё место. Кажется, чувствовала себя виноватой за обман любезных с ней знакомых. Старалась держаться как можно тише, кроме времени, проведённого за роялем, где забывала обо всём на свете. Владимир иногда ловил ласковый взгляд, полный доверия. Что это? Почему такая перемена? Почему надеется найти в нём прежнего заботливого мальчика?

Убедившись, что наблюдения не ошибочны, с неуместной радостью решил – девушка влюбилась в него. Захмелел от волнующего открытия, и не стал терять времени. Как-то прижал в коридоре и стал целовать. Отчаянно, безрассудно, с каждым прикосновением к нежной коже желая ещё. К его удивлению, Анна вырывалась, просила отпустить. В глазах девушки барон прочёл недоумение и обиду. Руки разжались сами, добыча немедленно упорхнула.
Всё-таки ошибся или напугал её излишней поспешностью? Владимир после того случая стал ещё надменнее, а причина его тайной тоски превратилась в почтительную, почти не подымающую глаз загадку.
---
Анна никогда не забывала, кто она. Может быть, в детстве это не казалось столь важным, но даже тогда – не забывала.
Как ни добр оказался к ней пожилой человек с пшеничными усами, взявший на руки и забравший из приютившей шумной семьи, где она никому не была нужна, девочка знала – прежде всего, он её барин, его нужно слушаться. Его добрая жена – барыня. Правда, с баронессой девочка иногда не вспоминала, что на неё большими печальными глазами глядит хозяйка. Очень хотелось назвать её мамой.

Такие же синие глаза, только озорные, часто обращал на малышку молодой барин – Владимир, требовавший полного внимания, когда ему угодно забавляться с ней. Подкрадывался незаметно, пугал, а потом щекотал, заставляя смеяться. Строго отчитывал за малейшее непослушание, даже померещившееся ему. Но больше шутил. Мог остановиться на полуслове и утешать её, если внушение оказывало слишком сильное действие.
Общее горе – смерть Веры Фёдоровны – сблизило детей. Владимир был благодарен подруге, вместе с ним оплакивающей любимое существо. Стал заботлив к ней, даже нежен, насколько это можно ожидать от мальчишки.

Но даже в лучшие годы Володя оставался для Анны молодым барином. Не понимающим, что девочка не имеет права на собственные поступки, ослушаться его отца, пусть и велевшего называть его дядюшкой, но оставшегося хозяином. При этом требующим послушания себе.
Мальчик был добр к ней, но не понимал её. Ему и в голову не приходило, как много значит для отцовской воспитанницы само слово «крепостная».

Уже после смерти баронессы Анне довелось до озноба ясно понять, что это такое.
Недавно взятая из деревни, привыкшая носить лапти и очень волновавшаяся горничная за обедом оступилась, уронила поднос и, пытаясь не упасть, схватилась за изящный сервант. Стоявшая на нём китайская ваза рухнула и разбилась. Барон вышел из себя:
- Ты что натворила, дура! Да эта ваза дороже, чем пять таких, как ты! Разбаловала вас покойная хозяйка! Я не спущу! – вызвал лакея и велел отстегать девку на конюшне.

Владимир нахмурился, ему не понравилось явно неодобрительное высказывание о матери, но тут же с удивлением уставился на помертвевшую Анну. Девочка тихонько вышла из-за стола и убежала. Барон, жалеющий утрату, не обратил внимания на отсутствие детей. Мальчик нагнал подругу уже в её комнате, готовую разрыдаться.
- Аня, что ты так напугалась? Ведь ты не причём. Стешку жалко? Она сама виновата, разиня.
Девочку затрясло. Володя, ничего не понимая, обещал:
- Ладно. Попробую что-нибудь придумать.

Вернулся в столовую и заявил отцу, что толкнул девушку. Просто так, захотелось. Барон возмутился, накричал на сына и велел ему убираться вон. Довольный мальчик направился опять к названной сестрице.
- Я сказал, что я её толкнул. Всё обойдётся, только не плачь.
Его слова, как ни странно, вызвали бурный поток. Анна горько рыдала, уткнувшись в грудь хозяйскому сыну, который, полный недоумения, неумело утешал её, поглаживая растрёпанные кудри:
- Полно, Анечка, ну что ты?
Только когда напомнил, что скоро начнётся урок, девочка начала успокаиваться, умылась, привела себя в порядок.

Стешку высекли. Старый барин забыл отменить приказ, а молодой забыл о ней вовсе.
---
Когда малышка немного подросла, появилась новая, пока неясная, но оттого более пугающая тревога. Причиной её стала любившая Анну кухарка, добрая Варя, иногда смотревшая с непонятной жалостью. Однажды девочка случайно услышала разговор между Варварой и конюхом Архипом.
- Что ты Аньку-то жалеешь? Её барин жалует, а молодой совсем как сестру любит.
- Так не сестра она ему, не сестра… Сейчас уж видно, красавица растёт, а как поёт, как играет! Что с ней станется?
- Дело известное. Молодой барин, как в годы войдёт, своего не упустит. Да что тебе за печаль? Коли добра ей желаешь, так неужто на кухне возиться или полы мыть легче?
- А грех, а срам?
- Подневольная она. Не взыщут ни Бог, ни люди.

От странных слов сжалось сердце. Её стережёт загадочная беда, и бояться надо Владимира, хотя он к ней добр. Добр, когда она его слушается. Вдруг попробует поступить наперекор? Даже если приходится так делать, исполняя распоряжения его отца, всё равно молодой хозяин дуется. А если воспротивится сама? Страшно. Тем более, он подчас действительно сердит на неё, на душе становится так пусто...

Володя поступил в кадетский корпус, а Анна расцветала в имении. На каникулах мальчик всё меньше и меньше замечал её. Не простил до конца отданное Полине зеркальце. Иногда, при первой встрече, радость прорывалась в нём, но он будто стеснялся своей слабости. Начал говорить колкости, явственно намекать, что она не ровня соседским барышням. Новые знатные друзья, будущая карьера занимали его мысли. Отец выговаривал ему за нелюбезность с Анной, но юноша презрительно отмалчивался, становясь всё холоднее с «сестрой».

Потом поручик Корф уехал на Кавказ. Анна усердно молилась о его возвращении. И вот он вернулся – совсем взрослый, и совсем чужой. Для бывшей подруги осталась одна лишь надменность во время редких визитов в имение.
Однажды всё переменилось. Иван Иванович взял Анну в Санкт-Петербург. Хотел устроить прослушивание в Императорском театре. Владимир встретил новость весьма кисло. Вечером девушка отправилась пожелать воспитателю доброй ночи. У двери кабинета услышала шум – отец и сын ссорились. Хотела уйти, но одна фраза, произнесённая глубоким раздражённым голосом, перевернула мир: «Дайте ей вольную!». Девушка знала, о ком говорил молодой барон. Как глупо она боялась его! Таила обиду на лучшего друга! Благодарность, раскаяние переполнили сердце. Анна не слушала, чем закончился разговор, ушла к себе. Что бы ни ответил Иван Иванович, его сын вновь и навсегда стал для девушки самым дорогим человеком.

Его холодность теперь не имела значения. Что ещё можно ожидать? Всем его колкостям Анна находила оправдание – он ведь прав! Ей нельзя забывать своего положения. Она действительно неровня знакомым, обманщица, пусть поневоле. Владимир не раз требовал, чтобы она не смела кокетничать с молодыми дворянами. Анна старательно исполняла его распоряжение, оставаясь одинаково спокойной и чуть холодной, насколько позволяла учтивость, со старыми и новыми знакомыми. Некоторые обижались, особенно Андрей Долгорукий, но юной красавице было всё равно. Так хотел Владимир, и он хотел ей добра.

Как не старалась скрыть Анна новые чувства, ей не всегда удавалось удержать их. Молодой барин, к несчастью, заметил и истолковал их по-своему. Едва ускользнув из его объятий, девушка немедля нашла ему оправдание. Наверное, по неопытности слишком явно выражала тайную благодарность. Да он, кажется, был не трезв в тот вечер.

Всё же девушка была несколько уязвлена, когда после одного из визитов поручика в отцовское имение Полина расхвасталась обновкой, купленной на подаренный Владимиром червонец.
- Пусть и не такое платье, как у тебя, Анька, да молодого барина ублажать лучше, чем старого!
Баронская воспитанница возмутилась:
- Что ты за глупости говоришь!
- А то я не знаю!
За Анну вступилась Варвара:
- Язык у тебя – помело поганое. У барина и при жизни жены полюбовниц не было, и после. Он Аннушку как дочь любит.
Наглая девица фыркнула:
- Думаешь, как помрёт старый барин, молодой тебе оставить твои наряды? Как бы не так. Нужна ему такая тощая, сколько не пытайся его прельстить своим глупым пением.
Анна почувствовала непривычную ярость:
- Не смей, Полина! Бога побойся!
- Вот коли ты такая боязливая, иди, молись, а только кончится твоё времечко!

Отвечать было нечего. Анна ушла к себе. На сердце осталось тяжело.
---
Карл Модестович понимал, что его весёлые деньки в поместье Корфов закончились. Старый барон, на радость управляющему, весь занялся своим глупым театрам, предоставив ловкому немцу полную возможность вершить дела к своей выгоде. И удовольствию. Господин Шулер охотно пользовался удобствами, которые приносило невмешательство хозяина в заботы о поместье, чтобы распоряжаться по своему вкусу и крепостными. Кроме одной – Анны. Анна была вне его досягаемости, как ни досадно.
Многие годы вращаясь среди не замечавших его дворян, Карл Модестович облизывался на хорошеньких барышень. Чем лучше него все эти надутые спесью князья да бароны, для которых растут милые цветочки? И ведь не только для законных мужей. Многие красотки, на первый взгляд воплощавшие невинность, изменяли не только настоящим, но и будущим благоверным. Почему это лакомство доступно нахальным хлыщам, прежде всего сыну его собственного хозяина, а он, Карл Модестович, довольствуется девками вроде Полины, да и ту делит порой с молодым Корфом?

Анна, живущая в том же доме, Анна, прекраснее любой из знатных красавиц, Анна, воспитанная благородной барышней, волнующе скромная, которой с упоением целуют ручки записные денди, Анна, от голоса которой замирает душа, воплощение самых сладких снов, Анна – крепостная. Законная добыча. Но недоступная. Пока.
При Иване Ивановиче трогать её было опасно. Намёков девушка не понимала, или не хотела понимать. Большую часть дня проводила с благодетелем, а ночью её дверь была накрепко заперта. Да и пожаловаться могла при случае, хотя обычно избегала этого, чем не раз пользовалась Полина. Место приносило слишком много выгод, чтобы им рисковать.

Теперь старик отправился то ли на небеса, то ли ко всем чертям. Управляющего куда более интересовало его земное наследство. Здесь ждали неприятности. Молодой барон не скрывал своих подозрений, к слову сказать, вполне оправданных. Сам изучал расходные книги – что за занятие для офицера. Хуже всего, написал прежнему управляющему, назначенному ещё отцом покойной матери, с которым старый Корф рассорился через несколько лет после смерти жены. Преданный семье человек не скрывал неодобрения затее с театром.
От места новых выгод ждать не приходилось, да и хороших рекомендаций – тоже. Оставалось закончить дела здесь.

Кажется, новый хозяин не благоволил Анне, в отличии от прежнего. Даже недолюбливал её. Неужели настолько пресыщен? Не важно, оно и к лучшему. Девушке от него защиты ждать не приходится. Напротив, Владимир Корф всегда ссорился с отцом из-за её особого положения. Служанка есть служанка, нечего обманывать соседей. Отлично. Раз его благородию угодно низвести её до обычных дворовых, то и управляющему попользоваться не грех.
Первые дни хитрый немец приглядывался. Чёрт их разберёт, этих молодых аристократов. Поручик явно горяч. Хоть и не смотрит на отцовскую воспитанницу, да вдруг передумает. Все-таки росли вместе.
К сознанию, что его вот-вот прогонят, добавил смелости небольшой эпизод.
Через несколько дней после похорон Анна, как всегда, спустилась к завтраку. Хозяин, обычно не обращавший на неё внимания, поднял глаза. Ничего не сказал, только смотрел на неё. Прислуживавшая за столом Полина взахлёб рассказывала, как Анька будто споткнулась, сделала реверанс и убралась на кухню. Девчонка могла приукрасить, но после этого случая на стол стали ставить только один прибор. Барин не возражал.

Немец стал действовать смелее. Велел сбить замок в комнате Анны. Возмущённой девушке нагло заявил, что ни у одной горничной в доме дверь не запирается. Кажется, она всё же пыталась обратиться к новому хозяину, но тот её и слушать не стал.
Несколько дней управляющий решил повременить. Анна наверняка настороже. Лучше выждать, застать её спящей, когда хозяина не будет дома – так вернее всего. Подождал бы до отъезда поручика в полк, но боялся, что сам уедет раньше. От близости давно желанной цели сладострастие распалилось до невозможности. Терпеть пришлось всего два дня. Владимир Иванович отправился навестить Долгоруких, зазывавших его развеять тоску, и вернуться собирался поздно, а то и под утро.
---
Анна догадалась, что ей ждать от управляющего. Давно ловила на себе его прищуренный взгляд.
Гораздо труднее было понять Владимира. Молодой барин просил отца дать ей вольную, но теперь, когда девушка зависела только от него, не торопился. Конечно, прошло слишком мало времени после похорон, он занят более важными делами, но почему держится отчуждённо? Почему так посмотрел на неё, когда она спустилась к столу? Анне без слов стало ясно – ей здесь не место. Карл Модестович совсем обнаглел после этого случая.

Анна решилась искать хозяйской защиты, когда в её комнате сняли замок, но барон торопился куда-то, бросив ей: «Мне не до тебя». Не стал слушать даже. А ведь последние годы говорил ей «Вы». Девушка терялась в догадках. Защищаться придётся самой.
В первую ночь Анна не раздевалась, но ничего не произошло. Оставаться всё время в платье невозможно. На следующий вечер воспитанница покойного барона придвинула стул к двери и положила шпильку на столик возле кровати. Свечу не загасила.

Вскоре после боя часов, возвестивших полночь, дверь осторожно приоткрыли. Стул скрипнул. Едва задремавшая Анна вскочила и схватила своё оружие, прикрыв его кружевным рукавом. Вошёл управляющий. С досадой понял, что намеченная жертва не спит, но решил не откладывать предприятие, и направился к ней.
- Что вскочила?
- Что Вам угодно в моей комнате, Карл Модестович?
- В твоей? Наглая девка! Захотела на конюшню?
- Это решать Владимиру Ивановичу.
- Барону нет до тебя дела. Решу я. Ну, Аня, - немец улыбнулся несколько заискивающе, - не глупи. Будешь послушной, я тебя не обижу.
- Ступайте вон.
- Не понимаешь по-хорошему? Ну так я тебя спрашивать не буду.

Карл Модестович быстро подошёл к девушке, попытался обнять её и отскочил, почувствовав сильный укол. Рубашка окрасился кровью. Управляющий разъярился:
- Ах ты дрянь! – сейчас он больше хотел избить её, чем овладеть ею.
Замахнулся, но Анна опередила его, швырнув кувшин, попавший по занесённому кулаку и с грохотом разбившийся о паркет. Немец, ругаясь и грозя, хотел убраться, но застыл на месте, увидев в дверях хозяина дома.

Владимиру стало отчаянно скучно в гостях, он вернулся раньше, чем предполагал, и тихо прошёл к себе. Неожиданный шум привлёк его внимание, и он вбежал в комнату, из-под двери которой пробивался свет. Мгновенно оценив разыгравшуюся сцену, схватил негодяя и вышвырнул его вон с такой силой, что управляющий шмякнулся о стену напротив двери в комнату несостоявшейся любовницы.
Удар был силён, но Карл Модестович, как кошка, сумел смягчить его руками. Встал, прислушался. Из комнаты Анны доносились всхлипывания вперемешку с глубоким мужским голосом. Любопытство одолело досаду. Он на цыпочках подошёл к двери комнаты, из которой только что вылетел, и заглянул вовнутрь. Зрелище того стоило.

Барин обнимал прильнувшую к нему Анну, ласково гладил её по спине, целовал золотистые волосы, горячо шептал что-то успокаивающее.
«Владимир Иванович решил сам слизнуть пеночки. Так-так, - подумалось управляющему, - Перед ним девчонка ломаться не станет. И перед другими тоже, когда надоест ему. Жаль, скорее уж перед моим преемником. Хотя, поживём – увидим. Может, и мне достанется. Пусть не первому, но в ней ещё останется, чем полакомиться. Интересно, барон не надумает её продать за ненадобностью? Вряд ли дорого запросит. Сейчас-то она товар не всякому по карману, а вот через месяц-другой… Тогда бы и поквитался».

Скорее утешая себя после неудачи, чем всерьёз строя планы, Карл Модестович отправился спать, хотя не так сладко, как хотелось бы.
---
Как давным-давно, Анна плакала на плече друга. Будто не было долгих лет отчуждения, колкостей, обид. Плакала так, как не позволяла себе многие годы.
Растроганный Владимир утешал её, маленькую золотоволосую девочку, такую родную, такую любимую. Ласково поглаживал, с упоением вдыхал её запах, ощущал изгибы тела через тонкую ткань, пытался уловить стук её сердца, благо девушка не замечала, что его ласки все меньше остаются похожими на детские.
Усадил её на кровать и сел рядом.
При мысли, что, пока он мямлил, его сокровище могло достаться пройдохе-немцу, молодым человеком вновь овладел гнев, и он непроизвольно сжал Анну в объятьях так крепко, что та очнулась.

Мягко высвободившись, отодвинулась, утёрла глаза рукавом и пролепетала:
- Простите. Я так испугалась. Наверное, ужасно выгляжу…
Доверчивый взгляд ласкал друга, который старался скрыть волнение за шутливым тоном:
- Пугаться пришлось Модестовичу. Я спас скорее его, чем Вас.
Девушка улыбнулась, а обрадованный Владимир продолжил:
- Я в восхищении. Вашей смелостью не меньше, чем Вашей красотой.
- Вы смеётесь.
- Ничуть. Вы красивы, обворожительно красивы, даже когда плачете.

Желая подтвердить свои слова, барон вновь обнял юное создание и стал целовать мокрые щёки, глаза. Дошёл до губ, но красавица отвернулась.
Владимир, не понимая, как он возбуждён, обиделся.
- Аня, ну что ты?
- Извините, Владимир, мы уже не дети.
- Конечно, нет. Я ничуть не жалею об этом, - вновь попытался поцеловать её.

Анна оттолкнула его решительнее, попыталась встать, но хозяин удерживал её за талию.
- Владимир, нам нельзя…
- Можно, - улыбнулся барон.
- Мне - нельзя, - девушка подчеркнула первое слово.
- Я отвечаю за Вас, - было сказано мягко и нежно, но смысл простой с виду доброй фразы отозвался болью в сердце крепостной: «Подневольная она»…
Между ними легла чёрная тень, но Владимир не ощутил её. Обнял поникшие плечи и стал тихонько уговаривать:
- Милая, зачем ты пугаешься меня?
Глубокий голос едва не заворожил обессиленную девушку, она подняла голову, как будто впервые осознав, как красив её барин. На миг забылась, ответила на поцелуй, но мозг прожгла мысль: «Хозяин». Опомнившись, закрыла лицо руками.

Держа в объятиях давно и страстно желанную женщину, невыносимо тяжело подчиниться её нежеланию. Владимир собрал остатки терпения и вновь заговорил:
- Минуту назад ты смотрела так ласково, а теперь отворачиваешься.
- Я была признательна Вам.
- Этот взгляд знаком мне. За что ты благодарила, когда я был надменен, насмешлив, колюч, даже груб порой?
Анна собралась с силами, оторвала ладони от лица и ответила, глядя прямо в глаза хозяина:
- Вы просили дядюшку дать мне вольную.
Барон был искренне изумлён:
- Когда?
Анна смутилась. Она ведь по сути подслушала часть разговора, но решилась признаться:
- Вышло случайно. Я хотела зайти пожелать Ивану Ивановичу спокойной ночи, но услышала Вашу ссору с ним.
Лицо девушки на миг осветилось:
- Я не могла спутать Ваш голос.
Краснея, добавила:
- Я не хотела подслушивать, и сразу ушла.

Владимир не пытался облечь в слова охватившее его разочарование. Так глупо обмануться! Не знавший отказа от многих женщин, принял за любовь благодарность! За что? Она надеялась с его помощью уйти от него.
Обиженный, разозлённый, сорвал досаду на ни в чём не повинной Анне.
- Если подслушиваешь, то не стоит уходить. Слушала бы до конца.
Встревоженная Анна робко спросила:
- И что бы я услышала?
Барон теперь ясно помнил позабытый было разговор:
- Я сказал: «Прекратите этот балаган»!
Девушка всё ещё не понимала.
Пришлось разъяснить:
- Меня изводил обман. Просто постыдно бесконечно дурачить знакомых. Я не мог рассчитывать, что очарованный твоим пением отец поставит тебя на место, предназначенное рождением. Пришлось предложить другое.

В этот миг хозяин хотел уязвить свою собственность не менее сильно, чем минуту назад – приласкать.
Цепляясь за остатки надежды, как во сне, Анна упавшим голосом прошептала:
- Так Вы… не дадите мне вольную?
Мольба отозвалась болью в сердце Владимира, но он уже не мог остановиться:
- Заслужи.
Девушке не нужно было спрашивать, как.
Пользуясь тем, что объятья хозяина ослабли, вскочила.
- Я помню своё место. Никогда его не забывала, несмотря на доброту Ваших родителей, - про себя: «И Вашу. Когда-то и ты был добр ко мне».

Быть может, произнеси она вслух промелькнувшие в сердце слова, мучитель смягчился бы. Но теперь, не зная, как вернуть сломанное доверие, увязал всё дальше в роли безжалостного хозяина.
- И как же ты видишь своё место?
- Уж конечно, не за Вашим столом. Ваш взгляд недавно разъяснил всё без слов.
- Я любовался тобой. Я просто тобой любовался, - с тоской произнёс барон, не надеясь, что Анна услышит, поймёт его, поможет одуматься.
Она и не слышала:
- И не в Вашей постели!

Владимир вновь рассердился:
- Ты забыла, что решать мне?
Вскочил, сделал быстрый шаг к ней, и застыл, ослеплённый пощёчиной. Ярость накрыла его тёмной пеленой. Сознание раздвоилось. Он хотел наказать зарвавшуюся девку, непозволительно долго игравшую с ним, и понимал, что, промедли минуту, волна нежности вновь накроет его, отдаст во власть любимой и бросит к её ногам с мольбой о прощении. Как в тумане, видел расширенные в ужасе глаза Анны, что-то бормотавшей и не верящей, что она осмелилась поднять руку на барина.
Схватил её, впился губами в шею и повалил на кровать.
---
Едва забрезжило утро, барон осторожно вытащил руку, на которой лежала белокурая голова. Всю ночь, даже забывшись ненадолго недобрым сном, боялся выпустить Анну, зная, что мыслями она далеко от него, хочет быть далеко… Теперь пора уходить. При слабом свете разглядывал дорогое лицо. Губа закушена. Вот почему крик, с которым упали отталкивавшие его руки, был таким сдавленным. Слишком поздно он пришёл в себя, когда нельзя было изменить мерзость его поступка с названной сестрой. Она не спит. Притворяется спящей, сжимая одеяло. Прикрывает тело, в котором больше нет тайн от хозяина. Душа истерзана сильнее.
Попытки смягчить её боль запоздалыми ласками не увенчались успехом. Вспоминая об удовольствии, которое Владимир умел доставить многочисленным любовницам, старался разбудить в несчастной жертве хотя бы чувственность. Безрезультатно. Его наложница оставалась безответна. Напрасно надеялся на малейший отклик, позволивший бы снять с него хоть каплю вины, рассказать, как давно и мучительно он жаждал её любви, искал её в каждой женщине – и не мог найти.

Раздавленный презрением к себе, тихо сказал:
- Анна, я знаю, тебе плохо. Очень плохо. Ты думаешь – твоя жизнь кончена. Но это не так.
Костяшки стиснувших ткань пальцев побелели. Владимир, удержавшись от прощального поцелуя, прошептал:
- Спустись к завтраку, я тебя очень прошу, - и вышел из комнаты.

---
Едва дверь закрылась, Анна села на кровати. Попыталась встать, но почувствовала головокружение и снова села. Отдохнула, собралась с мыслями. Нужно умыться, а она разбила кувшин. Придётся звать Полину. Дёрнула шнурок колокольчика и встала за ширму.
Горничная долго не шла. Может быть, к лучшему. Анна смогла говорить с ней почти обычным голосом. Кажется, не выдала себя. Только когда Полина вздумала сразу застелить кровать, крикнула слишком резко: «Потом!». Еле перевела дыхание при мысли, что постоянно завидовавшая девица увидит кровь на простыне. Полина, ворча, удалилась.

Сверстница, которая могла быть подругой, вечно завидовала. Тому, что такая же крепостная ест в столовой. У неё своя комната. Наряды, как у господ. Последний раз возмущалась шёлковыми чулками, заказанными ещё при жизни Ивана Ивановича. Чулки. Тонкие, прочные. Зачем они теперь Анне? Разве что сделать петлю.
Несчастная перекрестилась. Эта мысль мучила её ночью. И опять вернулась. К счастью, только воспоминанием. Она не станет накладывать на себя руки. Единственный грех, который Господь не прощает.
Ночью Анна пыталась молиться, но не могла, чувствуя на груди руку барина, которого не могла назвать любовником. И она ему – не любовница. Наложница, рабыня.

Зачем он целовал её? Девушку передёрнуло. Почему не ушёл сразу? Ей казалось, что поцелуи оставят на ней синяки, но их не было. Только одно пятно на шее. Осталось ещё до того, как…
Анна не верила, что Владимир всерьёз накажет её. Тем более, так. Пока не ощутила неведомой боли, оставалась надежда, что сжалится. Впрочем, он не наказывал. Молодой барин вырос и нашёл новый способ развлечься любимой игрушкой. Разве она была ему все эти годы чем-то другим?
Такая игра. В ней мало овладеть телом. Что ещё он требовал? Что шептал? Оглушённая стыдом Анна не слушала.

Она уже надеялась, что он насытился и уйдёт, как вдруг – как ей могла померещиться мольба в глухом голосе – он приказал, конечно. Приказал: «Обними меня». Анна ослушалась. Ждала, что повторит строже. Или ударит. Но он сам обнял её, зарылся лицом в её волосы и затих. Как в детстве. Анна не сдерживала текущих слёз. Как ни горьки воспоминания об утерянной чистоте, мысли о самоубийстве перестали терзать её.

Теперь? Что делать теперь?
Анна заглянула в ящик комода. Иван Иванович давал ей карманные деньги, всегда что-то оставалось. Часть держала ближе, чтобы могла найти Полина, остальное – между ящиком и стенкой. Насчитала рублей двадцать. Покойный благодетель был щедр к ней.
Можно купить еды. Она иногда покупала корзинку для семьи пьяницы-пастуха. Денег им давать нельзя – отец пропьёт. Иногда приносила хлеб, мясо, масло. Она не привлечёт внимание, если купит опять.
Одежда. Главное – одежда. Ей не затеряться. Каждый заметит идущую пешком барышню. Что одеть? Нечего. Нужно переждать, спрятаться несколько дней. Потом её не будут искать близко, и она сможет, не привлекая внимания, купить в городке сарафан, тулуп, платок и лапти. Якобы для прислуги. Может быть, барин не обратится в полицию. Может, и не будет слишком рьяно искать её. Может быть, ей повезёт.
Где подождать несколько дней? Вспомнилась заброшенная сторожка у озера. Едва ли догадаются искать в зимнем лесу. На-днях выпал снег. И сейчас идёт, следы засыплет.

Сможет ли прожить, не замёрзнуть? Как Бог даст. Анна должна сделать всё, чтобы выжить. Она не хочет убивать себя. Ударят морозы – не её вина. Обычно это время не самое холодное.
Потом куда идти? Где-нибудь на окраине Москвы кто-нибудь согласится взять в услужение тщедушную девчонку без паспорта. От красоты скоро ничего не останется. Чтобы не выдали руки, в дороге постарается почаще снимать варежки. Разряженная, миниатюрная, холёная Анна могла привлечь избалованные взоры дворян. Но в простой, затасканной одежде, измученная дорогой, маленькая, худая – на неё не польстится купец или мелкий чиновник.

Чего ей бояться? Поймают да выпорют? Хуже не будет. Зачем думать о будущих бедах? Сейчас Анна хочет бежать от одной – что красавец-хозяин снова пожелает позабавиться с ней ночью. А потом бросит подачку. На зависть Полине. Жизнь ведь не кончена. Кто-то подумает, ей повезло. Он ведь красавец. Другим подневольным достаётся ублажать стариков.

Пора одеваться. Он приказал спуститься к завтраку.

---

Владимир в который раз плеснул в лицо ледяной водой. Как ему не хватало такой воды вчера. Целого ушата на дурную голову. И что делать теперь?
Исправить невозможно. Но должен быть способ хоть немного облегчить искалеченную судьбу. Вольная. Что изменит для Анны вольная? Сломанная, обесчещенная, куда ей идти?
Барон слабо усмехнулся. Как услужливо собственная подлость подаёт резоны оставить её здесь. Для себя. Навсегда.

Обычное дело. Крепостные девки для того и созданы, чтобы ими пользоваться. Разве поручик сделал что-нибудь особенное? Из-за чего переживать. Да его на смех подняли бы, узнай, что он мучается, не посчитавшись с отказом от собственной холопки.
Да, барон Корф. Владимир с отвращением посмотрел на перекошенное лицо в зеркале. Стоило ли чваниться презрением к мнению света, чтобы теперь прятаться за спины его подонков?

Раз в жизни подумай о себе откровенно. Хотел растоптать собственное чувство. Стыдился, что судьба подарила его крепостной. Анна, Анна, что я сделал с тобой, и что ты сделала со мной!
Вольную нужно оформить немедленно. Без проклятого клочка бумаги Анна услышит его не лучше, чем прошлой ночью.
Потом просить, умолять позволить ему не искупить, нет, он никогда не искупит, но хоть облегчить для неё своё преступление. Ей, ни в чём не виноватой, придётся расплачиваться. Мир враждебен ей. Она не выживет одна.
Что можно сделать для неё? Женитьба на ней ему запрещена, да и согласилась бы Анна, уйди он в отставку?
Как ни гадко звучит, придётся предложить ей содержание. В память об отце. От его имени. Поклясться никогда не прикасаться к ней без её согласия.

Барон посмотрел на часы. Скоро завтрак. Он её увидит, если посмеет поднять на неё глаза.

---
Стол, как обычно последние дни, был накрыт на одного. Немедленно потребовал к ответу Полину:
- Почему перестали ставить прибор для Анны?
- Но, барин, она на кухне ест.
- Она может есть, где ей нравится, но прибор ставьте всегда.
Что-то в тоне хозяина показалось девушке необычным. И Анна с утра вела себя странно. Полина пыталась догадаться, что произошло. Неужели Анька опять перебежала ей дорогу? Раздумывать было некогда, чутьё подсказывало, что не стоит медлить с исполнением приказа.

Вскоре спустилась Анна. Хозяин поспешно встал. Девушка сделала реверанс, весь её вид говорил: «Что угодно?». Не слыша распоряжений, произнесла вслух:
- Что прикажете, барин?
Владимир вздрогнул и, едва не крича, выдохнул:
- Никогда не называй меня так!
Анна не шелохнулась, только почтительно спросила:
- Как прикажете Вас называть?
- Вам известно моё имя, - ответил барон упавшим голосом.
- Как Вам будет угодно, Владимир Иванович.

Уже лучше, хотя раньше названная сестра никогда не называла его по отчеству. Требовать прежнего обращения Владимир не решился.
- Присаживайтесь, позавтракайте со мной.
Девушка не заставила себя упрашивать.
Села, машинальным движением взяла вилку, нож и стала есть омлет.
Хозяин последовал её примеру. Обменивались ничего не значащими фразами о Варвариной стряпне, превосходном кофе, новый сорт которого недавно стали завозить, о первом снеге. Каждый с трудом заставлял себя проглатывать кусок за куском.
Владимир украдкой разглядывал сидевшую напротив безупречную барышню. Опустившись на стул, держится, как будто ничего не произошло. Но бледна. Тщательно напудрена. Гладко причёсана. Не выбивается ни один локон. Хотя нет, у виска притаилась непослушная кудряшка. Со стыдом поймал себя на мысли, что его так и тянет прикоснуться к ней.
- Анна…
На барона с вежливым безучастием глядели серые глаза. Чего ей стоит это спокойствие…
- Как Вы себя чувствуете?
- Благодарю Вас, я здорова. А Вы?
- Благодарю, - на большее его не хватило.

Закончив завтрак, Анна встала:
- У Вас будут для меня какие-нибудь распоряжения?
- Нет, что Вы.
- Вы позволите мне прогуляться?
- Да, конечно, - поспешил ответить барон, радуясь, что она просит его, хотя бы о пустяке.
- Благодарю Вас.
Снова почтительный реверанс, шелест платья. Ушла.
Не в силах последовать за ней, позвать, поговорить, Владимир остался сидеть, упираясь лбом о сжатые кулаки.
---

Анна, заставляя себя делать каждый шаг, дошла до комнаты. Не мыслила, что короткая встреча так её вымотает. Барин желает делить с ней стол. Обозначил её новое положение в доме? Выглядел так, будто ему плохо. Смотрел виновато. Не думать, не думать о нём! Один раз Анна уже обманулась.
Теперь спокойно одеться, зайти к Варваре. Обменяться парой простых фраз. Добрая женщина не должна заподозрить, что Анна прощается с ней. Если повезёт, навсегда. С единственным человеком, с кем отчаянно жаль расставаться. Нечего делать.

Варвара, к несчастью, была не одна. На кухне расположились управляющий и Полина. Карлу Модестовичу было чертовски занимательно взглянуть на баронскую воспитанницу в новой роли хозяйской наложницы, но сунуть нос в столовую не посмел. Немец не был уверен, что вчерашняя нежная сцена завершилась в постели, поэтому любопытствовал вдвойне.
Увиденное задело даже его не слишком чувствительную шкуру. Анна говорила и смотрела, как заведённая кукла. Не заметно ни жизни, ни тихого света, делавшего такими выразительными чудесные глаза. Сейчас девушка не вызывала у него желания, он даже был несколько рад, что не по его вине Анна похожа на сломанную игрушку. Про себя размышлял:
«Да, Иван Иванович. Потоптал Ваш сынок Ваш любимый цветочек. И кажется, довольно грубо. Признаться, не ожидал. Девчонка держится из последних сил. Думала, барин ей вместо брата, пусть не самого доброго, а оказалось… Но я тут ни при чём».

Едва Анна покинула кухню, Полина распустила язык. Она взяла в толк, что произошло, и громко возмущалась коварством ложной скромницы.
Варвара, не надеясь на чудо, робко предположила:
- Может быть, Анечка просто нездорова?
Карл Модестович ухмыльнулся.
- Полина, ты сегодня постель её убирала?
- Нет, и не притрагивалась. Она прогнала меня. Я даже удивилась, Анька чуть не кричала на меня.
Глаза горничной недобро зажглись:
- Сейчас побегу посмотрю.
Управляющий захихикал:
- Куда так заторопилась? Сама говорила, что Анька старика ублажала. Зачем тогда простыни проверять?
Полина фыркнула.
Варвара тайком утирала слёзы.
---
Анне удалось, не привлекая внимания, купить еды. Сделав вид, что направляется к удалённой избе, свернула на тропинку, ведущую в лес, не зная, что в это же время Григорий повёз в город заверять её вольную.

---
Беглянке повезло не заблудиться и найти деревянную развалину. Но она напрасно надеялась стать в ней единственной обитательницей. Рядом догорал костёр. Сначала Анна испугалась, но пересилила себя и зашла вовнутрь. Ей навстречу вскочил мальчик лет десяти.
Изумлённо глянули друг на друга. Анна опомнилась первой и спросила:
- Ты кто?
- Митя… Дмитрий Белов.
- Откуда ты?
- Из Архангельска.
Девушка понимала всё меньше.
- Как ты здесь очутился?
- Сбежал, - мальчик запнулся.
Анна поняла его по-своему:
- От барина? Ты беглый?
Неожиданно Митя вздёрнул подбородок.
- У нас крепостных спокон веку не было. Только заезжие господа привозят. А мы, Беловы, там всегда жили. Отец под парусом ходил, пока не помер.

- От кого же ты сбежал?
Митя молчал, не зная, как рассказать незнакомке, что с ним случилось.
- Барышня, на что Вам?
Простой вопрос вдруг задел Анну, вмиг воскресил её беды.
- Не называй меня так. Не барышня я. Крепостная. От барина сбежала, - по щекам потекли слёзы.
Мальчик смотрел на неё серьёзно, но долго не удивлялся. С ними по соседству жил старый барин, за которым ходила такая же разодетая крепостная. Нет, не такая. Почему-то Митя был уверен, что эта девушка несчастнее, чем прежняя знакомая. Хотя и та порой плакала горько, приходя в гости к его матери. Но не убегала.
Тихо спросил:
- Он обидел тебя?
Анна рыдала, не могла остановиться.
- Как тебя звать?
- Анна Платонова.
- Куда ты бежишь?
- Я не знаю наверняка. В Москву, наверное. Может быть, найду место служанки.
Митя покачал головой.
- Ты такая… Нежная.
- Ну что ж, придётся погрубеть.

Немного успокоившись, спросила:
- Так откуда ты здесь? Почему сбежал?
Мальчик решился поведать ей свою повесть.
- Мамка померла у меня. Отец пить стал, да и сам спьяну замёрз. Дядя служил приказчиком у богатого купца, взял к себе. Его зачем-то в Питер отправил хозяин, не одного, ещё двое были, и меня дядя с собой взял. Говорил, когда ещё стольный город увижу. Вот проезжали мы здесь недалеко, а вдруг на дядю моего Прохор, что посильнее, он санями правил, накинулся, ножом ударил. Другой, тоже приказчик, Лука Ильич, на меня, а я увернулся, соскочил и побёг в лес. Пытались догнать, да мне удалось схорониться. Снега не было, вот и не нашли.

Митя не стал рассказывать про истошный вопль Луки Ильича:
- Стреляй, что стоишь столбом!
- Ить, дитё…
- Дубинааа!
Перепалка преступников его и спасла.

Взволнованная Анна горячо уговаривала:
- Тебе в полицию надо, к уряднику!
- Так, я из лесу выбрался, пошёл по дороге, дошёл до городка здесь, а там – разбойники мои. Заорали: «Держи вора!», я снова в бега. Уж не знаю, как ушёл, а начало смеркаться – опять в лес.
- И давно ты здесь?
- С неделю.
- Господи, как же ты…
- У меня в кармане огниво, да нож были. И булку успел купить в городке. А в лесу поймал белку. Мы с отцом на охоту ходили, он научил.

Анна трясущимися руками стала доставать свои припасы.
- Вот, возьми молока, и хлеба. У меня мясо есть жареное.
- А ты как?
- Ешь, ешь, придумаем что-нибудь.
Голод взял своё. Мальчик вцепился зубами в краюшку.

Потом стали обсуждать, что им делать дальше.
- Ты знаешь к кому твой дядя в Санкт-Петербург ехал?
- К купцу Лыкову.
- Где он живёт?
- Дядя не говорил.
- А твоего хозяина как зовут?
- Михайлов Кузьма Игнатьевич.
Девушка протянула в растерянности:
- Как же мы найдём купца Лыкова?
- А тебе в Санкт-Петербург разве можно?
- Никуда мне нельзя…

Мальчик, пытаясь утешить её, стал скорее мечтать вслух, чем строить планы:
- Кабы нам с тобой добраться до Архангельска… Тебя бы спрятали. У нас беглых жалеют. Вот тётка Матрёна, из размужичья…
Анна удивилась незнакомому слову:
- «Размужичье»? Как это?
Митя обрадовался возможности рассказать о своих краях:
- Она под парусом ходит! И мужиками, целыми артелями, командует. Голос, как гром. Ослушаться не моги. Таких у нас и называют – размужичье. Но она жалостливая, хоть и грозная. Так спрячут тебя, никогда не найдёт твой барин.
Говорил, и сам начинал верить, забыв на миг, что до Архангельска с тёткой Матрёной очень далеко, а дороги не знает.

Потом немного опомнился:
- Вот только, одета ты по-господски. Сразу углядят.
Анна, слабо улыбнувшись, молвила:
- Я знаю. У меня есть денег немного. Думала купить крестьянскую одежду через несколько дней, когда меня здесь искать уже не будут.
Митя пришёл в восхищение:
- Надо же! Здорово придумала. Так давай пойдём с тобой в наши края. Все будут думать, что мы брат и сестра.
Девушка посмотрела на своего нового друга. Он действительно похож на её брата, которого у неё никогда не было. Белобрысый, сероглазый, как и она. Снова с болью вспомнила темноволосого Владимира, барина, которому его мать наказала считать её сестрёнкой…

Мальчик зажёг костёр. Уверял, что отыскивал дрова посуше, да и деревья высокие, никто огня не углядит. До вечера он рассказывал, как красиво у них в Архангельске, как полыхает северное сияние, как моряки доходят до самой Норвегии, сколько рыбы, какая растёт клюква.
Ночью они уснули, грея друг друга. Сторожка защищала хотя бы от ветра.
---

Получив бумагу, барон отправился с ней в комнату Анны. Тихо постучал, потом заглянул. Пусто. Неужели до сих пор на прогулке?
На кухне девушки тоже не оказалось. Как будто ничего не случилось, медленно обошёл дом. Потом стал расспрашивать слуг. Анна не возвращалась.
Почувствовал мутное беспокойство. Велел двум слугам обойти усадьбу и дойти до деревни, сам остался в кабинете – ждать. Пытался вспомнить, где она может быть. Спряталась в доме от любопытных глаз? Пошла к Долгоруким? Вряд ли.

Неожиданно в кабинет робко зашла Варвара. По знаку хозяина заговорила:
- Барин, Аннушку не нашли ещё?
- Пока нет. Ты не переживай, она найдётся, - Владимир с тревогой вглядывался в красное лицо кухарки.
Та вдруг затряслась.
- Что с тобой, Варенька?
- Чую, беда с ней.
Это Владимир уже знал, но добрая женщина говорила о другом. Она вдруг завыла:
- Господи! Только бы руки на себя не наложила!
- Окстись, Варя! Она с детства набожная, - закричал барон, догадываясь, что его поступок не укрылся ни от кого в доме.
- Верно, да только с утра как неживая ходила, - по щекам кухарки катились слёзы, - Вы пошлите людей искать, может, найдут с Божьей помощью, спасут, коли не поздно ещё.

На миг Владимира поразило, что, зная, как жестоко обошёлся хозяин с её любимицей, помощи Варвара ждёт от него. Потом понял – барин для неё почти Господь Бог. Старый холил девочку – она радовалась, молодой осрамил – горевала, не сомневаясь в правоте ни того, ни другого.
Вернулся отправленный в деревню слуга. Доложил о купленной корзинке с едой для Дарьи, жены вечно пьяного пастуха.
- И что говорит Дарья? Когда Анны была у неё?
- Так, я не спрашивал. Сразу к Вам, барин.
Барон чертыхнулся и велел седлать коня. У бедной женщины узнал, что «барышня» сегодня не приходила.

Сомнений не оставалось – Анна решилась на побег. Не дождалась полдня до вольной. Утешением было, что она всё-таки не хочет покончить с собой, раз купила еду. Владимир, раздумывая, как искать её, возвращался домой и увидел удящего в проруби мужика.
Речку сковало льдом совсем недавно, барон удивился, что кто-то уже рискнул сделать прорубь и подъехал ближе. Кошмарная мысль охватила его. Владимир крикнул рыбаку:
- Давно ли ты прорубь сделал?
- Так, с утра самого.
- И сидишь с утра?
- Что Вы, барин, замёрз бы. В обед уходил греться к хозяйке.
Мужик увидел, что барин переменился в лице, и испуганно забормотал:
- Здесь всегда зимой удили, ещё при батюшке Вашем. Я не виноват.

Барон не мог вымолвить ни слова и повернул коня. Покоя не давала как наяву стоявшее перед глазами видение: Анна, вся в смятении, видит прорубь и в миг решается окончить свои беды. Неужели он погубил несчастной не только жизнь, но и душу?
Напрасно Владимир уговаривал себя, что названная сестра слишком сильно верит, что у проруби осталось бы что-нибудь, та же корзинка… Безуспешно. Оставалось только молиться, чтобы это оказалось ошибкой.

Барон решил пару дней не обращаться в полицию. С беглыми крепостными не церемонятся, а искать вольную он не имеет права. Собрал слуг, сказал, что Анна свободна, но больна и ушла. Нужно найти её, чтобы вызвать к ней доктора. Не рискнул выгнать Карла Модестовича, опасаясь развязать ему руки. Пообещал щедро наградить нашедшего девушку.
Наиболее смышлёным лакеям поручил осторожно расспросить соседскую дворню – не видел ли кто-нибудь Анну. Поспрашивать в городке. Взять лошадей, проехать в сторону Санкт-Петербурга. Дал денег.
Пытался представить себе, куда может пойти одинокая барышня с корзинкой еды. Спрятаться? Где? У кого? У неё нет друзей. Те, что были, с презрением отвернуться от беглой крепостной.
Подумал о цыганах, но в окрестностях не было ни одного табора. Попробует переодеться крестьянкой?

К вечеру барон уже жалел, что не зашёл к уряднику. Он может назвать себя опекуном Анны, деньги заставят полицейских не сомневаться ни в одном его слове.
Ночью не мог заставить себя заснуть, и к утру выглядел постаревшим на несколько лет.

---
Для беглецов рассвет принёс мало радости. Мороз усилился, и Анна, как бы невзначай коснувшись губами лба Мити, с тревогой поняла, что мальчик дрожит не только от холода. У него начинался озноб. Неделя в лесу дала себя знать. Ребёнок чувствовал себя скверно, но из упрямства бодрился, разжигая костёр и рассказывая, как они с отцом ходили на охоту.
Девушка больше размышляла, чем слушала. Им не дойти до Архангельска. Даже до Санкт-Петербурга не дойти. Митя вот-вот не сможет сделать ни шагу. Ему нужен доктор, а главное – тепло. Анна вдруг поразилась своей глупости: ведь мальчик – свидетель убийства! Как она могла не подумать об этом вчера! Преступники, убившие дядю, наверняка хотят поймать его.
Искать выхода не пришлось долго. Был только один – возвращаться в поместье Корфа. Какое бы наказание не назначил ей хозяин, он не выгонит в мороз больного ребёнка. И убийство вблизи его владений не может оставить барона равнодушным.
Всё равно, что будет с самой Анной. Теперь она отвечает не только за свою жизнь.

Поели, и Анна сказала, что еды надолго не хватит. Потом, совсем тихо:
- Митенька, нам надо идти.
- Уже? Я думаю, пару дней побудем здесь. Еды хватит, а тебя ищут.
- Митя, я должна вернуться. И тебе нельзя оставаться здесь. Расскажешь обо всём барину, и он велит найти злодеев, убивших твоего дядю.
- Ты из-за меня вернуться хочешь? Не пойду! Он обидел тебя страшно…
- Да ничего особенного, я просто перепугалась, а теперь понимаю, зря.
- Врёшь! От пустяков в лес зимой не бегут. А ты нежная, слабая. Ты красивая, а зачем хворост брала без перчаток? Чтобы руки не выдали, когда будем идти, как крестьяне? Ты сегодня передумала! Почему?
Анна решилась сказать правду:
- Ты болен, родной мой…
- Тебе показалось! Просто замёрз. В наших лесах и неделями жил, ничего.
- Так не один ведь!
- Ну и что! – выкрикнул мальчик, - я могу и дольше!
Добавил с обидой:
- Хочешь, иди. Только я с тобой не пойду. И ждать не буду.

Девушка замолчала, не зная, что придумать. Потом заговорила:
- Я никуда без тебя. Но еды всё-таки мало. Вот что, сегодня в поместье переполох, сходи ты. На тебя не обратят внимания. Возьми денег, чтобы купить. Скажи, не местный и не знаешь, где лавка. Придумай что-нибудь. В город тебе нельзя, вдруг убийцы там ещё. И в деревне тоже быть могут. А в барском доме духу их нет. Кухарка, Варвара, добрая душа. Продаст тебе пирожков. Может, и денег не возьмёт. Чаем тебя напоит горячим. Тебе обязательно нужно, тогда точно здоров будешь.
- А ты?
- Обещаю ждать тебя здесь. Хочешь, поклянусь?

Мальчик задумался. Мысль о горячем чае не оставила равнодушным. И догадывался, что Анна права – скоро он не сможет идти. Спросил, далеко ли до поместья. Подруга уверила, что дойдёт меньше, чем за час, и объяснила дорогу.
Девушка проводила Митю почти до края леса, боясь отпустить его одного, и вернулась в сторожку, горячо молясь, чтобы состояние мальчика не укрылось от обитателей усадьбы, и его бы не отпустили назад.
По дороге ребёнок пытался представить, кого он встретит. Больше всего размышлял о загадочном барине - обидчике Анечки. Человек, не пожалевший такую добрую и красивую девушку, должен быть очень злым. Конечно, старый, как тот, из-за кого плакала нарядная Алёна. Правда, припомнился ему разговор родителей о ней:
- Эх, горемычная её доля, - вздыхала мать.
- Да, легко ли в её годы со стариком.
- Кто знает, как хуже-то. Был бы молод да красив, полюбила бы его. И греха тогда больше, и слёзы горче, как бросит…

---
Митя добрёл до усадьбы. Спросил, где кухня. У плиты увидел толстую женщину и спросил:
- Можно у тебя пирожков купить?
Варвара вытерла руки передником и удивлённо глянула на мальчишку:
- Ты где здесь лавку нашёл?
- Так я искал, да заблудился. Увидел большой дом, решил зайти. Ты не думай, я не попрошайка. У меня деньги есть, я заплачу.
- Откуда ж ты такой взялся?
- Из Твери.
- И куда идёшь?
- В Великий Новгород.
- Да чей ты?
- Свой. Родители померли, а в Новгороде у нас родня. К ним иду.
- Ой, сиротинушка ты, сиротинушка! Вольный-то хоть?
- А то как. В городе жили, отец в лавке торговал, да захворал. А мамка раньше померла.
- Убери ты гроши свои. Садись, бери чая, а пирожки сейчас из печки достану.
- Мне с собой надо, сестре. Мы вдвоём идём.
- И где она?
- В деревне осталась, добрые люди пустили переночевать. Они бедные, еды мало, я и пошёл купить. Как вернусь, сразу дальше пойдём.

Варвара запричитала, достала каши, потом пирожков, налила чаю. Сев к столу, мальчик приметил висящий на крючке тёплый платок.
- Не продашь ли платок? Сестрин совсем прохудился.
- Да он старый совсем. Бери так.
- Возьми хоть сколько-нибудь денег-то. Мы милостыню не просили.
- А хоть бы и просили? Вы ведь дети малые, что с вас взять?
- Всё одно. Возьми.
- Чудной ты. Убери, не обижай. Барин наш богатый, щедрый, ему дела нет до платка, и пирожков не считает.

С тоской добавила:
- Сегодня ему уж точно не до пирожков. Кусок в горло не лезет.
- Случилось что? – Митя решил, что расспросить не лишнее.
Кухарка заплакала:
- Беда у нас. Да ты не поможешь. Ступай с Богом.

Мальчик собрался уходить, но в дверях столкнулся с одетым по-господски усатым человеком средних лет. Барин?
Карл Модестович посмотрел на него, прищурив глаза.
- Ты кто? Что на барский двор без спросу заявился? Вот велю выпороть, и дорогу забудешь.
- Мне без надобности. Не Ваш я, вольный.
- Что за бродяги здесь у тебя ходят, Варвара!
- Оставьте его! Малец заблудился, да дорогу спросил. Что за беда?
- А ты ему что дала? Барское добро не бережёшь?
- Платок старый, выбросить пора. Да что пристал, немец?
«Так с барином не разговаривают», - подумал Митя, и тут услышал низкий властный голос:
- Варвара, я поеду к уряднику, к обеду едва ли вернусь. Свари кофе покрепче, прямо здесь выпью.

В дверном проёме появился высокий темноволосый человек. Барин, теперь уж точно. Мальчик стоял, опустив голову и не шевелясь, надеясь не привлечь внимания. Но Владимир всё же заметил его.
- Ты кто? Из деревенских?
- Нет.
- Откуда?
- А Вам на что?
Управляющий засуетился:
- Ты как с барином разговариваешь, щенок! – дал подзатыльник.
Варвара набросилась на него:
- Да оставьте ребёнка в покое! Сирота он, идёт к родне…
- А, попрошайничает! – протянул немец.
- Ничуть не бывало. Он лавку искал, да заблудился. Устал, просил меня продать ему пирожков. Не попрошайка ничуть!

- Хватит препираться! – оборвал ссору Владимир, - готов кофе?
- Сейчас, барин, сейчас смелю.
Митя пробирался к двери, но барон остановил его.
- Так откуда ты?
Мальчик молчал, глядя исподлобья. За него ответила Варвара:
- Вольный он. Как родители померли, в Твери, пошёл с сестрой в Новгород. Для неё и платок.
- И как ты из Твери, дорогой в Новгород, сюда забрести умудрился?
Маленький собеседник, зная названия городов, смутно представлял себе их расположение.
- Может, заблудились чуток.
- Да не меньше ста вёрст крюку.
Корф попытался взять мальчика за подбородок, но тот вдруг отдёрнул голову.
- Что ты шарахаешься, я не укушу. Где сестра твоя?
- В деревне осталась, - Митя старался говорить как можно меньше, глядя в пол.
- А ну, глянь на меня! Да ты горишь весь!
- С морозу, на кухне пригрелся.
- «С морозу» - передразнил Владимир, - ты болен. Вот-вот жар начнётся. Куда тебе такому идти?

- Вам-то не всё одно? – не сдержался мальчишка.
Владимир был скорее обескуражен, чем рассержен. Никогда не попадались ему такие дерзкие щенки. Хотел сказать что-то ещё, но серые глаза полыхнули такой ненавистью, что слова застряли в горле.
Не зная, что и подумать, произнес:
- Не держу я тебя. Пусть Варвара даст еды, сколько унести сможешь. И вот ещё, - достал из кармана несколько рублей. - Возьми, пригодятся, - попытался вложить их в маленькую ладонь, но мальчик резко убрал руку за спину, и монеты со звоном упали на пол.
Прежде, чем барин успел опомниться, Митя опрометью кинулся вон, прижимая к себе кулёк с пирожками и платок.

На кухне повисла тишина. Владимир, почувствовав неладное, велел Григорию проследить за мальчишкой, но не мешать ему идти, куда хочет. Если пойдёт не в деревню, сразу сказать.
Слуга вернулся через полчаса:
- Барин, он с дороги в лес свернул, да побежал, не оглядываясь.

Барон не медлил. Велел седлать коней, себе и Никите, свистнул собаку – рыжего спаниеля, и отправился в лес.
---
Владимир сразу решил проверить сторожку, которая, он припоминал, почти сгнила, но всё-таки лучше открытого неба.
Они уже подъезжали, когда славная Бетти радостно залаяла и понеслась вперёд. Барон пустил коня быстрее. У догоравшего костра на досках порога, обнявшись, сидели две маленькие фигурки. Митя вскочил, схватил какую-то палку, но застыл, удивляясь на смешное создание с развевающимися ушами, подбежавшее к Анне, виляя хвостом, и подпрыгивающее с высунутым языком, как будто пыталось лизнуть девушку в нос.
Мальчику не нужно было много времени для догадки, что как ни безобидна чудная псина, за ней следует настоящая опасность.

С криком: «Беги, Аня!» он бросился навстречу быстро шагавшему к ним барону. Конечно, ни на что не рассчитывал, в спокойную минуту сам бы над собой посмеялся – что он может сделать против взрослого сильного мужчина, а Анечке некуда бежать. Только было ему не до расчётов. Ни о чём не думал, защищая подружку.
У Анны замерло сердце, хотя и понимала – теперь есть надежда спасти Митю. Не видя хозяина, думая лишь о мальчике, она почти забыла, как сильно страшится надругавшегося над ней барина.

Пересилив себя, побежала к Мите и Владимиру, уже отобравшему палку и отшвырнувшему её прочь. Испугавшись, что мальчик рассердит и без того разозлённого её побегом барона, девушка обняла своего маленького друга, упав на колени в снег.
- Митенька, успокойся, пожалуйста, мальчик мой, не надо… - бессвязно просила она, бросая умоляющие взгляды на хозяина.
Владимир склонился к ней, протянул руку, чтобы поднять, но немедленно почувствовал укус детских зубов. Анна закричала в испуге:
- Не надо, пусти! Зачем ты... Владимир Иванович, простите его, он болен, не понимает, что делает.
- Анна, да встаньте же ради Бога!
Девушка повиновалась.
- Я чуть с ума не сошёл! Возвращаемся немедленно.
- Митеньку нельзя здесь оставить. Пожалуйста… - почти прошептала найденная беглянка.

Барон кивнул в знак согласия, но маленький сын морехода сопротивлялся.
- Аня, не проси! Я не поеду с ним. Он гадкий, злой человек!
Владимир не то что заспорил, скорее устало заметил:
- Ты кто такой, что меня судишь?
- Я никого не обижаю!
- Да кого ты можешь обидеть, малец?
- Всегда можно найти, сердце сорвать, коли злость берёт!

Сам не подозревая, мальчик задел противника куда сильнее, чем удалось бы суровейшему мудрому обличителю. Всегда можно найти существо, не способное дать сдачи, и выместить на нём обиду от другого, сильнейшего. Не целясь, Митя отыскал самое гнусное объяснение горю, которого натерпелась его бедная подруга.

Кому другому Владимир нашёл бы ответ, обманывая прежде всего себя, но перед слабым, больным, храбрым и искренним мальчиком пришлось признать безоговорочное поражение.
Глухо бросил:
- Хватит спорить. Я не стану обижать Анну. Обещаю.
Серые глаза блеснули:
- Клянись.
- Клянусь.
- Клянись Богородицей.
- Клянусь Богородицей, - для убедительности барон перекрестился и заметил сияющие глаза любимой женщины, смотрящей на маленького защитника, как на посланного ей доброго ангела. С тоской подумав, что ему нельзя надеяться на такой взгляд, Корф обернулся к Никите:
- Возьми мальчика. Анна поедет со мной.
---
Возвращались невесело. Одна только Бетти, то забегая вперёд, то обнюхивая лисий след, с чистой совестью радовалась.
Усадив Анну перед собой, барон расстегнул шинель, прикрывая от ветра свою спутницу. Девушка боялась пошевелиться, но заставила себя говорить:
- Не сердитесь на Митеньку. Он действительно болен. И ему угрожает опасность.
- Я не сержусь. Что за опасность?
- Его дядю убили где-то неподалёку. Мите удалось сбежать, спрятаться в лесу, но вдруг его ищут? Он ведь знает…
- И куда вы собрались бежать дальше?
- В Архангельск.
Ничего более нелепого Владимир и представить не мог.
- Почему на север среди зимы?
- Митя родом из тех краёв. Среди тамошних жителей крепостных никогда не было. Они добрые, меня бы укрыли.
- Неужели и впрямь надеялись дойти?
- Мечтали в первый вечер. Наутро я поняла, что он болен, попыталась уговорить пойти со мной в Ваше поместье. Но он и слышать не хотел, что я вернусь.
- Я для него хуже татарина. Вам лучше знать, почему.

Анна сжалась.
- Я сказала, что крепостная, бежала от барина…
- И горько-горько плакали.
Помолчав, барон попытался смягчить слова, прозвучавшие упрёком:
- Анна, я понимаю, как мало Вы могли рассказать ребёнку. Бог весть, что ему довелось видеть за свою жизнь, и что он вообразил, - в мыслях: «Хуже всего, он едва ли сильно ошибся».

Дальше ехали молча.
Мысли Владимира текли по пути, на который его швырнула короткая фраза, брошенная в запале дерзким мальчишкой.
Человек приходит домой, выкрикивая жене дневные неудачи. Жена даёт пощёчину кухарке, та таскает за ухо мальчишку на побегушках, а он пинает котёнка.
Что остаётся делать созданиям, которые не могут, вернее не хотя ловить ещё более несчастную тварь. Взяться за руки и пойти искать Землю Обетованную. Говорите что угодно, Анна, Вы собрались туда. Не морочьте мне голову Архангельском.
---
В усадьбе барон приказал немедленно затопить баню и вызвать доктора. Митя, растратив последние силы в утренней перепалке, едва передвигал ноги. Врач сказал лишь то, что от него ожидали услышать – сильная простуда. Анна пока не вызывала его беспокойства, но хозяин велел ей не выходить на улицу несколько дней, принимать лекарства и тщательно кутаться.

Вечером Владимир зашёл в комнату, выделенную мальчику. Тот весь горел во сне. Анна не покидала его. Боясь разбудить Митю, Владимир тихо попросил его сиделку ненадолго выйти в кабинет. Девушка повиновалась.
Барон отдал ей вольную и с удивлением заметил новую тревогу на нежном лице.
- Владимир Иванович! Вы позволите мне пожить в поместье, пока Митенька не поправится? Потом мы уйдём, сразу уйдём…
«Всё кончено. Она не ненавидит меня даже», решил бывший хозяин, вслух отвечая:
- Господи, неужели Вы думаете – я гоню Вас! Я хотел просить Вас остаться. Куда Вам идти?
- Я не знаю. Может быть, купец Лыков, к которому ехал Митин дядя, поможет нам добраться до Архангельска…
- Опять! Я думал, Вы забыли этот вздор.
- Почему? Мне не надо будет прятаться, я найду там работу.
- Анна, Вы как дитя. Но есть причина, по которой Вы должны остаться в поместье по крайней мере три месяца.
Владимиру было трудно говорить, напоминать Анне не затихшую боль, которой он стал причиной.

Девушка не поняла сразу:
- Так полагается, когда дают вольную?
Увидев отрицание, догадалась и опустила голову:
- Вы боитесь, что у меня будет ребёнок?
- Не боюсь, - у барона едва не вырвалось «Я хочу этого. Удержать тебя пусть так», - Но это возможно.
Не дожидаясь ответа, наказал ей выспаться, а дежурить у Мити он велит одной из горничных.
- Вы не поможете Вашему новому другу, заболев сами.

---
На другой день Владимир вызвал урядника и попросил Анну как можно подробнее пересказать слова Мити об убийстве. Решили направить людей на поиски трупа, и попытаться найти в Санкт-Петербурге купца Лыкова, ведущего дела с Архангельском.

Вскоре в доме появился Максим Артемьевич Прохоров, прежний управляющий, уволенный после ссоры с Иваном Ивановичем несколько лет назад. Пожилой человек помнил детьми и Анну, и Владимира, а деда барона, отца Веры Фёдоровны, считал своим благодетелем. В честности и компетентности Максима Артемьевича, ныне ведущего хлопотные дела по казённым подрядам, сомневаться не приходилось. Он не мог приехать сразу, догадываясь, что дела в поместье Корфа потребуют самого тщательного и долгого расследования, и закончил прежде неотложные из своих.

Карл Модестович сообразил, что лучше убраться восвояси, чем ждать изобличения в воровстве. На просьбу об увольнении барон ответил немедленным согласием, стремясь поскорее избавиться от плута.
Перед отъездом немцу захотелось попрощаться с Анной, поглядеть на неё напоследок.
Искать девушку долго не пришлось – бывший управляющий тихо постучал в комнату больного. Услышав разрешение войти, открыл дверь.
- Ну что, Аннушка, уезжаю.
- Счастливого пути, Карл Модестович.
- Ты не сердись, я тебе зла не желал.
Немец сказал чистую правду – он не желал Анне зла, желал лишь её саму.
- Полноте, Карл Модестович, какие обиды.
Собеседник не стал говорить, что подумал: «Да уж, не до меня тебе. Обидчик посильнее нашёлся. А ты ожила. Вот смех, из-за мальчишки десяти лет. Барону-то горе, не знает, что делать, совсем спёкся».
Неожиданно для себя заявил:
- Польку не обижай. В ней дурости больше, чем злости.
Анна от души удивилась.
- Да разве я когда-нибудь…
- Обычно ты и мухи не обидишь. Только Полина душу вытрясти умеет. Владимир Иванович всё для тебя сделать готов, нравом как был, так горяч и остался, не жалуйся ему на дурёху нашу. Прощай.
---
Разбирая взятые от поверенного бумаги, Владимир заметил странную вещь. Задолго до смерти отца во всех документах, где указывался владелец поместья, стояло его собственное имя, а не Ивана Ивановича. Первый раз счёл ошибкой канцеляриста, затем удивился. Завёл речь о процедуре ввода в наследство и услышал от Максима Артемьевича, что в этом нет необходимости. Увидев недоумение собеседника, почтенный старик пояснил:
- Неужели Вам не было известно, что Вы давно унаследовали имение, после смерти Вашей матушки?
- Как? – Владимиру казалось, что он спит.
- Видите ли, Ваш батюшка проявил неблагоразумие, оказался в долгах и вынужден был заложить родовое поместье. Покойный Фёдор Алексеевич, Ваш дед, заплатил долги, но настоял, чтобы имение было записано на баронессу. И наследовать ей могли только дети. Ваш отец распоряжался здесь как Ваш опекун. Странно, что не рассказал Вам всего, когда Вы достигли совершеннолетия.

Владимир был потрясён.
- Значит, мой отец не мог отпускать крепостных?
- Почему же, по оброку…
- Я не о том, совсем отпускать, подписывать вольные?
- Нет. Ни землю продавать, ни людей.

Барон не мог вымолвить ни слова. Ему стало отчаянно жаль отца, стыдившегося признаться, что в родном доме он был не более, чем приживалом. И за этот стыд опять поплатилась Анна.
Максим Артемьевич вскоре заметил, что толку от владельца имения на сегодня он не добьётся, и поторопился закончить дела.

Владимир немедленно отправился к Анне, и приступил без околичностей:
- Я только что узнал, почему отец не отпустил Вас.
Девушка вздрогнула над вопросом, мучившим её долгие годы, при всей любви к человеку, которого она считала благодетелем.
- Отец не мог этого сделать. Не имел права, - барон вкратце пересказал ей услышанное.
Анна сидела, не шелохнувшись. Почувствовав, что молчание затянулось, тихо поблагодарила:
- Спасибо. Мне нужно было это знать.
---
Прошла неделя после возвращения беглянки. Митенька оказался крепким орешком для местной зимы, и начинал поправляться. Его подруге не нужно было больше беспокоиться о нём, позабыв всё на свете. Поневоле чаще и чаще приходили на ум собственные дела. Она боялась и в мыслях представить, что станет матерью ребёнка Владимира и не сможет уйти от него.
Чтобы отвлечься, строила планы, ни мало не смущаясь их утопичностью, которую с грустью понимала. Обсуждала их только с Варварой.

- Варенька, вот выздоровеет Митя, мы с ним в Архангельск поедем.
- Господи, что ты-то в Архангельске делать будешь? Он – сирота, тебе не опора. Если купец, у которого дядя его покойный служил, и возьмёт мальчонку из милости, ты им на что?
- Найду место учительницы.
- В Архангельске-то? Там, прости Господи, что за люди живут?
- Хорошие люди. Крепостного права никогда не было.
- Значит, и господ не было, и французский никому твой не нужен, и рояль.
- Так в прислуги пойду.
- Час от часу не легче! Ты и пол подмести не умеешь.
- Варенька, придумаю что-нибудь. Где люди есть, там человеку прожить можно.
- Ой, глупая ты, глупая. Сама знаешь, нечего тебе в тех краях искать, пропадёшь.
- Не причитай, Варенька. Что проку? Подскажи лучше, куда мне пойти?
- Некуда тебе идти, девонька, некуда. Зря только душу вытягиваешь себе, и мне, и барину нашему.
- Барин в полк вернётся, ему не до меня.
- Санкт-Петербург не за горами. Как ему не до тебя? Пропала ты, он весь чёрный стал, смотреть страшно. Всё бросил, лишь бы тебя живую найти.
Анна сглотнула и с трудом выговорила:
- Чувствует себя виноватым…
- Только ли?

Девушка не ответила. Вспомнила, как барон укрывал её от ветра своей шинелью – да какое там, просто хотел быть к ней поближе, как бережно снял с коня, понёс в дом, почувствовал, что ей стыдно и, опомнившись, позволил идти самой. На-днях спросил:
- Как Ваши руки, Анна?
- Спасибо, совсем зажили.
- Не привычно не слышать Вашей игры и пения.
- Вам угодно, чтобы я спела? Извольте, хоть сейчас.
- Я не о том, Вы не обязаны исполнять мои пожелания. Если Вам самой хочется. Да что я говорю, - он улыбнулся, - неужели Вас нужно просить?
Анна смутилась.
- Я последнее время и думать забыла о музыке.

Владимир посмотрел на неё, и девушка не смогла бы сказать, что увидела в синих глазах. Боль, раскаяние, Бог весть. Наверное, вместе с ней вспомнил, как Анна впервые в жизни услышала звуки фортепиано, простенькую мелодию, сыгранную его матерью, как запела в ней душа. Названную сестру всю жизнь сложнее было оторвать от инструмента, чем усадить за него.

---
Поиски трупа затянулись из-за метелей. Полицейские и крепостные Корфа с собаками, посланные вдоль дороги, по которой, вернее всего, ехали путники, всякий раз возвращались ни с чем. Очнувшийся и не раз ходивший с отцом на охоту Митенька смог подробно рассказать приметы места, где случилось несчастье. Стало ясно, что кучер, сговорившись с приказчиком, незаметно свернул на заброшенный просёлок, ведущий в тупик. Преступники не стали глубоко раскапывать промёрзшую землю, и тело убитого вскоре нашли. На той же неделе один из купцов Лыковых, проживавших в Санкт-Петербурге, ответил, что давно ведёт торговлю с Михайловым Кузьмой Игнатьевичем из Архангельска.

Не теряя времени, барон Корф вместе с урядником отправились в столицу. Их встретил степенный человек средних лет, внимательно выслушал. Спросил:
- Где мальчик?
- У меня в поместье, - ответил Владимир, - слишком слаб, чтобы взять с собой.
- Дядя его у Кузьмы Игнатьевича доверенным человеком был. Частенько ко мне с деньгами ездил. За них и убили.
- С крупной суммой без охраны?
Купец усмехнулся.
- Мы люди смирные, шума не надо. Зачем лихо накликать? Иван Егорыч ко мне многие годы ездил, то с бумагами, то с деньгами. Никто ведать не ведал.
- Вот и проведали.
- Да… - задумчиво протянул Лыков, - лих оказался Лука Ильич.
- Как Иван Егорыч мог взять ребёнка в такую дорогу?
- Хворать стал. В прошлый раз сказывал, уж недолго ему ездить осталось. Будет теперь дома со счетами сидеть. Вот и решил племяннику город показать. А Лука Ильич хитёр. Как узнал, что в этот раз не бумаги, а деньги, про то Михайлову разбирать. Мне же доложил, что сбежал Иван Егорыч, для того и братнего сына с собой взял, сродника единственного, чтобы с ним в другие края податься.
- Он давно был у Вас?
- И сейчас здесь, счета разбирает. Назад ему только в среду.
Корф едва не выругался, как в казарме.
- Вы до сих пор молчали?
- Зачем спешить? Я его задержал на всякий случай. Чуял, врёт на Ивана Егорыча.
- Так где же этот негодяй?
- Экий Вы торопливый, Ваше благородие. Сейчас Стёпка его позовёт, так и спросите его. Он в ус не дует, радуется, сошло гладко.

Лука Ильич оказался невысоким плотным человеком с бегающими глазками. Барон спросил напрямик:
- Где деньги, из-за которых Вы убили Белова Ивана Егоровича и пытались убить его племянника Дмитрия?
Тот попытался увильнуть, испытующе глядя на незнакомого офицера:
- Помилуйте, Ваше благородие. Сами они сбежали, и с деньгами.
- Не отпирайтесь, напрасно. Труп приказчика найден, а Митя жив и дал показания.
Преступник начал говорить что-то о навете, но военный опыт сорвал Владимира с места. Он резко ударил негодяя, повалил его на живот и прижал коленом, не давая вытащить пистолет. Подоспевший урядник отнял оружие.
Поняв, что притворяться дальше незачем, Лука Ильич злобно пробормотал:
- И как это проклятый мальчишка не сгинул в лесу? Я уж свечку за упокой его ставил.

Задержать сообщника удалось без сопротивления. Пара дюжих работников подошли к нему без разговоров и скрутили ничего не подозревавшего кучера.
Обоих отвели в ближайший участок. Поскольку арест состоялся в столице, свидетелю предстояло, как только он выздоровеет, приехать в город.

На прощание купец поблагодарил и сказал о Мите:
- Как суд закончится, отправлю мальчонку домой.
- Он меня ничуть не обременяет, - ответил барон.
- Зачем он Вам? Слава Богу, вольный, семья честная. Когда человек с малых лет на глазах, знаешь, что ждать от него. Кузьма Игнатьевич Дмитрия в люди выведет, а с благородными мальцу водиться нечего. Уж простите, я попросту, а каждый свой шесток знать должен.
Владимир не стал спорить, надеясь, что ему удастся убедить строптивого мальчишку в ином взгляде на будущее, и всерьёз задумался о судьбе маленького друга своей Анны.
---
Через две недели Митя окреп, и барон перевёз его и Анну в свой особняк в Санкт-Петербурге. Мальчика Владимир заверил, что как хозяин ближайшего к месту преступления поместья он обязан опекать главного свидетеля вплоть до оглашения приговора. Про себя размышлял, пришлось ли ему соврать – среди многочисленных законов Российской империи мог найтись и такой.
Уголовное дело тянулось не быстрее и не медленнее, чем позволяла обычная волокита. Показания Мити запротоколировали, ждать решения оставалось недолго. Анна, обрадованная, что мальчику ничего не грозит, каталась с ним по городу, дома выясняла, что он знает из арифметики и правописания.
Владимир подал прошение продлить отпуск под предлогом большей, чем ожидалось, запущенности дел в поместье и невольном участии в процессе по убийству. Решил подать в отставку, если его возлюбленная окажется беременной.

Понемногу навещал друзей. Ближайший из них, князь Михаил Репнин, адъютант великого князя Александра Николаевича, решил развеять непривычно хмурого поручика от неприятных хлопот и предложил посетить маскарад.
Владимир не стал возражать. В собственном доме барон чувствовал себя никому не нужным. Анна нашла новое занятие – учила Митеньку пользоваться ножом и вилкой. Мальчик повиновался, лишь иногда обречённо сопел. На хозяина дома поглядывал исподлобья, до конца не примирившись с неизбежным злом его существования.

Но и в пёстрой разряженной толпе молодой человек не находил радости. За компанию с Мишелем выпил шампанского, чтобы не портить ему вечер. Пригласил танцевать какую-то маску. Болтал ей пошлые комплименты. Неожиданно какой-то человек едва не вырвал из рук барона его даму и увёл за собой.
Неслыханная наглость незнакомца разозлила и без того пребывавшего не в лучшем настроении офицера. Он последовал за парочкой и застал их спорящими в одной из соседних комнат. Потребовал объяснений. Не снимавший маску нахал и не думал извиняться. Не смотря на уговоры пытавшейся смягчить спорщиков дамы, оба разгорячились, и Владимир в сердцах вызвал противника на дуэль.

Только когда незнакомец снял маску, барон понял, что он натворил. Ему предстояло стреляться с наследником престола.

---
Затеянная Репниным попытка примирения закончилась ничем. Великий князь слишком обрадовался случаю выставить себя героем перед любовницей. Пришлось искать секунданта. Владимир потребовал дать слово, что имя его друга наследник не назовёт ни при каких обстоятельствах, иначе барон откажется от дуэли, пускай бы его и сочли трусом. Получив обещание, попросил об опасной услуге Андрея Долгорукого, далеко не будучи уверенным в согласии осмотрительного молодого человека. Князь взялся за дело с воодушевлением, немало удивлявшим Корфа, пока тот не догадался, как тяготит Андрея привычное послушание властной матери и как тот стремиться втайне совершить нечто, наверняка бы не нашедшее её одобрения. Надежда на сохранение своего участия в тайне придавала храбрости.
Секундантом цесаревича пришлось стать Михаилу. Дуэль назначили через два дня.

Отпущенное время барон потратил на улаживание своих дел. Вернее, одного дела. Рассчитывать, что дуэль закончится для него благополучно, не приходилось. Нужно позаботиться об Анне, не обученной самостоятельной жизни. По счастью, Максим Артемьевич приехал в город, и Владимир обратился к нему.
- Максим Артемьевич, какой суммой наличных я могу располагать сегодня, по крайней мере завтра?
- Господи, неужели Вы проигрались в карты?
- Нет, но это не значит, что я обошёлся без неприятностей. Необходимо срочно позаботиться о будущем Анны.

Старик не один раз слышал о заботах повес-офицеров. Если не карты, то:
- Дуэль?
- Да.
Почтенный пожилой человек вздохнул:
- Неужели нельзя примириться? Вы казались мне разумнее многих Ваших сверстников.
- Сожалею, что обманул Ваши ожидания. Итак?
Поняв, что делать нечего, Максим Артемьевич сказал:
- За пару лет до смерти Ваш батюшка затеял перестройку своего театра и отложил многие расходы. В банке у Вас сейчас около двадцати тысяч.
- И около пяти в сейфе. Можно ли устроить, чтобы Анна не могла трогать основную сумму, получая доход с неё?
- Разумнее всего приобрести на имя Вашей подопечной государственные бумаги. Около четырёх процентов в год, не много, но никакого риска.
- Самое подходящее. Подготовьте необходимые бумаги, я подпишу.
- Может быть, лучше оставите ей деньги по завещанию?
- Завещание я составлю незамедлительно, Вас прошу стать душеприказчиком, за вознаграждение, разумеется, но хочу быть уверен в её будущем прежде, чем документ станут приводить в исполнение. Может статься, найдутся дальние родственники, затеют тяжбу, которая закончится неблагоприятно для бывшей крепостной.

Владимир умолчал, что его поместье может уйти с казенных торгов, как имущество государственного преступника.
Разговор был ещё не окончен, и барон приступил к самой неприятной его части.
- Должен признаться Вам в крайне щекотливой ситуации. Я был близок с Анной около месяца назад. Ещё не известно, осталось ли произошедшее без последствий. Прошу Вас, подскажите, как составить ходатайство на случай, если после моей смерти у неё родится мой ребёнок. И… не считайте её дурной женщиной. Бедняжка была моей крепостной, в том, что случилось, целиком моя вина.

Максим Артемьевич ни словом не высказал ни осуждения, ни заверений в ничтожности проступка, обычного для дворян. Официальным тоном надиктовал нужные слова. На прощание спросил:
- Угодно ли Вам что-нибудь ещё?
- Нет, хотя…
Владимир написал несколько фраз на листке простой бумаги, положил в конверт, запечатал и отдал старику:
- Пусть прочтёт, когда меня не станет.

---
Первый выстрел был за Александром Николаевичем. Владимир получил лёгкую рану, которая не мешала продолжить дуэль. Слегка приподняв пистолет, Корф разрядил его в землю.
Великий князь возмутился:
- Вы превращаете дуэль в фарс!
- Выстрел за Вами, Ваше высочество.
- И если я промахнусь, Вы опять разрядите пистолет куда угодно, только не в меня?
- Да.
- Это нелепо!
- Ни при каких обстоятельствах я не буду стрелять в Ваше высочество.
- Тогда… - наследник был явно разочарован.
Посмотрев на красивое бесстрастное лицо своего противника, цесаревич почувствовал: он ведёт себя как ребёнок, у которого отнимают конфетку. Что ещё он мог ожидать от офицера?
- Я принимаю Ваши извинения, барон, - буркнул Александр и направился к своему коню.

Обрадованный Репнин предложил отметить благополучный исход дуэли, как только его другу перевяжут рану. Андрей вспомнил, что его ждут родные и он должен срочно ехать в деревню.
Владимира и Михаила арестовали прежде, чем друзья успели напиться до полного освинения, как собирались. Наследнику не удалось скрыть утреннюю отлучку, а его любовница оказалась слишком болтлива.
Ночь молодые люди провели в тюрьме.
---
Утром Анна узнала, что барин не ночевал дома и встревожилась, хотя уговаривала себя – Владимир, конечно, развлекается со вчерашнего дня. На сердце было беспокойно, девушка не находила себе место. Митенька поглядывал на неё украдкой, но вопросов не задавал.
Григорий рассказал, что барин вчера спозаранку отправился верхом к князю Репнину. Девушка не знала, что и думать, когда её навестил Максим Артемьевич. Едва Анна увидела мрачное лицо, у неё вырвалось:
- Что с Владимиром Ивановичем?
- Вы ещё не знаете? Весь город гудит. Он в крепости.
- Как, за что? Не томите, ради Бога!
- Дуэль.
- Он убил своего противника?
- К счастью, нет. Даже не ранил.
У Анны отлегло от сердца. Раз поединок не закончился смертью или тяжёлым ранением никого из дуэлянтов, последствия не будут слишком тяжелы. Но возможны.
- Сам он не пострадал?
- Ранен, но легко.

Заметив, что девушка облегчённо улыбнулась, старик грустно подумал, что бедняжка поспешила обрадоваться.
- К сожалению, дело серьёзнее, чем Вы можете представить. Ваш опекун стрелялся с цесаревичем Александром Николаевичем.
Анна не могла поверить:
- Разве это возможно?
- Увы. Глупая ссора на маскараде. Барон сам не знал, кого вызвал.
У Анны потемнело в глазах, она обессилено опустилась в кресло. Максим Артемьевич, сначала испугавшись, что ей плохо, налил её воды и затем решился приступить к основной цели своего визита.

- Перед дуэлью барон беспокоился о Вас. Вы ведь круглая сирота, совсем без приюта, и, кроме него, защитить Вас некому. Теперь я понимаю, почему Владимир Иванович не надеялся на завещание. По его поручению я приобрёл на Ваше имя казённые бумаги с доходом около тысячи в год. Вы не будете нуждаться.
Анна едва слушала, думая о своём:
- Могу ли я увидеться с ним?
- Сожалею, это вряд ли возможно.
- Почему?
- Он считается государственным преступником, даже родственникам едва ли разрешать свидание.
Девушка закрыла лицо руками. Она ведь никто бывшему хозяину.

Максиму Артемьевичу стало жаль её.
- Не убивайтесь так. Владимир Иванович виноват, а Вам ещё жить. Поберегите себя. Не стану Вас напрасно обнадёживать, положение барона крайне серьёзно.
Старик посмел коснуться деликатнейшей темы, говоря как мог мягко:
- Он рассказал мне также о Ваших интимных отношениях, и составил документ, в котором признаёт Вашего будущего ребёнка.
- Я ещё не уверена…, Анна залилась краской, не смея глядеть на человека, осведомлённого о её позорной тайне.
- Да, барон сказал, что времени прошло мало. И уверял - Вашей вины нет.
Несчастная не могла произнести ни слова.

Добрый старик успокаивал её:
- Как бы то ни было, Вы должны быть крайне осторожны. Не терзайтесь. Не знаю, просил ли Владимир Иванович простить его, может быть в письме…
- Какое письмо? Я не получала.
- Он распорядился передать его после своей смерти.
- О Господи! – Анна встрепенулась, - Максим Артемьевич, умоляю, отдайте сейчас. Я должна прочитать его немедля.
Привыкший строго следовать распоряжениям людей, дела которых вёл, старик отказывался, девушка настаивала. Долгий опыт научил Максима Артемьевича бесполезности возражений плачущим влюблённым женщинам, и он сдался. Без промедления поехали к нему.

Дрожащими руками Анна разорвала конверт и лихорадочно пробежала глазами листок:
«Милая Анна! Если Вы читаете это письмо, значит, меня уже нет в живых, и я посмел обратиться к Вам так. Я вновь совершил проступок, который не исправить сожалениями. Молю только Бога, чтобы на сей раз расплачиваться пришлось мне одному. Максим Артемьевич, должно быть, рассказал Вам - Вы хоть скромно, но обеспечены, даже если моё завещание не будет приведено в исполнение. Прошу Вас принять эти деньги в память моей матери. Митенька не даст Вам почувствовать себя одинокой. Постарайтесь быть счастливы, и да хранит Вас Господь! Владимир Корф».
---
Анна зачастила, обращаясь к Максиму Артемьевичу:
- Я должна его увидеть, непременно должна. Не может быть, чтобы не нашлось хоть какого-нибудь способа.
- Увы, сударыня, дело касается слишком высоких особ. Ничего не получится.
- Не получится, если не пробовать. Умоляю Вас, мне не к кому обратиться, но я теперь могу заплатить.
Её собеседник вздохнул.
- Боже, как Вы наивны, дитя моё. Нечего делать, придётся помочь Вам, а то как бы Вы сами не попытались, да не попали в беду. Обещайте только ничего не предпринимать без моего ведома.
Анна со слезами благодарности согласилась.

Следующая неделя осталась в её памяти бесконечными казёнными коридорами и лицами. Не смотря на пережитое, девушка была ещё очень хороша. На неё смотрели кто оценивающе, кто откровенно масляно, изредка – безразлично, ещё реже – с искренним участием. Максим Артемьевич никуда не отпускал её одну.
Все хлопоты прошли безрезультатно. Единственное, невольному опекуну удалось узнать, что княжна Репнина, фрейлина императрицы, добилась встречи с братом. Не особенно надеясь на успех и желая скорее отвлечь бедную девушку от её горестей, старик взялся представить Анну Наталье Александровне.

В назначенное время Анна, волнуясь, вошла в изящно обставленную гостиную и представилась:
- Платонова Анна Васильевна.
- Присаживайтесь, сударыня. Вы искали встречи со мной?
- Да, княжна. Я – воспитанница покойного Ивана Ивановича Корфа, росла вместе с Владимиром Ивановичем. Я пыталась добиться свидания с ним в крепости, но ничего не получилось. Мне рассказали, что Вы навестили Вашего брата…
Княжна вспыхнула:
- Да как Вы смеете! По милости Корфа мой брат в тюрьме, ему грозит казнь, а Вы являетесь ко мне с такой просьбой.
- Извините, сударыня, не смею больше отнимать Ваше время, - Анна присела на прощанье и направилась к двери, потеряв последнюю надежду.
Натали стало совестно:
- Постойте! – прозвучало гораздо мягче, - Простите, я погорячилась. Сама не своя из-за Миши. Но Вы не виноваты.
Она посмотрела на гостью, про себя размышляя: «Бедняжка! Так бледна, глаза заплаканы. Должно быть, влюблена во Владимира, как и половина знакомых с ним женщин, а он её едва замечал».

Вслух сказала:
- Мне помог наследник. Попробую обратиться к нему с просьбой.
Анна не могла найти слов благодарности, но её взгляд говорил за себя.
Княжне пришло в голову, что её новая знакомая отнюдь не дурна. На редкость выразительное лицо. Пожалуй, привлекательнее, чем показалось на первый взгляд. Натали захотелось выговориться:
- Простите, если задену Вас, но Владимир никогда не упустит случая затеять историю. Хуже того, втянуть за собой друзей. На что благоразумен мой жених, князь Андрей Долгорукий, а ведь и он замешан – секундантом. К счастью, барон проявил не свойственную ему предусмотрительность, и об участии Андре не стало известно. От греха подальше уехал в имение к родителям.
- Владимир Иванович очень виноват перед Вами, - прозвучало так, будто виновата и Анна, - а Вы так добры.
Натали вздохнула.
- Ему слишком многое сходило с рук. Невозможно долго сердиться. Мой брат говорил, с детства был отчаянным шалопаем. Да Вы сами прекрасно знаете.
---

В тюрьме Владимиру было нечем занять себя. Поневоле в голову лезли паршивые мысли. Напрасно он понадеялся, что обязанного повиноваться наследнику адъютанта не обвинят столь же сурово, как и зачинщика дуэли. И вообразить не мог, что в обязанности Михаила входит шпионство. Подчинившись цесаревичу, его друг нарушил приказ императора.
Как сейчас Анна? Простила ли? Наверное, простила. Мёртвых прощать легко, а он уже всё равно, что мёртв. Владимир не обольщался на счёт своей судьбы и примирился бы с наилучшим выходом из тупика, в который загнал свою жизнь, не завязни с ним Мишель.

Сколько горя он принёс любимой женщине, срывая на ней и нелюбовь отца, и собственный ложный стыд признаться в любви к крепостной. После того, что барон сделал с ней, для него кощунственно произносить само слово «любовь». Как ей жить? Утешало лишь, что забота о Мите заставит её быть осмотрительной, а Максим Артемьевич не откажет в добром совете, что бы ни случилось.
Порой барон с горечью думал, что по его вине Анне, возможно, придётся заботиться о двоих детях, до конца дней чувствуя презрительный шёпот за спиной.
Увидеть бы её перед казнью. Хоть одним глазком поглядеть… Владимир пытался не думать об этом, понимая несбыточность мечты, которая неожиданно осуществилась.

Тюремщик объявил о посетительнице к поручику Корфу. Едва веря глазам, барон узнал её. Бледная, измученная, она казалась такой хрупкой, и такой прекрасной. Как сбывшийся сон. В первую минуту оба думали, как много им надо сказать друг другу, и не могли подобрать ни одного слова. Мишель тактично уставился в окно.
Наконец, Анна вымолвила то, что изводило её больше всего:
- Есть ли надежда, что Вас помилуют?
- Не хочу тешить себя понапрасну.
- Может быть, ограничатся ссылкой?
- Ну что за жизнь в ссылке, тем более на каторге.
- Не говорите так, не говорите, это грешно. У живых всегда есть надежда…
- На что? На что мне надеяться, Анна?

Девушка, потрясённая болью и нежностью в глубоком голосе близкого человека, на его точёном лице, на дне синих глаз, не сразу нашла силы ответить. Едва она собралась с духом, услышала прозвучавшие похоронным колоколом слова тюремщика:
- Свидание окончено. Поторопитесь, сударыня.
Анна успела лишь попрощаться с узниками, наспех поблагодарив князя за доброту к ней его сестры.

Репнин, почувствовав, что друг не расположен к длинным разъяснениям, вымолвил лишь:
- Ну и болван же ты, Корф!
Тот, благодарный за деликатность, ответил:
- Ты даже не представляешь, как ты прав.
---

Смерть отошла. Через несколько дней друзей отпустили, выгнав со службы. Оба, неимоверно измотанные, наспех распрощались и отправились по домам. Владимир пошёл пешком, щурясь от блестящего на солнце снега. Ещё не верилось, что он свободен.
Собственный лакей уставился на него, как на выходца с того света. Барон, велев не докладывать, быстро поднялся по лестнице и зашёл в гостиную.
Анна сидела в кресле, сложив руки на коленях и отрешённо глядя в пустоту. Митя тихо рассматривал какую-то книгу.

Вздрогнув, девушка обернулась на скрип открывающейся двери, глаза расширились. Она медленно встала и сделала шаг в сторону вошедшего. Потом ещё один, ещё, оказалась вплотную и коснулась рукой его плеча. Боялась поверить, что он рядом, живой, не видение, что сбылись её отчаянные молитвы последних дней. Владимир, ласково глядя на любимую, дал ей время немного прийти в себя, но удержался недолго, подхватил на руки изящную фигурку и закружил, закружил…
Пусть через минуту она вспомнит, как жесток он был с ней, вспомнит, что теперь свободна не только формально, оттолкнёт его с отвращением, но пока она смотрит на него счастливо, доверчиво гладит по колючей щеке, приговаривает тихонько: «Вы живы, Вы свободны, остальное – неважно», и этих мгновений не отнимет у него.

Анна и не думала отталкивать, когда мягко попросила отпустить её, пока голова не закружилась. Барон усадил возлюбленную на диван, сам сел рядом. Девушка повернулась к нему и спросила:
- Расскажите, как Вас отпустили. Нет, нет… Вы устали, Вам нужно переодеться, поесть, разговоры потом.
- Если в двух словах, ограничились отставкой. Вы в последний раз видите меня в мундире.
Анна молча улыбалась, говоря лишь глазами: «Главное – вижу Вас».
- Да, ещё велели убраться из города и не показываться без особой надобности. Так что сегодня же возвращаемся в поместье.
- Тогда мы пойдём собирать вещи. Где Митя?
- На редкость сообразительный мальчик, - усмехнулся барон, - Знает, на что нельзя смотреть детям.
Девушка смущённо покачала головой:
- Вы неисправимы, - и собралась выйти, но появился лакей:
- Барин, Вы мальчонку-то отпустили?
- Куда?
- Не знаю. Оделся и пошёл себе. Я его останавливал, да тот говорит, Вы знаете. И так уверенно, будто сам себе барин.

Анна растерялась:
- Как же? Куда он мог пойти?
Владимир поспешил её успокоить:
- Не волнуйтесь, к Лыкову, куда ещё. Здесь недалеко, не заблудится. Вот чертёнок! Я схожу заберу его. Потрачу только четверть часа привести себя в божеский вид, а то купчина не доверит мне мальчика из честной семьи. И без того я для него сомнительная персона, даром что умею скручивать преступников с пистолетом.

---
Барон не ошибся. Митенька без труда нашёлся у Лыкова. На требование вернуться, насупившись, молчал, помотав головой. Купец, степенно оглаживая бороду, поддержал его, но Владимир не отступал:
- Что ты ушёл, не попрощался даже с Анной?
- Она и не заметила.
- Вот глупости. Обиделся, как девчонка, - к счастью, барон вспомнил, как сильнее всего задеть десятилетнего мальчика.
Реакция не заставила себя ждать. Митя раскраснелся и крикнул сердито:
- Ничего я не обиделся!
- Тогда пошли домой, не заставляй упрашивать.
Обернувшись к купцу, добавил:
- Не беспокойтесь, я позабочусь, чтобы Дмитрий получил достойное образование и профессию, где происхождение не имеет значения.
- Как знаете, - Лыков не стал спорить.

На улице барон взял мальчика за руку. Тот буркнул:
- Отпустите, я не маленький, не убегу.
- Кто тебя разберёт. То лучше взрослого соображаешь, то совсем младенец. Зачем убежал? Анна волнуется, плачет.
- Что ей плакать?
- Она любит тебя.
- Она Вас любит.
- Хотел бы я быть так уверен, как ты.
- Когда Вы в тюрьму попали, она извелась, таяла, как свечка, а вернулись, всё на свете забыла, будто крылья распустила.
- Она не хотела, чтобы я умер.

Некоторое время шли молча. Барон решил перевести разговор на более простую тему.
- Ты кем стать хочешь?
- По морю ходить, как отец.
- Вот и отлично. Пойдёшь в навигацкую школу. Там не важно, что ты из простых.
- Море не разбирает, - согласился мальчик, - И я буду настоящим капитаном?
- Если хорошо выучишься.
- На большом корабле с пушками? – Митя оживился, с воодушевлением поднял на спутника ясные глаза, но, спохватившись, добавил солидно, - Отец знатным лоцманом был, любой корабль провести мог, даже с пушками.

Через пару минут мальчик задумался о другом и серьёзно спросил:
- А с Аней что будет?
- Я же поклялся тебе не обижать её.
- Откуда, вам, благородным, знать, где девушке обида. Она от Вас в чём есть в лес зимой убежала, неужели Вы её не обидели?
- Обидел. Знаю, - Владимир помрачнел.
- Она думала служанкой устроиться, лишь бы от Вас подальше, да какая из неё слуга.
- Никакая, - с готовностью согласился барон, тут же вспомнив, что Анне больше не нужно зарабатывать на хлеб.
Без всякого удовольствия сказал:
- Анне не придётся искать службу.
- А что придётся? С Вами играться? – с вызовом почти выкрикнул Митя.

Барон изумился:
- Ты хоть знаешь, о чём говоришь?
- Знаю, отчего девушкам слёзы. Мамка моя вышивать была мастерица, к ней ходили кто приданое заказать, кто учиться. А кто плакать. Она жалостливая была, ей вечерами рассказывали, а я на полатях не всегда спал.
Владимир боялся представить, что наслушался мальчик со своих полатей, но тот продолжил сам:
- Мамка многим говорила: «Не путайся с благородными, от них беда одна. Поиграется с тобой и бросит». И Алёнку очень жалела.
- Что за Алёнка?
- Крепостная. На Аню не похожа, высокая такая, статная, вроде Вашей Полины…
Барон поморщился, но слушал, не перебивая.
- Барин старый наряжал её, она хвасталась, а к мамке ходила, будто бы вышивать, только не училась, плакала больше. Так-то горько.
- И что стало с ней?
- Не знаю. Перестала ходить. Я спросил, мамка не сказала, вздохнула только. А в церкви свечку перед святой Еленой поставила. У нас в родне Елены ни одной нет.

К счастью для себя, представить Полину, тайком бегающую выплакаться, барон совершенно не мог. Ненадолго задумался, что с ней делать, но Митенька требовательно дёрнул его за рукав и сказал звенящим голосом:
- Мамка ещё говорила, если бы барин Алёнкин молодой и красивый был и она бы его любила, на ней был бы грех, а слёзы горче.
- Любить не грех, - ответил Владимир.
Мальчик возмутился:
- Мамка моя отродясь одну правду говорила!
- Конечно. Она была очень хорошая женщина. Ты неверно понял её. Вырастешь, поймёшь. Ну вот и пришли.

---
Анна слишком обрадовалась возвращению беглеца, чтобы обижаться на него. Слишком часто целовала, чтобы из губ могло вырваться хоть слово упрёка. Не привыкший к столь бурному проявлению чувств мальчик явно смутился, и барон выручил его, напомнив, что нужно торопиться с отъездом. Владимир понимал, что задержаться на день в городе ничем не грозит, но не хотел откладывать хорошую баню в поместье.
В карете прикрыл глаза, слушая мелодичный голос возлюбленной, тихонько расспрашивавшей Митю, как ему понравился город. Не заметил, как задремал.

Вернувшись в имение, поразился, как много произошло всего лишь за несколько недель. Напарившись от души, уснул, как убитый.
На другой день его посетил князь Андрей. Владимир радостно приветствовал друга, растерянно переминавшегося с ноги на ногу. Чувствуя, что тот собирается сказать нечто важное, причём не приятное, пригласил младшего Долгорукого в кабинет.

Прежде чем приступить к разговору, Андрей смущённо протёр очки, вновь водрузил их на нос и тяжело вздохнул:
- Видишь ли, Вольдемар… Маменька, узнав о дуэли, - сделал паузу, подбирая слова.
- Надеюсь, она не знает о твоём участии? – решил выручить друга барон.
- Нет, к счастью, нет. Но тебя не желает больше видеть.
- Придётся пережить, - усмехнулся Владимир, - я никогда не был её любимцем.
- Да, и она запретила нам всем с тобой встречаться. Маменька и раньше слышать не хотела, чтобы ты женился на Лизе, а теперь велела ей вовсе забыть о тебе думать. И дворовым велела тебя не пускать. А её грозится посадить под замок.
Барон заверил, что не собирается похищать княжну. Андрей вздохнул с облегчением.
- Я говорил маменьке, да она боится, как бы Лиза сама к тебе не убежала.
Владимир рассмеялся. Они ещё болтали о том, о сём, но хозяин дома почти перестал уделять гостю внимание. Неужели ему показалось, или он действительно слышит звуки фортепиано?

К счастью, гость вскоре засобирался. Маменька велела не затягивать визит. Молодые люди прошли через гостиную. Барон не ошибся. Анна тихонько перебирала клавиши, светло улыбаясь. Увидев обоих, встала и приветствовала гостя.
Князь Андрей поцеловал её руку и заметил:
- Прекрасно выглядите! Как всегда, впрочем.
- Благодарю Вас, Андрей Петрович. Рада поздравить Вас с помолвкой.
- О, Вы уже знаете!
- Я имела честь познакомиться с княжной Репниной. Она удивительно добрая девушка.
- Да, конечно! – горячо подхватил Владимир, - Поздравляю, Андре. Тебе на редкость повезло. Правда, - барон улыбнулся не без ехидства, - Наталья Александровна окажется не самой послушной невесткой.
Князь на минуту задумался, каково придётся ему, если две женщины, не обделённые характером, не поладят в его доме. Понадеявшись на лучшее, Андрей перевёл разговор на погоду и вскоре откланялся.

На прощанье Долгорукий ещё раз поцеловал руку Анне, сожалея, что вряд ли скоро вновь увидит её. Воспитанница покойного Ивана Ивановича ему всегда нравилась, но Андрей приучил себя не ухаживать за женщинами, вблизи которых замечал Корфа. Тем более за бесприданницами сомнительного происхождения. В приказе матери князь нашёл светлую сторону – его лучший друг едва ли будет видеться с Натали, когда она станет княгиней Долгорукой.

---
Анна и Владимир наконец-то остались одни. Митенька убежал играть в снежки, а гостей они не ждали. Барон с улыбкой сказал:
- Я счастлив, что к Вам вернулось желание играть.
- Дома так хорошо.
- Надеюсь, Вы больше не сбежите, - добавил Владимир шутливым тоном.
Затем, став серьёзным, продолжил:
- Я не жалею, что получил отставку, хотя не решался сам подать прошение о ней.
- Вы думали об отставке? – Анна искренне удивилась.
- Да, и рад, что судьба распорядилась за меня. Теперь мне не у кого просить разрешения жениться на Вас, кроме Вас самой.

Анна опустила глаза. С трудом произнесла:
- Вы так сильно раскаиваетесь…
- Глупенькая, раскаяние не причём. Я люблю тебя. Не говори ничего, выслушай. Я не смел сказать это, помня, какую страшную боль причинил тебе. Из-за проклятых предрассудков, ради карьеры пытался растоптать чувство к тебе, но теперь благодарю Бога, что мне не удалось. Любимая, скажи «да», позволь заботиться о тебе, всегда быть рядом с тобой, я сделаю всё, чтобы ты никогда не пожалела о своём согласии…

Девушка эхом откликнулась:
- Я знаю точно, всю жизнь буду жалеть, если откажу, Володя.
Анна впервые в жизни назвала его ласковым детским именем. Неуверенно, будто пробуя на вкус. Улыбнулась.
Вне себя от счастья, Владимир на коленях целовал руки невесты. Заставив себя оторваться от нежных пальчиков, встал. Посмотрел ей в глаза. Наклонился к губам. Коснулся их сперва легко, нежно, затем крепче и вскоре влюблённые слились в поцелуе. Анна неумело отвечала, обвив руками шею жениха и тихонько поглаживая тёмные волосы.
---
Обвенчались через несколько дней. Молодой муж беспокоился, не отравят ли тяжёлые воспоминания его жене близость с ним, и в первую ночь был бережен, как будто любимая никогда не знала объятий мужчины.
Анна приняла их отношения проще. Молодая женщина беззаветно доверилась Владимиру, не мысля иного с венчанным мужем. Все горести, непонимание, обиды остались для неё за порогом церкви, едва лишь она произнесла «да» перед алтарём. Утро после свадьбы новобрачная встретила, безмятежно уснув на плече мужа.
---
Заключённый брак вызвал море пересудов, но, к величайшему удивлению барона, сложившихся им на пользу. Неоценимая помощь пришла с неожиданной стороны – княгини Долгорукой. Почтенная дама ей одной известно, почему, навестила молодых через два дня после венчания. Владимир не мог отделаться от впечатления, что всегда недолюбливавшая его несмотря на дружбу с покойной матерью женщина хочет сказать что-то едва ли приятное. Но вплоть до отъезда Марья Алексеевна ограничилась самым обычным разговором.
Проводив её сиятельство, Анна заявила, что княгиня гораздо добрее и любезнее, чем можно судить по строгой манере держать себя, и нанесла молодожёнам обыкновенный визит вежливости. Владимир, сомневаясь в доброте недавней гостьи, других объяснений не нашел и спорить не стал.

Вслед за Долгорукой потянулись менее важные соседи. Заходили и князь Андрей с Лизой. Вновь заступивший на место управляющего Максим Артемьевич, довольный возможностью получить спокойное место после бесконечных хлопот прежнего занятия, возобновил знакомство с самой отъявленной кумушкой и пересказал хозяину занимательнейшие сплетни о молодых.
Все твердили, что происхождение новоиспечённой баронессы не таково, как выходит по документам. Но дальше версии разошлись. Одни уверяли, что Анна – внебрачная дочь знатного друга своего воспитателя, другие – что хотя её отцом был всего лишь купец, но, вспомнив перед смертью давний грех, завещал дочери такое приданое… Суммы назывались, исходя из понятий рассказчика об огромном богатстве. В доказательство указывали на Митеньку, которого, заверяли надёжнейшие источники, опекун вёз знакомить с сестрой.
Услышав, что родителем жены нередко называют князя Петра Михайловича, проказничавшего втайне от строгой супруги, явившейся первой, надеясь разведать подробности, Владимир искренне расхохотался и попросил больше не морочить ему голову. Довольно того, что им с Анной не придётся оставаться затворниками, разбирать же детали барон не имел ни малейшей охоты.
---
Владимир радовался, что в сердце жены воцарился мир, о котором он мог только мечтать. Хотя Анна от души простила его, барон понял, что сам себя простить не может, и старался, чтобы любимая не догадалась об этом.
Прошло несколько недель после свадьбы, когда баронесса, ничего не замечавшая во время беззаботного медового месяца, увидела грусть, иногда мелькавшую в глазах мужа. Не зная, как объяснить, забеспокоилась, что не укрылось от Владимира. Оба старались быть нежнее друг к другу, и оба боялись коснуться того, что могло вызвать из небытия запрятанную боль.

На объяснение решился Владимир. Однажды вечером он стал вспоминать, как увидел хорошенькую девочку с говорящими глазами, и должно быть, с первой минуты полюбил её.
Анна улыбнулась в ответ:
- Я уже не помню, когда не любила тебя. Так давно это было, я сама себя тех лет плохо помню.
- Ты никогда мне этого не говорила.
- Не говорила что? – удивилась жена.
- Что любишь меня.
- Неужели ты сомневаешься? Я бы не вышла за тебя замуж, если бы не любила.
- Конечно. Но ты мне этого не говорила.
- Я же называю тебя «любимый».
- Но не говорила: «Я люблю тебя», - упрямился барон, - а если говорила, то слишком мало и слишком тихо.
- Можно, скажу сейчас?
- Конечно.
- Я люблю тебя. Я люблю тебя, - Анна повторяла каждый раз горячее, удивляясь, как она смогла обойтись без этого прежде, вперемешку со словами целуя мужа.
Слова и поцелуи лились беспорядочным потоком, смывая последние осколки прошлого, порой царапавшие сердце.
---
Наступила весна. Митенька усердно занимался с учителем, готовясь к поступлению в школу. Решив, что его успехи позволят уже к осени зачислить его, Владимир задумался о необходимости получить метрику мальчика. Как-то сказал об этом за обедом.
Митя обрадовался:
- Нужно поехать в Архангельск?
Барон ответил, что достаточно отправить надёжного человека. Мальчик не спорил, но заметно огорчился. Ему явно хотелось повидать родные края и друзей. Не рискуя отпускать мальчика с кем-нибудь из слуг, Владимир решился ехать с ним сам, как только дороги просохнут.
Собрались где-то к маю, после Пасхи. Откладывать не стоило, Митя заверил, что потом от комарья спасу не будет. И речи быть не могло взять с собой жену, как ни жаль барону было расставаться с ней пусть ненадолго. Анна ждала ребёнка, зачатого, по счастью, не в ту проклятую ночь.

В Архангельске провели не больше недели. Барон торопился закончить дело с метрикой, тем более что гостиница оказалась прескверная. Куда больше времени заняли встречи с многочисленными друзьями мальчика. Владимир сбился со счёта подруг матери, друзей отца Мити и его собственных приятелей-сорванцов. Особое впечатление произвела внушительная и хмурая тётка Матрёна, бесцеремонно окинувшая барона оценивающим взглядом, но, кажется, одобрившая его.
Навестили и Кузьму Игнатьевича. Владимир представился и с любопытством оглядел сурового старика. Тот спросил, почему благородный взялся опекать простого мальчишку.
- Я нашёл его в лесу. Вернее, моя жена нашла его.
- Барыни в ваших краях одни гуляют?
- Она заблудилась.
- Что за лес у Вас? Сами-то не блуждали в нём?
Удивляясь себе, Владимир сбился на аллегорию:
- Мне повезло. Я нашёл в нём дорогу.
Купец дальше спросил:
- Вы не из немцев ли?
- Ещё прадед православие принял. И жена моя православная.
- Хорошо, коли так. Вижу, человек Вы добрый, сироту в люди выведете.
Кузьма Игнатьевич благословил Митю, велел ему слушаться и поменьше озорничать. Распрощались.

На улице Владимир легонько обнял мальчика за плечи и сказал ему:
- Пора возвращаться домой, дружище.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.



ЧАСТЬ 2

Семейство Долгоруких за ужином обсудило весть о недавней свадьбе. Лиза была заметно расстроена, её родители скорее рады. Повинуясь знаку жены, Пётр Михайлович торжественно подтвердил детям категорический приказ забыть дорогу в поместье Корфов. Чуть позже в столовой остались княгиня, да Андрей с Лизой.
Марья Алексеевна довольно заметила:
- Как кровь-то сказывается! Отец у него чистый мужлан был, и сам Владимир на мужичку позарился.
Младшие Долгорукие остолбенели от изумления:
- Как так, маменька? Иван Иванович был образцовым дворянином.
- А я не о бароне покойном.
Лиза всплеснула руками:
- Баронесса мужу не верна была?
- Да нет. Прежде дело было. История в своё время случилась громкая, да забылась за двадцать пять лет.
Молодой князь и княжна сгорали от любопытства:
- Как же Вера Фёдоровна замуж выйти смогла после скандала, да с ребёнком? И почему барон его признал? А ведь её везде принимали…
Андрей, задумавшись, произнёс:
- Ну да, я отлично помню. Уже не такой был маленький. Она всюду бывала.

Княгиня, подразнив детей, согласилась, наконец, рассказать.
- Как полк казацкий атамана Платова из Европы вернулся, за всеми его, как их там, есаулами, сотниками, признали офицерские звания. Орденами наградили, принимали их в свете. А манеры у них были – помилуй, Господи! Ведь казаки – те же мужики, только вольные, да побогаче. Вроде однодворцев. Но офицеры, герои, с орденами – как их не принимать? Особенно первое время после войны… Ну, те мало смущались. Танцевать не умели, а дам приглашали запросто. И ведь нравились многим. Вот и Верочка влюбилась. Собой впрямь красавец был, негодяй. Да что я вам говорю – Корф весь в него, только посветлее. Тот совсем как цыган, а у Владимира глаза синие, в мать, и волосы не как смоль, каштановые, хоть и тёмные. Да и кожа белее. Помню, как с Кавказа загорелый вернулся – вылитый отец!

Марья Алексеевна, чуть призадумавшись, продолжила:
- Упорхнули голубки, обвенчались. Отец Верочкин в ярости был, прошение государю подал. Платову тогда опала начиналась, больно его казаки куролесили. А Фёдор Алексеевич покойный человеком был влиятельным, хоть и не знатным, богатым, с самим графом Аракчеевым дружен. Вот и добился приказа брак недействительным объявить, молодого мужа разжаловать и сослать, а дочь вернуть отцу, считать девицей.
Усмехнулась:
- Ну сделать-то её опять девицей даже государь не мог. Вот и пришлось барону чужого ребёнка нянчить. Он в долгу был, как в шелку, а за Верой отец много денег давал. Так и стала она баронессой.

Лиза спросила:
- А что с тем казаком?
- Неужто ты думаешь, Вера от живого мужа с другим к алтарю пошла бы? Ведь венчалась честь-честью, а набожная была, сколько её помню, Бога боялась. Что ей до царской бумаги? Убили мужа её при аресте. Вроде за сопротивление… Я её видела тогда, в гроб краше кладут. Думала, не переживёт, да наверно так бы и случилось, кабы не понесла она. Узнала, что ребёнок будет, очнулась, а отец за голову схватился. Дочь стала не девица, не вдова, а дитя байстрюком. Из Сибири зятя вернуть можно было бы, а с того света – никакими деньгами.
Барон к Вере ещё раньше сватался, Фёдор Алексеевич рад-радёшенек был, да девчонка и слышать о нём не хотела – так полюбился ей черномазый разбойник. А теперь пришлось пойти, ради малютки, чтобы имя ему дать. Отцовское-то нельзя, раз брак расторгли. Её жалели, ведь на самом деле она была вдова, а на вдове героя-офицера, хоть и с ребёнком, жениться не зазорно. Папеньку за упрямство ругали, да поделать нечего было.

Княгиня вздохнула:
- Вот такая вышла история. Секрета нет, да забылась за двадцать пять лет. Владимир может знает, а может и нет. Только он княжне Долгорукой не пара, я всегда говорила.
Андрей и Лиза сидели, задумавшись о былом, похожем на роман, а их мать поднялась к себе – вспоминать о том, что никогда не расскажет детям.

---
Юная Мари Воронцова осталась без родителей довольно рано, ещё до окончания Смольного института. В имении поселились дальние родственники – престарелая чета, ставшие её опекунами. Своевольная девица вертела ими, как душе угодно. Искренне любившие девушку старики твёрдо знали одно – Машенька всегда права.
Красавица, богачка, графиня легко затмевала всех девиц на балах у соседей и у себя. Частенько наведывалась в Санкт-Петербург, хотя изрядно утомляла этим тётушку. От кавалеров отбоя не было. Наконец, выбрала жениха – молодого князя Петра Михайловича Долгорукого, недурного собой, блестящего адъютанта генерала ***, хозяина превосходного поместья недалеко от её собственного.
Отпраздновали сговор. Свадьбу назначили на осень. Ближайшие полгода жених должен был завершить неотложные дела, а затем ему обещан был отпуск. Князь почти безотлучно был в полку, изредка вырываясь увидеть невесту.

До свадьбы оставалось три месяца, когда местное общество пополнилось гостем одного из соседей. Только такой чудак, как суворовский ветеран Платон Егорыч, мог пригласить к себе казацкого есаула. Правда, Сергей Семёнович Коршунов считался офицером, был награждён, недавно вернулся из Парижа, в походе против Наполеона принимал участие от начала и до конца, получил ранение. Но в свете на казаков смотрели скорее как на дикарей, хотя и обласкивали их после войны. Не будь платовские боевые товарищи простодушно уверены в собственном равенстве со всеми, чьи земли они храбро и честно защищали, заметили бы, что свет отнюдь не считает их равными.
Впрочем, многие пресыщенные дамы испытывали к ним немалое любопытство. Бравые вояки выгодно отличались от надоевших угодников. Что до Коршунова, он даже среди земляков-однополчан выделялся стройной ловкой фигурой, выразительным лицом и жгучими глазами. И, как шёпотом делились дамы, горячим нравом, да редкой страстностью.

Однажды вечером у юной графини собралось большое общество. Добрейший Платон Егорыч привёл своего гостя. Мари не возражала – ей любопытно было взглянуть на диковинку. Молодой человек показался ей очень недурным. В каждом движении сквозила звериная грация, глубокий голос был непохож ни на один слышанный прежде.
Заметив, что есаул изучает её с не меньшим интересом, который к тому же не даёт труда скрыть, красавица вздумала выставить его на смех.

Пару раз спросив есаула, долго ли он был в Европе и как ему понравился Париж, Мари по-французски пропела собравшимся вокруг неё кавалерам, что дикарь и в Париже останется сам собой. Молодые люди захихикали, опасаясь всё-таки слишком явно оборачиваться на предмет шутки, слывший отличным стрелком.
Коршунов не обратил на них ни малейшего внимание, чем заглушил подозрения в знании языка страны, из которой недавно вернулся. Мужлан, что с него взять. И говорит так громко, просто неприлично. Кому интересны его вопросы глуховатому Платону Егорычу о взятии Измаила?
Вскоре есаул, не понижая голоса, перешёл к рассказу о родных краях. Обращаясь по-прежнему к своему хозяину, с душой сообщил ему, как охотно и хлебосольно на Доне принимают гостей.

Имея вид самый простодушный, заявил, что гостя не уважить никто и в мыслях не посмеет. Прибавил:
- А если кто за спиной гостя пустомелить на его счёт будет, тот - последний человек.
Произнеся последние слова, есаул ничуть не обернулся к графине, ни единым движением не выдал, что мог говорить о ней.
Мари, скрывая досаду, готова была скорее поверить в совпадение, чем в то, что нахал понял её речь, произнесённую самым изысканным выговором.

---
С утра еле выспавшейся графине доложили о раннем визите. С удивлением девушка увидела Сергея Семёновича. Не давая труда скрыть холодность, спросила:
- Чем обязана, господин Коршунов?
- Перчатки забыл вчера.
- Вот как? Отчего же не прислали слугу? Или – у Вас нет слуги?
- Слуга есть, да глаз у него моих нет.

Смерив девушку пристальным взглядом, есаул схватил её в охапку и повалил на диван. Грубо поцеловал, ругнулся на корсеты. Едва дыша, она вымолвила:
- Как Вы смеете! Я слуг позову…
Тот насмешливо глянул ей в глаза:
- Ближе к вечеру приходи на сеновал, что на краю луга, у леса.
Солнце клонилось к горизонту. Мари думала, как проучить нахала, но ничего не изобрела, когда ноги сами понесли её на свидание. По дороге представляла себе, как строго отчитает мерзавца, посмей он только коснуться её. Невольно примеряла на лице маски холодности, кожей вспоминая утренние поцелуи.
Под навес зашла, когда было ещё светло. Сергей лежал на сене, сбросив мундир и сапоги. Глянул на неё с обычной ухмылкой, не пошевелившись. Барышня не знала, что сказать, растеряв все упрёки.
- Распусти сама свои завязки, застёжки. Я всякий раз поломаю что-нибудь, а тебе ещё назад возвращаться.

Как в тумане, едва осознавая, что делает, Мари торопливо выполнила приказ и скоро осталась в одной рубашке под пристальным взглядом молодого мужчины. Тот протянул ей руку. Девушка задохнулась, не сводя глаз с сильных пальцев. Что за глупцы придумали называть красивые руки аристократическими! Ни у одного князя не найдётся таких, как у этого мужлана! Подала в ответ свою изящную ручку.
Казак рывком заставил графиню сделать шаг вперёд, подхватил потерявшую равновесие девушку, подмял под себя. Мари не успела опомниться, как острая боль дала ей знать – непорочной она жениху уже не достанется. В сердце не было места ни сожалению, ни раскаянию. Жар молодого мужского тела передался ей, поцелуи сводили с ума, загоревшийся внутри огонь требовал ещё и ещё.
Сумерки начали сгущаться, когда уставшие любовники просто лежали рядом. Сергей вполголоса произнёс:
- Не думал, что сегодня на девку нарвусь. Уж больно глаза твои блудливые, - повернулся к ней и ущипнул за щёчку, - Да теперь всё одно. Где окно твоё?
Мари объяснила.
- Тебе идти пора, пока не стемнело. Всякий раз здесь встречаться не выйдет – заметят. Сам приду в твою горенку.
Дома графиня умылась, но не скоро успокоилась. Всю ночь металась, а под утро поняла – власть страстного красавца-грубияна безгранична над ней, и она не хочет ничего менять.

---
Следующей ночью он не пришёл. Бог весть, где был, и с кем. Мари промаялась до утра и целый день была раздражительна, ругала слуг, никого не хотела видеть. Рано ушла к себе, и с замиранием сердца гадала – придёт – не придёт? Пришёл. Девушка вскочила, едва услышав осторожный скрип ставни. Хотела наброситься с упрёками, но что-то подсказало ей – не стоит. Его не удивишь. Встретила улыбкой.
Он по-прежнему был бесцеремонен. Она обнимала его страстно, забываясь поцелуями. Кажется, добилась успеха. При свете свечи он глядел на неё с удивлением и следующую ночь не пропустил.
Потом опять не с ней. Три ночи. Испытывает терпение? Не надейся, я не буду ревнивой. Пока. Пока ты можешь дышать без меня.

Когда Сергей вновь изволил посетить её спальню, встретила его твёрдо, чуть насмешливо. Смеялась лишь взглядом. А он не смеялся. Глядел, как дикий зверь. Овладевал ею яростно, будто не мог допустить – и у неё есть власть над ним. Мари ничем не смущалась. Перед тем, как выскользнуть в окно, он велел назавтра к вечеру опять прийти на сеновал. Как тогда, в первое свидание. Она почувствовала вкус победы.
Ещё неделя прошла как в тумане. Днём Мари была, как обычно, холодна, со всеми любезна, весела, шутлива, на любовника смотрела с прежней иронией, намекая лощёным знакомым, что напрасный труд взяла на себя милейшая Любовь Евгеньевна, пытаясь отесать такого мужлана. Снисходительно выслушала едва не пускавшего слюни хлыща, что дама старается отнюдь не бескорыстно: «Вы только гляньте, графиня, как разомлелась наша соседка! В самом соку вдовеет». Мари поджала губы, благосклонным взором давая понять, что делает это лишь ради приличия.

А ночью… Есаул приходил к ней каждую ночь, когда не встречались на сеновале. Нелёгкая принесла со службы князя Петра, Мари встретила его, возвращаясь через луг. Своими глупыми разговорами жених мешал ей вспоминать только что минувшую встречу и жаждать следующую.

Как-то, забывшись, они уснули и очнулись, когда было совсем светло, хотя и раньше, чем графиня имела обыкновение подыматься. Девушка растерялась. Сергей, на минуту задумавшись, предложил:
- Где горничной твоей комната? Смазливой такой. Она наверное спит ещё, в хозяйку, так я к ней проберусь потихоньку, а она меня выведет потом.
- Аксютки?
- Да вроде того.
- Ты, ты, - Мари задохнулась от возмущения, а любовник насмешливо заявил:
- Сама дверь откроешь? Мне-то что, а вот коли тебя увидят…

Пришлось смириться. Вечером не ждала, но окно вновь отворилось, пропуская сильную гибкую фигуру.
- Ты Аксютку-то утром неужто не тронул?
- Как было не уважить? Не бойся, не обидел. Она думает, ради неё и приходил.
- Не врёшь?
- А что? Я ведь выспался. Думаешь, тебе мало достанется? Зря. Больно тело твоё сладкое, - не тратя времени, повалил любовницу на кровать.

---
В следующие ночи Мари заметила, что возлюбленный стал мягче с ней. Рассказывал о Европе, о наполеоновском походе, больше – о Доне. Как цветёт степь, какой простор под небом, какие люди.
- Душно мне у вас. Живёте в лесах, солнца еле видно. В городе того хуже, коробки серые да толпа хмурая. Хуже всего ваши, светские. Неужто не вижу я, будто милость делают, принимая? На что мне их милости! Отец мой с турками воевал, я – с французами, на них не оглядывался. Пропади пропадом ваши балы да пустозвонство! Полк вот-вот домой вернётся. И я бы с ними поехал, да в отпуску числюсь. По ранению, хоть и зажило всё. Доктор, душа человек, говорит – отдыхай пока от казарм. Платон Егорыч больно в гости зазывал. Отца моего знал, вместе служили, а на старости лет одинёшенек остался. Летом здесь у вас жить ещё можно, я и согласился.

Задумался, продолжал:
- Через месяц-другой возвращаться пора. Не хочу ждать, пока раскиснут у вас и небо, и дороги. Слышал, Ростов наш отстраивать будут. Не люблю городов, да квартировать в них лучше, чем по деревням. Иногда и занятно побывать в городе, посмотреть суету. И назад, в степь.
Сергей вдруг зажёгся, навис над ней и горячо зашептал:
- Поедешь со мной на Дон, Маша, поедешь? Брось князя своего. На что тебе золотая клетка?
- Ишь, быстрый какой. Кто я тебе?
Есаул засмеялся.
- А, помнишь, на таких, кто до свадьбы в постель пускает, не больно женятся. Смотри у меня, как обвенчаемся, на других глаза свои зелёные наводить не смей! Не то пристрелю его, а тебя…
- Что?
- Залюблю до смерти.
- Залюби сейчас.
- Ой, бедовая! – Сергей не заставил себя упрашивать.

Мудры дядюшка с тётушкой, отсоветовавшие подопечной менять мебель в спальне. Для изящного изделия новомодных мастеров эта ночь оказалась бы последней.
Буря сменялась тихой лаской, затем возвращалась. Красавица и не знала, что её грубиян может быть ласков, так ласков, что сердце боялось помешать ему стуком.
Ещё не засветлело, когда утомлённые, любовники нежились рядом, не стесняя себя покровами. Сергей поглаживал грудь подруги, мыслями переносясь в родные края, которые они скоро увидят. Мари промурлыкала:
- Идти тебе скоро. Через Аксюткину комнату не пройдёшь сегодня.
- Сегодня я весь твой, - согласился казак, потягиваясь.

Потом велел:
- Князю не медля отпиши, и чтоб духу его не было.
- Что отписать? – Мари изумлённо приподняла брови.
- Как что? Думаешь, я шутки шутил? – Сергей не сразу понял её, но, пристально взглянув в лицо, надевшее маску наивности, нахмурился, прищурил глаза, затем медленно, с расстановкой, произнёс:
- Вот ты как. С дикарём тело белое тешить, а потом в княжеской карете кататься. Ну и чёрт с тобой. Плакать не стану.
Быстро оделся. Графиня прерывисто спросила:
- Придёшь ещё?
Есаул обернулся:
- Не нагулялась перед венцом? Ладно.
Мари придавило презрение в низком голосе.
---
Весь день девушка не находила себе места. Чувствовала, не поздно. Не поздно капризно сложить губки и сказать - не привыкла она сразу соглашаться, неужто нельзя и пококетничать немного? Не поздно обхватить руками тёмную голову и целовать красивые губы, пока не оттает её дикарь, не загорятся восхищением жгучие глаза…
Не поздно написать князю отказ. Вернуть подарки. Мари достала футляр с роскошной изумрудной диадемой. Подошла к зеркалу, надела. Как наяву услышала торжественный голос, объявляющий в парадной зале: «Княгиня Долгорукая!».
Подошла к столу. Постояла. Затем отложила перо и закрыла чернильницу.
---
Вечером Сергей пришёл. Ничего не спросил, только пристально посмотрел на неё. Приходил и ещё, то через день, то через два, был молчалив, небрежен.
А через неделю приехала Вера.

---
Мари страшно обрадовалась, увидев давнюю подругу, вместе с отцом выходящую из кареты. В пансионе они были неразлучны, при всей несхожести.
Скорее мила, чем красавица, Вера никогда не соперничала с бойкой, острой на язык и всегда обращающей на себя взгляды графиней. Щедрая на приветливую улыбку, не любила злословить и часто оставалась серьёзна, когда подруга её насмешливо кривила губки.
Фёдор Алексеевич, богатый и очень влиятельный, правда, незнатный, чиновник, давно вдовел и души не чаял в обеих дочерях. Старшая, Вера, была на выданье и сейчас заботила отца прежде всего. В гости к Воронцовой он привёз девушку не без умысла – барон Корф, ухаживавший за ней, вынужден был уехать в находившееся неподалёку имение улаживать последствия многих лет небрежения, которые провёл на военной службе. В местном обществе нередко устраивались многолюдные собрания, которые могли посещать и барон, и Вера.

Несмотря на стеснённые денежные обстоятельства, Иван Иванович казался старику подходящей партией. Старинный род, титул, прекрасное, хотя и запущенное, поместье. Барон был довольно молод, отличился на войне и слыл человеком порядочным. Фёдор Алексеевич уже приглядел для него надёжного управляющего. Беспокоило лишь пристрастие Корфа к картам, правда, о крупных проигрышах он не слышал.
Любя дочь, Фёдор Алексеевич не желал принуждать её к браку, решив предоставить барону возможность видеться с девушкой. Кажется, Вера была расположена к поклоннику, хотя старику нелегко понять, кроется ли чувство за обычной доброжелательностью его дорогой девочки.
Машеньку знал с детства и вполне доверял её опекунам, поэтому и решил отвезти к ней дочь, сам вернувшись в город. Верочке и радость погостить у подруги, и поглядит на счастливую невесту – сама скорее замуж засобирается. Благо намеченный отцом жених рядом.

Подруги не могли наговориться всласть. Не имея возможности посвятить Веру в главную свою тайну, Мари охотно делилась с ней мелкими секретами – хвасталась новыми украшениями, приданым, рассказывала, какое великолепное готовят ей платье. Разговоры отвлекали её и от мыслей о пренебрежительном любовнике, лучшие дни романа с которым остались позади, и от тоски надвигающейся свадьбы. Каждый раз графиня заново уверяла себя, что страстные ночи не заменят ей роскошного дома, хотя бы делить его пришлось с князем Петром.
Скорее из вежливости, чем всерьёз интересуясь, расспрашивала подругу о её собственных сердечных делах. Намерения барона Корфа секретом не было. Иван Иванович казался графине малопривлекательным занудой. Вера, похоже, считала так же, высказываясь по обыкновению деликатно.

Вскоре девушки в сопровождении тётушки отправились на ужин к богатому хлебосольному соседу, обещавшему ещё и небольшой бал.
Среди приглашённых Мари сразу отметила Коршунова, не подавая виду, что интересуется им больше, чем остальными. К удивлению девушки, он преспокойно подошёл к ним и поздоровался, причём с Верой, её хозяевам уделив лишь лёгкий поклон.

- Здравствуйте, Вера Фёдоровна! Не думал, батюшка Вас хоть ненадолго от себя отпускает.
- Здравствуйте, Сергей Семёнович! Мы с Мари с детских лет близкие приятельницы, на свадьбу к ней я подружкой приглашена. А у папеньки дела, в Санкт-Петербурге безотлучно находиться должен. Только привёз меня, и сразу назад. Не знаю, когда и вырвется к нам.
Вера радостно протянула молодому человеку руку, которую тот добродушно поцеловал. С некоторой досадой Мари заметила, что улыбался он попросту, без насмешки привечая старинную знакомую.

Сгорая от любопытства, Мари улучила минуту для нетерпеливых расспросов. Вера не стала таиться.
- Через подмосковное наше имение казаки проезжали, когда французов гнали. Раненых у нас оставили. Сергей Семёнович сразу уехать захотел, как только руку ему перевязали, только о товарищах своих заботился. Тогда и познакомились. И в городе виделись, недавно совсем. У папеньки дела какие-то по военным подрядам, несколько казацких офицеров заезжали. И просто так, на вечерах бывали. Господин Коршунов очень любезен, хотя я не сразу привыкла, как он, да и все они, разговаривают.

Что-то в тоне подруги совсем не понравилось любовнице есаула. Не был раньше – или графиня не обращала внимания – тихий голос так глубок, прекрасные, действительно прекрасные, глаза на милом личике не отвлекались так часто от собеседницы и не загорались вдруг, смущённо прикрываясь ресницами.

Долго гадать не приходилось. Вера если не влюблена, то готова влюбиться. Ещё легче догадаться – в кого.

---
На одном из свиданий Мари как бы между прочим спросила любовника, давно ли знает он Веру. Казак буркнул:
- Ты её не спросила?
- Спросила. Года три выходит по её словам. Не забыл, или где тебе всех упомнить?
- Пустомеля. Помню как сейчас, хоть и изменилась. Тогда совсем зелёная была, только глаза те же, и улыбается солнышком. Ничуть не притворялась, будто ей от крови страшно.
Мари удивилась.
- Не страшно?
- Да женщины каждый месяц кровь видят. Ломанье одно.
Графиня никак не могла привыкнуть к его полному отсутствию стеснительности.
- Всё же раненые… Вера за ними ухаживала, не пугалась?
- О себе меньше думай.
Дальше разговор не клеился. Мари пыталась вытянуть, как понравилась ему девушка при новой встрече, но Сергей отвечал неохотно, больше отмалчивался и вскоре ушёл.
---
Бедной тётушке с приездом гостьи пришлось нелегко. И без того любимая племянница редко упускала случай выехать, а теперь взялась за визиты с удвоенным усердием. К несчастью, барон был слишком занят, и ему удавалось встретиться с Верой куда реже, чем порадовало бы почтеннейшего Фёдора Алексеевича. Быть может, дела не столь отвлекали бы, не замечай Иван Иванович выбранную невесту в совершенно неподходящем обществе. Разумеется, барон Корф был далёк от мысли заподозрить девушку в столь неразумном увлечении, конечно, она по доброте и наивности всего лишь беседует со знакомым, уважая его сверх заслуг, но незадачливый поклонник чувствовал себя чрезмерно неуютно под откровенно пренебрежительным взглядом человека, репутация которого была ему отлично известна.
Как не утешай себя – воспитанная девушка не снизойдёт до грубого мужлана, будь он сто раз офицер и герой, Иван Иванович ясно отдавал себе отчёт в исключительной привлекательности молодого есаула, и не желал быть выставлен на смех. Вера нравилась барону, но он болезненно осознавал, что расстроенные дела легко дадут иное объяснение стремлению жениться на юной особе со значительным приданым. Что возможный соперник, при всех ужасных манерах, не глуп, наблюдателен и остёр на язык, сомневаться не приходилось.

Барон был искренне благодарен очаровательной графине Воронцовой, невесте его близкого друга, заботливо ограждавшей подругу от нежелательного соседства и порой старавшейся ненавязчиво показать, как мало подходит Коршунов светскому обществу. Увы, её старания приводили порой к невыгодным скорее для общества сравнениям.

---
Недавняя война обсуждалась порой довольно живо. Не принимавшие в ней участие молодые люди примеряли на себя либеральные идеи, раз уж не могли похвастать боевыми наградами. Зашёл разговор и о Наполеоне, бывшем прежде кумиром многих.
- А всё-ж таки император – великий человек!
- Мясник он был великий, - раздался низкой голос, начисто лишённый почтения.
Лощёный оратор, опасливо обернувшись на его обладателя, решился не отступать, побуждаемый поощрительными взглядами прекрасной графини.
- Вы, конечно, господин Коршунов, известный стратег, жаль, Его величеству пришлось обойтись без Ваших советов.
- Кабы не пришлось, в Россию не сунулся бы, - не замедлил с ответом есаул, - А то назад пробкой летел, впереди войск, хоть и те знатно драпали.

Довольно вяло поклонник бывшего императора попытался продолжить, не слишком громко, чтобы его смелость не заметили люди старшие и почтенные:
- Для многих Наполеон олицетворял великие идеи свободы, вызванные, - тут он запнулся, не рискую сказать «революция».
- Зачем тогда к голландцам полез? Люди смирные, страна с ноготь, а свободы им не хватало? И деды, и прадеды что хотели сказать могли, книжку любую издать, а пришёл Наполеон, брата своего в короли посадил – шиш! Рта не для еды разинуть не смей.
- О, да Вы знаток высокой политики!
- Не всё же с дураками языком болтать, можно и умных людей послушать. Да и с местными говорил о житье-бытье.
- И как голландцы понимают русский? – встряла Мари, понимая, что разговор складывается не в пользу её протеже.
- Никак. Французский – отлично. Свой язык у них с немецким схож, придёт охота, понять можно.
- Да Вы знаток языков, господин Коршунов.
- Пускай не знаток, а коли с год с людьми поживёшь, по-ихнему хочешь – не хочешь, заговоришь.

Графиня не замедлила подловить его и нежнейшим голоском спросила по-французски, правда ли с колокольни Нотр-Дам открывается восхитительный вид на море. К её досаде, она услышала вполне сносный выговор, с которым было сообщено, дескать, то ли колокольня уменьшилась, то ли подзорные трубы такие делать разучились, а своими глазами ему за добрую сотню миль море было никак не разглядеть.
Слегка нахмурившаяся было Вера, не принимавшая участия в разговоре, просияла и радостно подхватила:
- У Вас прекрасный французский, Сергей Семёнович!
Есаул перестал ухмыляться и негромко произнёс, обращаясь только к ней:
- Говорить не диво, сам не заметил, как выучился, и надписи разбираю, а вот письмо написать не смогу. Руки больше к сабле привыкли, чем к пёрышку, да и некогда было.
Ласковый взгляд уверял, что это не важно.

Графиня, уже рассерженная, напоследок попыталась подколоть, сделав самое невинное лицо:
- Вас, стало быть, французы своему языку превосходно выучили, или, может быть, француженки?
Глядя ей в глаза, любовник преспокойно подтвердил:
- И французы, и француженки.
Мари отлично понимала, что последнее вернее. Чтобы закончить разговор, со скучающим видом добавила:
- Вы полны скрытых достоинств, господин Коршунов.
- Вас эти мои достоинства не больно интересовали, вот и не заметили, Марья Алексеевна.
---
Сергей навещал графиню всё реже и реже, уходил раньше. Был рассеян и как-то задумчив. Мари не на шутку забеспокоилась. Смирившись с мыслью о неизбежной разлуке, и помыслить не хотела, что её подруга всерьёз увлечёт безудержного сына степей, хуже того, увлечётся сама. Отлично зная Веру, Мари понимала, что за мягкостью и мечтательностью кроется твёрдый характер, и всегда предпочитавшая уединение подруга может решиться пренебречь соблазнами роскошной весёлой жизни в богатом поместье рядом со столицей.
Только не придётся ли раскаяться? Вряд ли бедняжка понимает, какому страстному мужчине готова отдать своё сердце, если уже не отдала. Любовь мужа могла бы дать стойкости перенести невзгоды жизни среди незнакомых грубых людей, заботы которых она едва ли до конца дней научится понимать, да надолго ли хватит этой любви? Мари не верила, что её любовник способен удержаться возле одной женщины, и у Веры хватит мужества и догадливости не злить его укорами, пусть молчаливыми. И едва ли для неё постельные утехи будут значить так много, как для самой Мари, мешающей ревность с заботой о подруге.

---
Мари поняла, что днём она видит любовника чаще, чем по ночам. И всякий раз приходится смотреть, как он разговаривает с Верой, порой танцует с ней. Кавалер из него вышел неплохой, статная фигура и врождённая ловкость заменили отсутствие учителя танцев в детстве. Графиня чувствовала, что вот-вот потеряет выдержку и нескрываемый интерес к молодой паре пришлось прятать за беспокойство о подруге, благо здесь слишком притворяться ей не пришлось.
Как-то раз Мари улучила минутку откровенно поговорить с бароном Корфом:
- Что это Вы, Иван Иванович, последнее время такой нелюдим? Дела в поместье неужто так плохи?
- Увы, здесь у меня куда более поводов для дурного настроения, чем дома. Предпочёл бы обратное.
- Не стану делать вид, будто не понимаю Вас. Я и сама начинаю беспокоиться. И на Вас сердита.
- Когда же я осмелился Вас вызвать Ваше недовольство?
- Ах, Иван Иванович! Не Вас ли винить, что Верочка остаётся в столь неподходящей компании? Не удивляюсь, что других кавалеров мужлан распугать сумел, но Вас? Я полагала, Вы проявляете к моей подруге особенный интерес.
- Вы правы, Марья Алексеевна. Только ей, кажется, общество есаула отнюдь не неприятно.
- Что делать, если Вы к ней и близко не подходите? Не ожидала, что Вы так легко отступите. Неужели подозреваете…
- Боже упаси, графиня, Боже упаси! – барон утратил обычную сдержанность, - Ничуть не сомневаюсь, что у Веры Фёдоровны и в мыслях дурного нет. Не может такая девушка влюбиться в грубого мужлана! Он необычен, бывает занимателен, но увлечься им всерьёз… Это не более, чем наваждение.
- Так что Вы не развеете его?
- Видите ли, сударыня, мои непростые денежные обстоятельства могут дать превратное истолкование моему ухаживанию.
- Полноте, Ваши обстоятельства не могут быть хуже, чем у него. А за Верой следят не только наши с Вами глаза, и далеко не все их обладатели так же хорошо её знают, как мы.

Иван Иванович серьёзно посмотрел на собеседницу.
- Вы правы. Моё поведение непростительно. Простите за откровенность, это не для Ваших ушей, но Коршунов слывёт опасным распутником. В свете называют немало дам, которых ничуть не смутили его манеры. Имя Веры Фёдоровны не должно появиться рядом с его именем.

Корф не стал терять времени и, делая вид, что просто прогуливается, очутился рядом с увлечёнными разговором и не сразу заметившими его молодыми людьми.
- Вера Фёдоровна, сегодня такая суета, я ещё не имел удовольствия поздороваться с Вами и выразить Вам восхищение. Вы прекрасно выглядите.
- Благодарю Вас, Иван Иванович! – девушка улыбнулась.
- Господин Коршунов, здравствуйте!
- Здравствуйте и Вы, барон, коли не шутите, - протянул есаул, не давая труда скрыть недовольства и явно ожидая, когда навязчивый собеседник отойдёт.
Но тот отнюдь не собирался этого делать и вновь обратился к девушке:
- Наш воздух очень на пользу Вам. Надеюсь, Вы не собираетесь скоро покинуть его.
- Что воздух! – не дал ей ответить есаул, - Вера Фёдоровна, слава Богу, на здоровье не жалуется, чтобы воздуха искать. Пришлись бы люди по душе.

Барон сделал вид, что не придал значения выходке человека, от которого никто не ждёт хорошего воспитания, и продолжил:
- Местным обществом, надеюсь, Вы не разочарованы.
- Вовсе нет, - как всегда мягко ответила девушка, вежливо посмотрев на нового собеседника и тут же переведя взгляд на прежнего.
Иван Иванович не отступал:
- Осталась ещё одна мазурка, позвольте пригласить Вас.
- Вера Фёдоровна уже танцует со мной, - не замедлил Сергей, глядя на барона довольно хмуро.
- Вот как, Вы танцуете мазурку, есаул? – барон попытался изобразить слегка презрительное недоумение.
- Даме ног не оттопчу, не беспокойтесь.
Корфу пришлось удалиться.

Прежде, чем заиграла музыка, Вера тихо упрекнула партнёра:
- Когда ж Вы меня пригласили?
- Запамятовали, Вера Фёдоровна. Не удивляюсь, Вас столько приглашают, где ж всех запомнить.
- Вечно Вы шутите, Сергей Семёнович. Отчего Вы так нелюбезны с Иваном Ивановичем?
- Какой из меня любезник!
- Не клевещите на себя. Вы умеете быть очень приятным собеседником, захотите только.
- Выходит, не захотел, - проворчал казак.
- Зачем же? Господин Корф превосходный человек, воевал, как и Вы.
Сергей смотрел на неё без улыбки:
- Неужто не догадаетесь, Вера Фёдоровна?
Девушка опустила глаза, но звуки фортепьяно не дали ей ответить.

---
Через два дня вскоре после завтрака дом Воронцовой посетил неожиданный визитёр. Есаул Коршунов застал семейство и Веру в гостиной. Поздоровавшись с дамами, обратился к опекуну графини:
- Платон Егорович рассказал мне, что и Вы с Суворовым на Измаил ходили, как он и отец мой. Кроме как дома, Вас не застать нигде, вот и приехал. Не обессудьте.
Старик был польщён, а его подопечной пришлось скрыть досаду.

Радушно улыбаясь, отставной майор расспросил гостя, надолго ли он в Двугорском уезде, давно ли вернулся из Европы, какие имеет награды, был ли ранен, и не служил ли с сыновьями его старых друзей, пожалел, что не познакомились раньше. Затем углубился в воспоминания. Сергей слушал почтительно, ничем не выражая скуки. Мари потеряла терпение и прошептала Вере:
- Это невыносимо. Пойдём в сад.
Та с явной неохотой согласилась. Едва выйдя из дома, графиня пожаловалась на солнце и попросила подругу подождать, пока она сбегает за зонтиком. В гостиной она заявила, что погода чудесная, и:
- Извините, дядюшка, скоро дожди зарядят, тогда Вас и послушаем.
- Ступай, егоза, - прозвучал добродушный ответ, - И Вы, - обратился он к Коршунову, - ступайте с ними. Спасибо, что уважили старика, а ведь помню ещё, в Ваши годы от юных девиц приятнее любой вздор слушать, чем мои рассуждения.
- Простите, Александр Петрович, но угадали, - есаул с улыбкой развёл руками.

Воспользовавшись минутой наедине Мари прошипела:
- Ты зачем приехал?
- Не беспокойся, на тебя никто не подумает.
Не дав ей продолжить:
- Старик у тебя славный. Знал бы его раньше, не стал бы с тобой путаться.
Графиня покраснела от возмущения:
- Ты к Вере приехал, мерзавец?
- Тебе-то что? У тебя свадьба скоро.
- И на неё нацелился? А может, уже…
- Язык твой – помело поганое, - прервал Сергей.

Они уже спустились и увидели радостно распахнувшую им навстречу глаза Веру. Всю прогулку графиня с равнодушным видом и в кислом настроении слушала щебет своей гостьи, отвечающий завораживающему мужскому голосу.
---
Ночами Мари маялась в одинокой постели. С трудом отгоняла видение Веры, в это же время таящей в объятьях смуглого красавца. Не подозревая всерьёз, однажды поняла, что ей не заснуть, встала и направилась в комнату подруги. Постояла у двери, прислушалась к тишине. Тихонько постучала, потом настойчивее. До неё не доносилось ни звука. Сделала паузу и постучалась опять. Наконец была услышана. За дверью раздалось шлёпанье, затем удивлённый голос:
-
Кто там?
- Это я, открой, Верочка.
Удивлённая девушка не стала медлить. Впустив Мари, спросила:
- Не спится?
- Что-то не могу уснуть. А ты, наверное, устала за день…
- Вовсе нет, я дремала чуть, не хочу спать, - Вера усердно хлопала глазами, пытаясь их разлепить.
- Помнишь, мы в пансионе бегали друг к дружке в комнаты поболтать?
- Конечно, ведь днём с нас глаз не спускали, и не поговорить по душам. Забирайся ко мне.
Девушки одна за другой нырнули под одеяло. Мари как можно при слабом свете свечи внимательнее разглядела и Веру, и её спальню. Подруга действительно спала и никого не ждала. Спала тихо, простыни не особенно смяты. В комнате пахнет свечами, духами… Графиня внезапно поняла, как легко догадаться, был ли в спальне мужчина. Её передёрнуло от мысли, что горничные между собой могут запросто обсуждать её собственное поведение.

Верочка прервала размышления:
- Тебе месяц с небольшим до свадьбы. Счастливая. Хочешь поговорить о женихе?
- Лучше о тебе. Ты ведь не сговорена, о ком думаешь?
Подруга вздохнула.
- Боюсь, об этом кто угодно в уезде рассказать может.
Мари сделала вид, что не поняла её.
- Барон Корф очень почтенный человек, твой папенька одобряет его…
- Я ему отказала.
- Да когда же? – графиня удивилась.
- Вчера. Он специально заехал сделать мне предложение, и я отказала.

Мари чуть не фыркнула. Надо же, какой болван. Хоть бы с ней посоветовался. Не заметив её досады, Вера продолжила с некоторой тревогой:
- Он странно вёл себя. Будто ожидал отказа, но сказал, что не принимает его сейчас. Что я молода, должна подумать, посоветоваться с близкими. И прибавил: «Вы очень неосторожны».
- Вот тут он прав. Неужели не понимаешь?
- Как не понять. О нас с Сергеем Семёновичем, где не встретимся, шепчутся. Почему мне нельзя разговаривать с ним?
- Вера, Вера! Ты забыла, кто он?
- Офицер.
- Глупенькая! Неужели думаешь замуж за него выйти?
- Он не звал ещё.
- А ты бы пошла?
- Только бы позвал, - девушка мечтательно улыбнулась.

Мари попыталась её образумить:
- Он мужик необразованный…
- Много ли в свете учёных? Сергей Семёнович в Европе был, языки знает, рассказывает так интересно – заслушаешься.
Графиня про себя подумала – этот голос можно слушать, что бы ни говорил, вслух спросила:
- И что он тебе рассказывает?
- Про Германию, Францию, а больше – про Дон. Какие там крепости, как Ростов отстроят. Там два города – Ростов и Нахичевань армянская, сделают один большой.
- Как ты там жить будешь, с твоим воспитанием?
- Как офицерские жёны в полку живут. Помнешь Оленьку Воронову? Она вышла за офицера, уехала с ним аж за Урал. Иногда пишет с оказией – счастлива.
- Ты в пансионе с ней не так дружна была. Что это она тебе писать вздумала?

Вера немного смутилась.
- Через год после пансиона умер отец её, она у тётки жить стала. Совсем стеснённо. Как посватался майор, ей приданое справить не на что было. Даже на платье венчальное занимать пришлось. Я узнала случайно, попросила папеньку. Он выдумал, будто в карты её отцу покойному тысячу рублей проиграл, и отдал ей. Оленька всегда была умницей, догадалась, что папенька и в карты не играет, и долги отдаёт скоро. Очень мне благодарна была.

Мари рассмеялась:
- Когда платье купить не на что, и за Урал поедешь. А тебе-то…
- Прежде она избалована была, и подумать не могла, что отец весь в долгах. Привыкла. И я привыкну. Да и Дон – не Урал, ближе, теплее. Там такие яблоки зреют, у нас и не видели, и персики, и абрикосы… Серёжа рассказывал.
Графиня догадалась, что подруга найдёт немало причин, по которым край, куда, как мечтается, увезёт любимый, покажется ей земным раем. Спорить не стала.
---

Наутро графиня ещё раз попыталась спустить на землю свою замечтавшуюся гостью. Пустила в ход главный козырь:
- Фёдор Алексеевич едва ли доволен будет. Он-то надеется увидеть тебя баронессой.
- Папенька меня любит и обещал не принуждать.
- За Ивана Ивановича идти не заставит, если не захочешь, а вот отпустит ли с Коршуновым?
Верочка задумалась.
- Зачем загадывать, что папенька решит? Может, Сергей Семёнович и не думает свататься, - девушка опечалилась.

Мари не удержалась:
- А что думает?
- Просто со скуки разговаривает, мы ведь давно знакомы.
Графиня отвернулась, покусывая губы, чтобы не рассмеяться такой наивности.
- А на Дону его любимая ждёт, - закончила Вера совсем грустно.
«Может и ждёт, дурёха. Причём не одна» - промелькнуло в прелестной головке Мари.

Сегодня к ней приехала модистка с образцами материи и рисунками платья. Графиня категорически заявила, что подвенечный наряд никто до свадьбы не увидит. Вера, не упорствуя в любопытстве, отправилась в сад.
Через час, отпустив посетительницу, Мари вышла из дома в поисках подруги. Вскоре увидела её – не одну.
Ей едва ли нужно было прятаться – для молодых людей не существовал никто вокруг. Они сидели рядом на скамейке, Верочка задумчиво слушала. С удивлением графиня догадалась - Сергей что-то напевал соседке. Потом осторожно попытался обнять её за талию. Верочка, улыбаясь и качая головой, мягко, но решительно отвела дерзкую руку.

Они обменялись ещё парой фраз, и вдруг казак скользнул вниз, пристроился у ног девушки и положил голову ей на колени. Вера растерялась, смутилась, а возлюбленный её сказал что-то должно быть смешное, раз та рассмеялась, перестала протестовать и тихонько погладила тёмные волосы. Сергей замер на миг - невольная свидетельница издалека поняла, как он загорелся - и пылко стал целовать нежные ручки.

Графиня, оставив наблюдения и не мешая влюблённым, вернулась в дом. Прекрасно начавшийся день был безнадёжно испорчен.

---
Этой ночью Мари вновь услышала подзабытый скрип ставня. Гостя она уже не ждала, и набросилась на него с упрёками, первым из которых оказался:
- Почему не приходил так долго?
- Подписки не давал приходить.
Девушка опомнилась.
- Я и не ждала тебя, - вымолвила, пытаясь держаться холоднее, - Думала, в другое окно в моём доме стучаться будешь.
Не сдержавшись, добавила:
- Что ты не у Веры?
Ухмылка сползла с лица есаула:
- Не такая она.
- Видела я с утра вас. С ней разнежился, а ко мне тешиться?
- Не хочешь? К Аксютке пойти? Она не прогонит.
- Что? – возмутилась Мари.
Сергей, не говоря ни слова, стянул с неё сорочку.

Насытившись, Коршунов лежал на спине, глядя вверх и позволив любовнице обнять себя. Та прижалась к нему, поглаживала мускулистый живот, наслаждаясь быть может последними мгновениями близости. Гадала – придёт или не придёт ещё. Грубый, небрежный, откровенно презирающий – всё равно никому больше так не взволновать ей кровь.
Где он сейчас витает? Жалеет, что рядом не Вера? Разве глупышка сможет так жарко и бесстыдно отдаваться ему?

Мысли скоро нашли дорогу к языку. Чувствуя, что времени осталось немного, заговорила:
- Неужто Верой овладеть не пытался?
- Стыдливая она. Чуть ближе подойдёшь, отодвигается или смотрит укоризненно так, что полным невежей оказываешься.
- Ты и есть полный невежа.
- Перед ней – не хочу. Когда она ласкова, душа росой умывается. Сам на себя дивлюсь, только руку скорее себе отгрызу, чем обижу её.
- Она тебя гладит, как котёнка, ты и размурлыкался.
- Не беда, коли вихрами играет, сердцем - не станет.
- Что делать будешь?
- Не знаю. Грешный я человек. И поверить не могу, что ангел полюбить меня может, не заслужил я от Господа милость такую. А как рядом с ней, так и тянет коснуться. Коснусь чуть – хочу больше. Как в огне весь. Бес искушает. Знаю, нельзя до венца, а на ухо шепчет – вдруг не пойдёт? Зря промаешься.
- Ко мне охладиться пришёл?

Сергей промолчал. Любовница не отступала:
- Давно ли робкий такой стал?
- Как в глазах её утонул.
- Ты на неё дышать боишься, как возьмёшь, даже после венца?
- Знаешь, как горлинок в руки берут? Бережно, нежно, чтобы ни одного пёрышка не поломать.
Мари приподняла голову. Долго не могла отвести глаз от красивого, нет, прекрасного лица на подушке. Хотела запомнить. Мечтает о другой, лёжа с ней, скотина. Но до чего хорош. Мари, не удержавшись, поцеловала дивные губы. Сергей опомнился, и, едва ответив ей, стал одеваться. Уже у окна обернулся. На лице не было обычной насмешки, взгляд не жёг, проникая в душу. Сказал серьёзно:
- Прощай, Маша! Не жди больше. Грешили мы вместе, а теперь жизнь врозь пойдёт. Не поминай лихом.
- Не боишься больше с Верой не сдержаться, нрав ей показать?
- Не боюсь. Последний человек буду, коли не переменюсь ради неё. Прощай.
---

Через день графиня с облегчением встретила нового гостя. Фёдор Алексеевич наконец-то сумел вырваться к ним. Мари поспешила отправить записку барону Корфу.
Иван Иванович приехал незамедлительно. Мари, сказав подруге, что у него с её отцом деловое свидание, а она, как хозяйка, должна распорядиться о закусках, выпроводила ничуть не огорчённую Веру гулять. Легко догадаться, что на прогулке девушка ждала приятную компанию.
Старик мрачно выслушал пренеприятнейшие новости. Барон уверял его, что увлечение дочери нельзя принимать всерьёз, но она по молодости и неопытности слишком неосторожна. Внятно намекнул, что, несмотря на полученный отказ, не оставил надежды - девушка образумится. Мари поддакивала.

Иван Иванович, благодарный ей за поддержку, горячо заявил:
- Я в долгу перед графиней. Она раскрыла мне глаза на глупость моего собственного поведения. Я сам немало виноват, что больше внимания уделял хозяйственным заботам, чем Вере Фёдоровне. Если бы не моя оплошность, она, разумеется, и думать бы забыла о Коршунове. Вы же знаете, что он такое.
- Я-то знаю, - ответил ничуть не просветлевший старик, - Да вот девочка моя понятия не имеет.
Мари вмешалась:
- Я уверена, если Вы немедля увезёте Веру в Санкт-Петербург, она скоро одумается. Здешнее общество, боюсь, скучновато, большинство местных кавалеров – отъявленные глупцы, перед мужланом совсем пасовали. Если есаул и попытается искать с ней встреч в городе, то на фоне столичных поклонников быстро затеряется. И она скоро научится различать, где по-настоящему достойный её человек.

Фёдор Алексеевич с сомнением покачал головой, но совет девушки признал разумным.
- Вы на редкость рассудительная барышня, дорогая Машенька. Счастлив князь Пётр Михайлович.
За разговором Мари поглядывала в окно, благо пристроилась напротив него. Появлению гостьи, причём не одной, ничуть не удивилась. Перед самым крыльцом молодые люди на миг остановились, Коршунов что-то серьёзно спросил спутницу, та решительно кивнула.

---
Сергей размашистыми шагами вошёл в комнату, ведя за руку смущённую Веру. Не обращая внимания на хозяйку дома, не удосужившись поздороваться с бароном, направился к Фёдору Алексеевичу, опустился перед ним на колени, увлекая за собой девушку. Потребовал:
- Благословите.
- Благословите, папенька! – эхом прозвучал мягкий голос Веры.
Старик лишился дара речи. Едва опомнившись, закричал:
- Да как Вы смеете!
Есаул встал, поднял огорчённую невесту и ласково велел ей:
- Подожди в саду, лапушка, я с батюшкой твоим сам поговорю.
Перевёл свирепый взгляд на барона, догадавшегося, что лучше выйти в дверь. Мари не заставила себя просить, ускользнув и, втайне от своих гостей, спрятавшись в соседней комнате, откуда, как она не раз убеждалась, прекрасно слышно каждое слово в гостиной.

Почтенный отец кипел от возмущения:
- Что Вы надумали! Мужик, грубиян! Не для Вас моя дочь!
- Меня государь в офицерское звание возвёл, я такой же благородный, как и Вы. Господа хоть самые знатные передо мной нос задирать не смеют, и на грубость не жалуются. Дуэли глупые со мной не затевают, знают, что пристрелю. А перед Вами в чём грубость? Я сватаюсь честно!
- На приданое её позарился? И не мечтай!
- Оставьте себе свои деньги, или дочери второй. Чем не баронесса? Мне только Веру отдайте, хоть без платья.

Мари едва не выдала себя смехом. Как раз без платья-то Верочка и нужна буяну.
Старик, кажется, мыслил сходно и разгорячился ещё больше.
- Как Вы смеете думать о воспитанной чистой девушке! Привыкли к распутным бабёнкам! Она, бедная, и не подозревает, что бывают такие развратники.
Мари ждала ответного взрыва, но её любовник с уважением принял отцовскую заботу и откликнулся вполне мирно:
- Неужто я не понимаю разницы? Жена Богом дана, нельзя с ней, как с девкой гулящей. А уж Верочку, ангела, обидеть – вдвойне грех.
- Не пара Вы ей!
- Пара, не пара, а любит она меня, не барона.
- Любит! Что она понимает! Отродясь в людях дурного не замечала.
- Чистый ангел! – с чувством подхватил Сергей, - В каждом человеке хорошее найти умеет, даже самом пропащем.
- Не отдам её за пропащего!
- А я не пропащий! Не полюбил бы её, кабы был пропащий! Грешил много, таить не стану, да не многим больше других.
Фёдор Алексеевич не мог продолжать препираться и заорал:
- Вон!
- Никогда её не обижу, Богородицей клянусь! Она от меня только ласку знать будет…
Старик ничего не слушал:
- Вон! Вон! Вон!

Сергей понял, что сегодня не добьётся другого ответа, и направился к двери. Мари по чёрной лестнице бросилась в сад и успела застать прощание влюблённых. До неё донеслось:
- Отказал мне отец твой, полбеды. Лишь бы ты не отказала, радость моя, - Коршунов крепко поцеловал Веру и, не оборачиваясь, пошёл к своему коню.

---
Перед отъездом есаул успел вступить в перепалку с бароном, поджидавшим его у конюшни:
- Милостивый государь, если Вы не понимаете непозволительности Вашего поведения…
- Чего?
- Вы не в состояние понять даже моих разъяснений…
- Вот что Вам понять советую – лекарство карману в другом месте ищите, - Коршунов преспокойно тронул поводья, оставив соперника в полном ничтожестве.

Как ни кратко барон пересказал разговор, Мари без труда оценила сомнения, которые беспокоили отца Веры насчёт кавалеров, способных отвлечь девушку от её избранника.

Фёдор Алексеевич велел было закладывать карету, не слушая уговоров дочери, но его прихватил приступ подагры. Доктор заверил - несколько дней и думать нечего о путешествии. Вера, чувствуя себя виноватой, не находила места, но не оставляла решимости убедить папеньку, что выбору своему не изменит.
Графиня пришла к выводу, что без её вмешательства не обойтись. В присутствии почтенного гостя приказав прислуге не пускать господина Коршунова на порог даже сада, тайно послала ему записку.

Встретились там же, где в первый раз отдалась она есаулу. Сергей был мрачен, смотрел подозрительно.
- Зачем звала?
- Что волком уставился? Я не враг тебе.
- Кто тебя знает. Что задумала?
- Хочешь, устрою, чтобы ты с Верой увиделся?
- На что тебе?
- Моё дело. Сегодня-завтра с неё глаз не спустят, а дня через три скажу ей, что ты ждёшь её здесь. Прибежит.
Бывший любовник молчал, не спуская с Мари прищуренных глаз. Та не заставила себя ждать:
- Обещай мне в тот же день овладеть ею.
Сергей взвился:
- Осрамить её хочешь, чтобы застали нас?
- Тебе не к добру ли? Тогда отец ничего поделать не сможет, отдаст, коли уже твоя будет.
- Ах ты, тварь! Что затеяла… Чтобы ангел мой всю жизнь стыдилась, не бывать этому!
- Не угодишь на тебя. Ладно, никому, кроме неё, не дам знать, что вы здесь вместе. Клянусь, – Мари поцеловала нательный крестик, - Ну что, согласишься?
- Только если она согласится. Силой я женщин даже в походах не брал. Через три дня говоришь, перед заходом? – Сергей немного помедлил, будто прикидывая что-то в уме, - Ладно. Буду ждать. Но смотри, коли Бога не испугаешься, придушу тебя, - на миг стальные пальцы стиснули горло графини, и она поняла – не шутит.

Мари, довольная, отправилась домой. Она не сомневалась, что без труда уговорит подругу отправиться на свидание. Вернее всего, девушка откажет возлюбленному, разочаруется в нём, вернётся домой и заставит себя забыть о нахале. А если уступит – графине есть, что рассказать ей.
---

Графине не пришлось долго уговаривать подругу. Та была только рада возможности заверить жениха, что, несмотря на отцовское упрямство, она верна данному слову. Немного удивилась, что не одобрявшее увлечение подруга помогла ей, но радость слишком захватила её. Пожелав Фёдору Алексеевичу спокойной ночи, девушка выскользнула через заднюю калитку.
Мари приготовилась ждать. Часа через три, к досаде своей, решила, что ошиблась в предположении и Вера согласилась отдаться жениху до венчания. Что ж, по возвращении её ждёт интересный разговор. Затем графиня не на шутку забеспокоилась. Гостья не вернулась и под утро. Сомнений не оставалось – Вера решилась на побег. На негнущихся ногах хозяйка дома спустилась к завтраку, не зная, что сказать Фёдору Алексеевичу.

Но старик уже знал. Ему только что принесли короткое письмо из Санкт-Петербурга. Не слушая и не объясняя ничего, велел заложить карету.
- Как же Ваша нога, Фёдор Алексеевич?
- До ноги ли теперь! Позабыл уж про боль. Да и вчера стихла.
- Что с Верой?
- Потом, Машенька, потом, я еду срочно, всё разузнаю.

Так и не удовлетворив любопытство, Мари проводила карету. После завтрака, поняв, что терпение на исходе, велела заложить свою и отправилась прямо в городской дом бывших гостей.
Вскоре пришёл и хозяин.
- Вы нашли их? – набросилась с расспросами графиня.
- Они и не прячутся. Я человека в казарму послал, чтобы адрес узнать. Как вернётся, пойду к ним.
- Что в письме? Где Вы были?

Фёдор Алексеевич протянул Мари лист бумаги со знакомым почерком:
«Папенька, ради Бога простите! Мы с Сергеем только что обвенчались в Никольской церкви в Санкт-Петербурге. Я отчаялась получить Ваше позволение, а за барона идти всё равно не могла. Ни за кого не могла, так Серёжу люблю. И он меня любит больше жизни. Не надо нам денег, у Сергея офицерское жалование есть и небольшое поместье на Дону. Проживём, с Божьей помощью. Только позвольте перед отъездом повидаться с Вами и с Наденькой. Благословите нас хоть теперь.
Любящая Вас дочь, Вера Коршунова».

- И Вы всё как есть оставите, Фёдор Алексеевич?
- Что поделать, Машенька. Поздно. Вчера обвенчались. Законная жена моя Верочка есаулу. Придётся мириться с ним, пока не увёз в свои степи. Нехорошо, коли у молодой женщины вспыльчивый муж – одна опора в жизни. Хоть и обещал разбойник не обижать её, но характер-то буйный. В один день накричит, в другой в ноги бросится прощенья просить. Девочка моя навестит старика изредка, отдохнёт от такой жизни. Может, уговорю не уезжать на Дон. Куплю им имение где-нибудь неподалёку, поселятся здесь. Лишь бы Верочка счастлива была. Как знать, вдруг ради ангела моего уймётся Коршунов, бросит каждую юбку обхаживать.

Мари, не ожидавшая, что Сергей сумеет так скоро устроить свадьбу, а Вера пойдёт под венец без благословения, с ума сходила от ревности. Картины будущей семейной жизни подруги с бывшим любовником разъярили её. Она притворно расплакалась.
- Бедная Верочка! Я никак поверить не могу, что она решилась сбежать. Всегда такая послушная была, даже робкая…
- Не она первая, не она последняя. Влюбилась, глупенькая. Бывает и хуже. Есаул обвенчался с ней. Я проверил в церкви, всё честно. Кабы на приданое метил, прежде бы деньги вытребовал.
- Странно это. Мне казалось, она против Вашей воли не пойдёт. Как Вы Коршунову отказали, они о чём-то говорили в саду. Я издалека видела, он в гневе, а Верочка будто напугана. И весь вечер сама не своя. Потом успокоилась немного, я возьми и спроси, что она думает. Она сказала, что видно не судьба ей казак, да и страшно с ним порой, так глянуть может, что сердце обмирает. Думала, от любви, а теперь думает, со страха. И ещё вдруг обмолвилась, хорошо, дескать, у князя Долгорукого и барона Корфа поместья рядом. Боюсь я…
- Что, Машенька, что??? – старик затаил дыхание, не смея поверить кошмарному подозрению.
- По своей ли воле Верочка уехала? Может, она ему только сказать хотела, что всё кончено между ними, чтобы он встречи с ней не искал…
Фёдора Алексеевича затрясло:
- Ах он, мерзавец! Конечно, так всё и было! Он, мужлан, разве мог такого ангела уговорить против отца пойти! Обманул, выманил на разговор, да увёз силой! Запугал, под венец повёл и письмо написать заставил так, чтобы я ничего не заподозрил. То-то поп сказал, свеча в руке у неё дрожала, хотя говорила твёрдо. Будь что будет, избавлю доченьку мою от негодяя! До Синода дойду, до государя, разведут их!

---
Мари вернулась к себе. Две недели жила, как во сне. Потом получила письмо. Фёдор Алексеевич умолял: «Машенька, беда у нас! Приезжай, ради Христа».

Графиня вошла в знакомый дом. Хозяин, сгорбившийся и совсем постаревший, сидел за столом, уставившись на свечу. Мари тихо опустилась напротив него, не смея расспрашивать. Отец Веры медленно рассказал сам.
- У меня друзья сильные, скорее, чем сам ожидал, добился приказа брак считать недействительным, а Коршунова – под арест. Вместе с приставами на квартиру к ним пошёл, чтобы Верочку сразу домой увезти, как его уведут. Они вошли, а я на лестнице ждать остался. Вдруг шум, выстрел. Я вбежал, вижу, лежит есаул, вся грудь в крови, а доченька моя обнимает его, целует, кричит доктора. Да какое там, мёртвый он уже был. Еле оторвали от него, она билась, от меня, как от прокажённого, отшатнулась. Дома затихла, не говорит, не ест, не плачет, только сидит у камина, на огонь смотрит. Наденька пыталась подойти, да в слёзы, страшно ей, дитя ведь ещё.
Старик помолчал. Потом поднял глаза на собеседницу и попросил:
- Попробуй ты. Мы ей оба добра желали, а вот что вышло.

Мари нашла в себе силы пойти к подруге. Та, как и сказал отец, едва замечала, что происходит вокруг. Графиня коснулась руки Веры, села рядом. Не знала, что сказать, и выговорить слова не могла. Потом слёзы без спроса потекли по щекам. Мари уткнулась лицом в колени подруги и зарыдала в голос. Тихо шептала: «Прости». К счастью, Вера не поняла, была тронута, начала оживать, поглаживая русые локоны. Зарыдала сама.
Немного успокоившись, женщины взялись за руки, и Вера, поняв о чём подруга не смеет спросить, рассказала:
- Вот и кончилось моё счастье. С утра ещё думала, папенька бросит сердиться, благословит, и уедем мы. Не знала, что венчание отменить можно, будто и не было его. Как пришли Серёжу арестовать, зачитали указ – его разжаловать, а меня считать девицей. Муж мой расхохотался, а один из тех людей крикнул: «Над императорским словом смеёшься! Взять его, и его…» - назвал меня гадким словом.

У Веры перехватило дыхание, но она заставила себя продолжать.
- Серёжа в ярость пришёл, бросился на него, а у него – пистолет. Серёжа упал, я к нему кинулась, он посмотрел на меня, улыбнулся, и глаза … стали вдруг стеклянные, - несчастная вновь зарыдала.
Графиня не утешала, знала – не утешит. Предложила поехать к ней опять. Вера сквозь слёзы благодарила. Фёдор Алексеевич, совсем сломанный, не спорил.
---
Мари почти не разлучалась с Верой. Горе подруги давало ей повод наплакаться и самой. Не хотела она смерти любовника. Сама не знала, чего, но только не смерти. Поверить не могла, что нет его, никогда на неё не глянут жгучие глаза, не сомнут сильные руки, не застонет она больше в крепких объятиях. Пусть бросил он её ради Веры, всё равно смерти ему не желала. Пока жив был, оставалась капля надежды вернуть его хоть на ночь, хоть на час… А теперь – ничего.

Графиня чувствовала себя отвратительно, особенно по утрам. Иногда пробирал озноб. Однажды в глазах потемнело, еле удержалась, чтобы не упасть. Позвонила и позвала кормилицу.
- Что-то худо мне последние дни. Не послать ли за доктором?
- Не стоит, барышня, осрамитесь, - мрачно сказала Агафья, - Тяжёлая Вы, вот и неможется.
- Что?
- Когда с казаком-то встречаться по ночам начали? Больше двух месяцев. Не дивитесь, что дитё под сердцем почуяли.
- Что ты говоришь?
- Нечто думали, не замечу я? Хоть и отводили глаза Аксюткой, да я Вас с младых ногтей знаю. Не бойтесь, не выдам. Кормила, растила, и теперь помогу князю глаза отвести. До свадьбы Вам неделя всего, я научу, что в первую ночь делать, дабы дурак рогатый ничего не догадался. Устроим, будто напугали Вас, и ребёнок до срока родился. Доктора-немца к себе близко не подпускайте, сделаете вид, что стесняетесь. Бабку найду сама надёжную, молчаливую. Слава Богу, у Петра Михайловича волосы тёмные, обойдём его лучше некуда. Даже если лицом дитё на дружка Вашего походить станет, придётся терпеть, а то на смех его подымут.

Пожилая женщина покачала головой.
- Аксютка, дура, ревмя ревёт, хотя и не с ним одним путалась. И с управляющим, и с конюхом, одно слово - гулящая. Как бы тоже в подоле не принесла, тут уж не разберёшь от кого, разве что родится чернющий. Эх, есаул, кобелина, упокой, Господи, его душу, пол-уезда обгулял, а в жёны чистую душеньку захотел, да и той жизнь загубил. Умывайтесь, барышня, жених скоро будет.

Пётр Михайлович действительно не замедлил появиться, но вид имел не весёлый, скорее озабоченный.
- Мари, душа моя, у меня прескверные новости. Срочно вызывают по службе. Свадьбу придётся отложить на четыре месяца.
Мари не сразу поняла, что это значит для неё. Ещё вчера скорее обрадовалась бы, а сегодня... Вскочила, не зная, что сказать.
Долгорукий учтиво продолжил:
- Вижу, Машенька, как Вы огорчены. Но, увы, ничего не могу поделать. И сейчас заехать лишь на минутку смог, простите, откланяюсь немедля.
Не давая невесте опомниться, вышел, бросив напоследок пристальный взгляд на неё.
Четыре месяца! Слишком много, чтобы выдать ребёнка Сергея за княжеского, слишком мало, чтобы тайно родить. Отложить свадьбу самой, ещё на полгода? А если Пётр Михайлович подозревает её? Почему он так глядел?

Плод пришлось вытравить.
---
Вскоре им нанес неожиданный визит барон Корф. Подошёл к Вере, поклонился.
- Позвольте выразить Вам соболезнования по поводу несчастной кончины Вашего супруга.
- Благодарю, Иван Иванович, что супругом моим называете Сергея Семёновича, вопреки царскому приказу. Меня ведь велено считать девицей.
Гость тихо и серьёзно ответил:
- Все разумные люди прекрасно понимают, что если бы не упрямство Вашего батюшки, в законности Вашего брака не было бы сомнений. Поговаривают также о злополучном стечении обстоятельств – многие влиятельные люди решили, что казаки слишком обнаглели, кто-то боялся за собственную дочь, вот и ускорили дело. Платов, к несчастью, заболел и уехал. Он мог бы вмешаться.
- Теперь уж гадать нечего, что да почему, - тихо молвила Вера, сдерживая слёзы.
Затем, посмотрев собеседнику прямо в лицо, спросила:
- Часто ли бывает, что при аресте застреливают?

Барон ответил пристальным взглядом.
- Не знаю. Скорее уж избили бы. Но одно скажу точно, хотя, быть может, Вы и без того не держите подозрений – я ни в коей мере не причастен к произошедшему. Как ни тяжело мне было примириться с Вашим выбором, я искренне желал Вам счастья и не пытался навредить господину Коршунову.
Иван Иванович снял со стены икону и приложился к ней. Молодая женщина, не в силах вымолвить ни слова, кивком головы дала понять, что верит ему.
---

Несколько недель прошли тихо. Вера гуляла, нельзя было понять, о чём она думает. Много молилась. Хозяйка подозревала, что её злополучная подруга хочет пойти в монастырь, если выживет. Но судьба рассудила иначе.
Как-то поутру Вера пожаловалась на сильную слабость в последние дни, и попросила вызвать врача. Доктор ещё не вышел из её комнаты, а Мари знала – у Веры будет ребёнок. Сердце не обмануло.
Выслушав приговор, почувствовала острую зависть. Будто вновь, одетая крестьянкой, очутилась в маленькой избушке, пропахшей травами. Хитрая старуха подала ей кружку с отваром: «Вот, выпей, чтобы спокойно тебе было. Посиди. А потом ляг на лавку, как перед милым своим ложилась. Не бойся, у меня рука лёгкая. Понесёшь не раз ещё». До конца дней будет сниться ей запах проклятого зелья.

Написала Фёдору Алексеевичу, тот приехал, всё бросив. Хотел увезти дочь домой, но та попросила подругу разрешить ей пожить в имении ещё немного. Мари уговорила старика, рассказала о визите барона. Несчастный отец задумался.
- Купить мужа ей я могу. Деньги многое сделают. Только вот не стал бы он жене глаза колоть, боюсь новую беду доченьке моей накликать, теперь уж и внуку. Я узнал недавно, барон после Вериной свадьбы в столицу приехал, стал кутить, попал в дурную компанию и проигрался. И без того дела еле-еле в порядок приводит начал, а теперь едва ли не придётся заложить имение. Человек он не злой, Веру любил. Поговорю с ним.

Корф приехал. Графиня, оставив мужчин одних, как обычно, подслушала.
Фёдор Алексеевич рассказал о ребёнке и что Вере придётся выйти замуж. Отменить указ он не в силах.
Барон ответил, что он относится с большим уважением к Вере Фёдоровне, сожалеет о её несчастье и по-прежнему питает к ней глубокую симпатию. Затем перешёл к главному:
- Я имел неосторожность сильно осложнить свои неблагоприятные денежные обстоятельства. Если бы не опасения, что Вы заподозрите меня в исключительно корыстных намерениях, вновь просил бы её руки.
- Ваши дела я знаю. Голову потеряли, как сбежала она, и проигрались. Поправить можно. Кроме Вас, доверить мне дочь и внука некому. На деньги охотники найдутся, но не хочу, чтобы попрекал её муж, дитя обижал.
- Даю слово, я никогда…
- Знаю, потому и разговариваю с Вами откровенно. Долги Ваши я уплачу. Но поместье запишем на Веру, наследовать ей будут дети, все одинаково, и тот, кого сейчас носит, и Ваши, если Бог пошлёт.
- Вы мне не доверяете.
- Я слишком стар.

Графиню не интересовали детали, и она поднялась к подруге, не знавшей, что судьба её решена.
---
Вера старалась бодриться, подробно расспросила доктора, что ей лучше делать в её положении, и почти не плакала. Подругу сумела встретить улыбкой.

Мари поняла, что может коснуться сокровенного:
- Вера, тебе с ним хорошо было?
- Да, Машенька, чудо, как хорошо. Только он один был для меня… - Вера смутилась, не зная, что можно сказать незамужней подруге, осторожно прибавила, - Да ты сама поймёшь скоро.
Марья знала много, желала знать больше, но боялась выдать себя. На глазах появились слёзы. Вера, по-своему истолковав её смятение, мягко добавила:
- Как жаль, что князю пришлось отложить свадьбу. Но три месяца пролетят, и вы будете очень счастливы. Ты ведь любишь его, Машенька, тебе хорошо будет, и сказать нельзя, как хорошо.

Подруге хотелось выть. Она сжала виски руками, а Верочка обняла её за плечи и утешала:
- Полноте, Мари, ну что ты. У тебя всё прекрасно будет, я уверена. Не бойся.
Ухватившись за последнее слово, юная графиня изобразила невинность как повод для дальнейших расспросов:
- А правду говорят, больно после свадьбы?
Вера покраснела.
- Да, больно. Но только один раз, и скоро проходит… Муж мой так ласков был… - она смолкла.
Мари было уже не остановиться:
- Расскажи, Вера. Тебе же легче станет, как вспомнишь. И ребёночку твоему. А то ты всё грустишь, вспомни, как тебе хорошо было. Не стыдись, ведь ты венчана. И меня не стесняйся – мне совсем скоро замуж.

Вера не могла отказать, но слова подбирала с трудом:
- Мы из церкви в его квартиру пришли. Он снял её в Санкт-Петербурге, как полк уехал. Маленькая такая, чисто всё. Немного поели, я написала письмо, и он слугу отослал. Потом…
Мари вся горела, едва удерживаясь от стонов. Вера, помедлив, продолжила:
- Мы в спальню пошли. Он целовал меня, а я совсем растерялась. Когда у тебя в саду мы целовались, я не так растеряна была… Знала, поцелуемся, обнимемся, да пойду к себе. Мечтать о завтра. А теперь… Мне оставаться с ним надо, а что дальше будет? Одно твёрдо помнила – он муж мой, вся ему довериться должна. И сама так хотела. Сергей понял, что я ничего не знаю и не умею, гладил меня тихонько, успокаивал, приговаривал: «Лапушка ты моя, чудная, хорошая, ангел мой, голубка…».

Вера забылась воспоминаниями и уже не нуждалась в подстёгивании.
- Он распустил мне волосы, потом завязки на платье, любовался, говорил, какая я красивая. Я и не поняла, как осталась в одной сорочке. Серёжа взял меня на руки, положил в кровать, да свечу затушил. Я слышала только, как он разделся. Рядом лёг, обнял, опять целовать стал, и…
Молодая женщина опомнилась и быстро закончила:
- Я стала его женой.
Мари было недостаточно:
- Но ты ведь уже была его женой!
- Не совсем. То, что в церкви, ещё не всё. Это… нельзя рассказывать.
Потом с жаром добавила:
- Но ты не бойся, Машенька, не бойся! Когда любишь, да Бог благословил, бояться нечего.

Будущая княгиня Долгорукая больше ничего не спрашивала. Через две недели Вера обвенчалась с бароном Корфом и уехала в его поместье.
---
Мари скучала. Аксютку отослала с глаз долой. От местного общества не укрылось дурное настроение прелестной графини, но его объясняли отложенной свадьбой. Разговоры о бароне и баронессе скоро утратили интерес. Ни от кого не были секретом ни запутанные дела молодого мужа, ни размер приданого новобрачной. Женитьба ради денег на вдове с ребёнком – Веру признавали вдовой – не удивляла.

Графиня не ожидала вскоре вновь увидеть у себя Фёдора Алексеевича. Едва поздоровавшись, старик попросил её выйти в сад для важного разговора подальше от чужих ушей. Несколько удивлённая, девушка согласилась.
Гость пошёл впереди, дойдя до уголка, показавшегося ему достаточно укромным, остановился и обернулся. Мари споткнулась о презрение, сверкавшее в давно поблекших глазах.
- Пора и поговорить, - старик тяжело дышал, - Как Верочка сердцем почуяла, нечисто со смертью мужа её, не всё так, как кажется, мне покоя не давало – почему пристав пистолет наготове держал? Ведь их пятеро было, скрутили бы и не такого буяна. Есть у меня человек надёжный, познакомился он с теми приставами, стал водить их в кабак, один и проболтался. Приказ они накануне получили, поздно вечером. И барин какой-то подошёл к главному, заговорил, когда пойдут на арест. Узнал, что завтра, пригласил старшего в трактир. Держался просто, и одет так-себе, но они-то разбирать привыкли, говорят – важный барин, военный. Человек мой как банный лист пристал к старшему, подливал да подливал, тот и не стеснялся. Ведь преступника убил, бояться нечего. Барин тот поначалу расспрашивал, что за преступники, о службе говорил. Пристав сетовал, что тяжёлая служба, а начальство не ценит. Барин согласился, говорит, завтра преступник опасный будет, казак, непременно драку затеет, да оружие у него наверное есть. Потом добавил, что спасу нет от наглецов, лезут в благородные со свиными рылами, знатных девиц соблазняют. Вот убежала глупенькая, влюблена до смерти, ещё в Сибирь за ним ехать надумает. А ведь богатая, благородная, знатному человеку невеста, а не мужлану неотёсанному. Кабы от него навеки избавилась, и сама через время одумается, семья и вовсе радёшенька. Пристав понял, куда ветер дует, намекнул, что они и сами не лыком шиты, коли окажет сопротивление, несдобровать негодяю. Барин подучил, что если женщину оскорбить, муж её наверняка взбесится. И попросил не побрезговать. Дал десять червонцев. Невелики деньги, да для них – не маленькие. И услуга невелика.

Старик поморщился, как от боли, и продолжал:
- Я грешным делом, сперва на барона подумал. Выспросил человек мой, каков из себя тот барин. Не похож. Высокий, волосы тёмные. Шрам на руке приметил пристав. Я думал, не узнаю, кто на Коршунова зло затаил – больно много гулял он. Всех любовниц не сосчитать, может, муж какой-нибудь случая не упустил поквитаться.

На глазах мелькнули слёзы:
- Коршунов за блуд свой поплатился, а Верочка моя за что?

Потом старик взял себя в руки:
- Как обухом меня ударило – у князя Петра Михайловича шрам на руке небольшой. И внешность подходит. Устроил, чтобы пристав его увидел, узнал. Сомнения нет. Дали ему денег за беспокойство, показали тайком князя не одного, с друзьями. Показал на него. Что князю до Коршунова? А зачем ты врала, будто есаул невесту силой увёз? Кабы так, Верочка по доброте своей пожалела бы его, но не убивалась бы. Не убивалась.

Переведя дыхание, Фёдор Алексеевич говорил дальше, не сводя глаз с графини:
- Стал о тебе узнавать. Думаешь, слуги не болтают, что тебе простыни чаще менять приходится? Думаешь, сеновал вы с ним одни облюбовали? Девкам гулящим, что крестьянским, что дворянкам, он равно мил. Думаешь, знахарка ряженую барышню не различит? Сама ко мне пришла ведьма. Догадалась, я столько денег дам, ей на всю жизнь хватит.

Мари слушала, не смея вздохнуть.
Старик закончил:
- Князю Петру не скажу ничего, не бойся. Ты ему – худшее наказание.
Как во сне, графиня твердила:
- Я не пойду за него, не пойду…
- Пойдёшь, - голос не терпел возражений, - Пойдёшь. Какое тебе Господь наказание уготовил, не знаю. Обманула ты меня. Мужчин я понять могу, а что от злобной женщины ждать – угадать не по силам. Боюсь дочери ещё хуже сделать. Она тебя как сестру любит, узнает правду о тебе и муже покойном – думать боюсь, что с ней и с ребёнком станется. У матери сердце слабое было, как бы и Веру после страданий её не прихватило. Но знай, случится с ними что, выдам тебя, когда терять нечего будет. Прощай.
Фёдор Алексеевич уехал, не заходя больше в дом.
---

Незадолго до свадьбы Мари обговорила с Агафьей всё необходимое для обмана будущего мужа. Как не противна была ей кормилица, несколько месяцев назад подробным убеждением в невозможности сохранить тайну задавившая безумную мысль оставить ребёнка, графиня слишком нуждалась в её помощи. Много ли знал князь, раз решился подговорить приставов на убийство, но лишь отложил венчание, невеста сказать не могла.
Порой графиню охватывали приступы тоски, от которых она спасалась предсвадебной суетой. Агафья почти не разлучалась с ней, боясь, что та не выдержит своей роли.

Всё прошло успешно. Наутро муж выглядел смущённым, как будто сознаваясь в своей вине и напрасных сомнениях. Новобрачная глядела сквозь ресницы на его растерянное лицо, горько торжествуя и строя планы неторопливой мести.
Проведя неделю в княжеском поместье, Долгорукие уехали в Санкт-Петербург, и вернулись лишь летом.
Её сиятельство поспешила навестить баронессу Корф, недавно давшую жизнь сыну.
Роды были тяжёлыми, но маленький Владимир появился на свет здоровым, а мать потихоньку поправлялась. Вера радостно встретила княгиню и провела её в детскую. В глазах женщины светилось тихое счастье.

Мари склонилась над колыбелькой, где сладко спал темноволосый человечек. На миг губы вспомнили жаркие поцелуи его отца, а между ног княгиня живо почувствовала первое прикосновение стального крюка, убивающего её собственного ребёнка. В глазах потемнело, и женщина едва услышала испуганный оклик баронессы:
- Мари, что с тобой? – тут голос потеплел, - Я кажется, догадываюсь.
Вера не ошиблась.

Не желая думать о будущем наследнике князя Петра, княгиня перевела разговор на семейные дела Корфов. Спросила, как барон относится к пасынку. Вера ответила, что муж ведёт себя безупречно. Голос звучал несколько скованно, и Мари вопросительно посмотрела на подругу. Та призналась:
- Я ещё не привыкла, что мой муж – Иван Иванович. Боюсь, какое-то время будет нелегко, но он не виноват.
Посмотрев на сына, улыбнулась.
- Я справлюсь. У Володеньки будут братья и сёстры.

Бедная женщина не знала, что через год выкидыш поставит крест на этой надежде. Гостья посидела ещё, и вернулась домой.

---
Княгиня, не теряя времени, взялась за поместье. Она не преминула воспользоваться чувством вины проведённого супруга. День за днём старалась устроить, чтобы в поместье, равно как и в городском доме, всё подчинялось её лишь приказу. Через год после свадьбы, уже став матерью княжеского наследника, с удовлетворением поняла – муж в собственных владениях дыхнуть не смеет. Но пока у него оставалась служба, и большую часть времени они проводили в столице, власть жены была не полна.

Мари не уставала придумывать способы вынудить князя уйти в отставку. К несчастью, карьера его складывалась успешно, он и думать не желал покинуть службу. Помочь княгине мог только скандал.
Она не уставала внимательно приглядываться к отношениям её мужа в свете – с дамами, с сослуживцами, с вышестоящими. Тайно проглядывала переписку и была очень щедра к его личной прислуге, особенно к секретарю.
Постепенно её план стал приобретать определённые очертания. Супруга генерала, адъютантом которого состоял князь, немолодая и некрасивая, но весьма падкая на комплименты Евпраксия Романовна, держала мужа в ежовых рукавицах, а потому вдоволь получала знаков столь необходимого ей внимания со стороны младших офицеров.

Князь ожидал повышения в чине, зависевшего от его непосредственного начальника, а потому был особенно учтив с генеральшей. К удовольствию мужа, Марья Алексеевна постаралась втереться к ней в доверие. Прикинувшись простушкой, княгиня выражала восхищение всеобщему почитанию, которое окружает достойную даму, а как-то обмолвилась: муж её уверяет – среди пользующихся уважением особ мало кто заслуживает его столь безоговорочно, как Евпраксия Романовна.
Не отличавшаяся умом дама была польщена. В свои немалые годы она не жалела сил на всяческие ухищрения, дабы скрыть следы лет на далеко не блестящей наружности, обманывая прежде всего себя и не замечая насмешек за спиной. Выдуманный княгиней комплимент женщина отнесла не только на счёт душевных качеств, и оценила его куда выше, чем прочие, сказанные в глаза.

Генеральша стала отличать недурного молодого человека, зачислив его в свои поклонники. Мари не замедлила обратить на это внимание мужа, расхохотавшегося над старой вороной. Князь не спешил развеивать заблуждение почтенной дамы, в кругу близких знакомых не стесняясь на её счёт.
Однажды к нему заехали несколько приятелей по случаю прибытия прямо из французских погребов заказанной ожидающим повышения офицером партии превосходного шампанского. Петра Михайловича уговорили распечатать в избранном кругу пару дюжин заблаговременно. Княгиня заявила мужу, что не будет стеснять их. Благодарный супруг и не подозревал, что в этот вечер его Мари ожидает гостью.

Евпраксия Романовна милостиво нанесла визит своей юной наперснице – посмотреть новую отделку внутренних комнат. Княгиня почтительно слушала советы, где лучше всего заказывать обивку для кресел, и какое столовое бельё сейчас самое шикарное. Ублаготворённая дама с торжественным видом устроилась наконец в будуаре в ожидании чая. Хозяйка сказала, что гостью ожидает сюрприз, и она должна лично кое-чем распорядиться, а пока просит не скучать. Сказала, что сегодня она особенно благодарна за визит, поскольку у мужа в гостях офицеры, желающие испробовать незнакомый сорт шампанского, и она предпочитает не разделять мужскую компанию. Бог весть в каком они сейчас виде совсем рядом, в соседней комнате, княгиня с утра нарочно велела повесить дополнительные портьеры, чтобы дамам не мешал шум, и поплотнее прикрыть дверь, ключ от которой, как назло, затерялся.

Вернувшись через десять минут, хозяйка застала генеральшу в далеко не лучшем настроении. Плотно поджатые губы, колючий взгляд и явное пренебрежение внесёнными следом великолепнейшими пирожными сказали лучше всяких слов – больше княгине не нужно палец о палец ударить – карьера её мужа закончена.
---
Через несколько дней князь посетил своего начальника в его доме с докладом. Генерал задержался, и любезная хозяйка с самым невинным видом попросила князя уделить пару минут её альбому. Пётр Михайлович написал первый пришедший ему в голову восхищённый вздор. Дождавшись, пока адъютант уберётся, дама аккуратно вырезала листок, превратив его в небольшую записку весьма вольного содержания, которую с возмущением показала мужу, уверяя его, что князь тихонько вручил ей эту гадость прямо в руки. Дама добавила, что хотя она привыкла к любезности молодых людей, на этот раз кавалер преступил границы приличия.
Муж, как всегда, согласился. Сам он, быть может, и не стал бы раздувать скандал, но почтеннейшая супруга усердно показывала подстроенное письмо своим знакомым, всем видом изображая снисходительность.

Давно знакомый с генеральшей свет позабавился усердием, с которым князь Долгорукий заботится о своей карьере. Слабости Евпраксии Романовны были общеизвестны, но никто ещё не пользовался ими так неуклюже. Генерал вынужден был накричать на подчинённого и запретить ему появляться в доме.
Незадачливый Пётр Михайлович стал всеобщим посмешищем, а супруга его заявила, что ей чрезвычайно надоело злорадное сочувствие.

Князю пришлось подать в отставку и убраться с женой в поместье. Княгиня торжествовала. Теперь муж оказался в полной её власти.

---

Марья Алексеевна, не упрекая прямо, дала мужу почувствовать своё презрение за глупейшее завершение карьеры. Раздавленный, униженный, князь ждал сочувствия хотя бы от жены, но – увы, она как будто дразнила его. Каждый раз, разглядев в зелёных глазах нотки жалости, с тоской понимал – они уничтожают его. Порой казалось, что даже прислуга смеётся над хозяином.
Первое время Пётр Михайлович пытался вырваться из-под каблука неизмеримо превосходящей его натуры, иногда княгиня давала ему вздохнуть, чтобы от отчаяния он не выкинул что-нибудь непредсказуемое. Женщина помнила, что однажды её ничтожному муженьку удалось организовать убийство человека, которому он никогда не смог бы противостоять открыто.

Для завершения мести оставалось одно – украсить лоб мужа ветвистыми рогами. Но тут Мари не смогла себя преодолеть. С отвращением перенося близость законного супруга, соблюдая все посты и пользуясь малейшим недомоганием, чтобы отказать ему, княгиня чувствовала тошноту от мысли, что её коснётся ещё и любовник. Приглядываясь к многообещающим кавалерам, старалась порой допустить их к себе, откровенно кокетничала, но, дав надежду, решительно вплоть до грубости отталкивала их. Омерзение оказывалось невыносимо. Её тело до конца дней осталось принадлежать давно истлевшему мужчине, сравнивать с которым его бывшая любовница не смела никого.
В свете за Долгорукой закрепилась репутация холодной красавицы, нуждающейся лишь во внешних знаках обожания.

Муж, не удовлетворённый супружеской жизнью, стал искать развлечений. Поначалу со светскими дамами, но княгиня скоро выясняла имена любовниц и с помощью кумушек делала их жизнь невыносимой. С ней, а в результате с её супругом, боялись связываться. Князю пришлось опуститься до дворовых. Тайно радуясь, что каждая интрижка даёт ей повод лишний раз закрыть перед ним дверь, Марья Алексеевна не скупилась на соглядатаев и, когда мужа заставали с очередной девкой, приказывала нещадно сечь даже брюхатых.
С годами затюканный Пётр Михайлович смирился. Стал пить. В доме с ним никто не считался. Владычествовала княгиня.
---

Жизнь баронессы Корф текла мирно. Вера обожала сына, но чувствовала себя виноватой, что не подарила ребёнка второму мужу, ни разу не упрекнувшему её, но, увы, пристрастившемуся к бренди.
Новая надежда вспыхнула в женщине с появлением маленькой белокурой Анны. На прогулке она поделилась догадками с заглянувшей подругой:
- Мари, Иван намекнул, что знал мать Анны. Может быть, неспроста принёс девочку в дом?
- А, думаешь, барон брал пример с непутёвого дружка-князя? Так я научу тебя, как разузнать точно и избавиться от байстрючки.
- Что ты, Мари, как можно. У Ивана нет других детей. К Владимиру относится хорошо, но, ты понимаешь… Мне так жаль, он добр к нам, я никогда не смогу отплатить ему за заботу.

Княгиня пожала плечами. Бедная Вера ничего не понимала в деньгах, иначе не стала бы беспокоиться. Без её приданого муж давно разорился бы.
Баронесса продолжала:
- Уже скоро год, как Аня живёт с нами, а я всё не могу решиться поговорить с мужем прямо. Если я не ошиблась, он должен признать её.
Марья Алексеевна удивилась:
- И ты согласишься держать в доме такую?
- Конечно, Маша. Анечка просто чудо, хорошенькая, смышлёная, музыку любит. Володя души в ней не чает. Правда… Что взять с мальчишки, - Вера улыбнулась.

Княгиня развеселилась:
- Может быть, Иван Иванович надеется, что они вырастут и поженятся, тогда имение достанется его потомству.
Но баронесса не нашла ничего смешного, напротив, задумалась и ответила вполне серьёзно:
- Нельзя угадать, как сложится. Может быть, не полюбят друг друга. Не неволить же? И тогда Аня останется ни с чем. Лучше признать, а Володя будет любить её как сестру.

Подумав ещё, сказала решительно:
- Не стоит откладывать. Последнее время у меня побаливает сердце, ночью иногда становится страшно. Доктор велит беречься.
За разговором женщины подошли к дому и застали изрядную суету. Из бестолковых объяснений прислуги стало понятно, что Владимир упал с дерева и напоролся на сук. Перепуганная баронесса побежала в его комнату, а гостья осталась внизу.
Через четверть часа успокоенная хозяйка спустилась.
- Ничего страшного. Доктор сказал, заживёт за неделю. Правда, небольшой шрам останется.
С грустью тихо добавила:
- Как у отца…

Марья Алексеевна машинально спросила:
- На бедре?
Вера удивилась:
- Нет, на руке. Почему ты решила, что на бедре? Кто-то из прислуги сказал? Всё напутали.
Княгиня поразилась, как легко себя выдать случайно. Почему из всех шрамов, каждый из которых на теле Сергея она знала, на память пришёл именно этот? Её губы столько раз ласкали его...
Что помнит стыдливая Вера, бывшая красавцу женой, а не любовницей? Почему не сводит с подруги недоумённых глаз?

Баронесса ничего не сказала больше. А через неделю её не стало. Сердце не выдержало.

---
Владимир рос, с каждым годом всё больше напоминая отца. Не только обликом, но и голосом, вспыльчивым нравом, непокорством, с ранней юности привлекая внимание женщин. Невольно сравнивая гордого красавца с собственным хлипким и телом и характером отпрыском, княгиня досадовала, и однажды поняла, что ненавидит молодого барона. Осколки былой страсти не могут простить, что он – не её сын.
Капля за каплей, Долгорукая не упускала случая отравить и без того сложные отношения молодого человека с отчимом, которого сын Сергея считал родным отцом. Однажды пошла на довольно дерзкую выходку. Заехала навестить приболевшего Ивана Ивановича, тот как раз читал письмо от столичного приятеля с красочным описанием очередной любовной истории юного офицера.
Лицемерно покачав головой, княгиня промолвила:
- Ох, шалопай! Весь в… - сделала вид, что смутилась, пристально глядя на старого барона, и удовлетворённо заметила потянувшиеся к графину с бренди трясущиеся руки.

Догадавшись, что Владимира раздражает привязанность отца к воспитаннице, хвалила при юноше красоту, скромность и прекрасные манеры Анны.
И так год за годом… Много ли она добилась? Трудно сказать, но каждая мелкая гадость соседям приносила хоть минутное удовольствие.

---
Прошлое немного отпустило, и Долгорукой вдруг отчаянно захотелось увидеть молодую чету. Ещё не зная, как объяснит свой визит, утром велела заложить карету. В дороге решила - самое время поинтересоваться у Корфа, что он знает о родном отце.
Удивлению молодого барона и его жены не было предела. Марья Алексеевна всегда недолюбливала Владимира, похвалы Анне он относил на счёт вежливости к отцу. Пытался догадаться о цели визита. Хозяйка предложила гостье чаю.
Княгиня не торопилась с объяснениями, разговаривая о погоде, местных новостях, мысленно подбирая слова побольнее, но так и не найдя случая ввернуть разговор о прошлом. Решила уязвить их перед самым отъездом.
Далёкая от подозрений Анна подумала, что Марья Алексеевна просто навестила их по-соседски, несмотря на все сплетни, и старалась быть как можно любезнее к почтенной даме. Не столь прекраснодушный, барон не отыскал иного объяснения, когда визит подошёл к концу.

На прощание Владимир почтительно и благодарно поцеловал руку княгини. Такой похожий на отца, взглянул на неё материнскими глазами. Анна же… Не лицом, не голосом, но выражением ласковой доверчивости вдруг напомнила Марьи Алексеевне умершую подругу. Полные яда слова застыли на языке.
Только сев в карету, Марья Алексеевна поняла, какую услугу невольно оказала молодым. Досадуя на себя, стала размышлять, каким образом половчее воскресить старую сплетню, замесив её намёками на сомнительные отношения новобрачных до свадьбы. Но вдруг – как наяву услышала голос Владимира, вернее его отца – «Поедешь со мной на Дон, Маша? Поедешь?». Единственный миг, когда неистовый любовник любил её, одно слово, и она могла удержать его, превратить в восторг неустанное презрение.

Что стало бы, согласись последовать за любимым? С её деньгами и на Дону можно неплохо устроиться. Осталась бы без титула да без светского общества. А взамен – похожий на Владимира сын глядел бы на неё сегодня зелёными, может карими, но не лазоревыми Вериными глазами…
Зачем, зачем, зачем юная Машенька погубила любимых людей? Бедная Вера не знала, что отнимает у подруги возлюбленного, а Сергей… С его смертью в Мари умерла женщина.
И теперь княгине остаётся отравлять жизнь их детям. Жалкая месть самой себе.
Марья Алексеевна поймала себя на мысли, что эти двое - одно для неё. Останься живы, родители молодого барона одобрили бы выбор сына.
Не будь дорога так коротка, княгиня бы разрыдалась. Но годы в свете превратили своенравную девицу в гордую барыню, над которой не властны простые печали. С подножки дама спустилась спокойно и величаво, как всегда.

У крыльца её встретило жалкое произведение князя Петра.
- Маменька, где Вы были? Уехали, никому не сказали. Я уж не знал, что подумать.
- Ездила к Корфам.
У князя Андрея едва не отнялся язык.
- Как?! Вы же запретили нам с ними видеться. Такой скандал, такая семья…
- Мало ли что. Любопытно стало, как держит себя новоиспечённая баронесса. Потом, я за Лизу беспокоилась, ведь она в Корфа влюблена хуже кошки. Теперь дело другое. Владимир женат, волей-неволей Лизе одуматься придётся. Может, и к лучшему ей будет увидеть их вместе. Совсем протрезвеет. Барон на жену не надышится.
Под очками князя промелькнуло нечто мечтательное:
- Анна - необыкновенная красавица, и воспитание самое лучшее. Никогда не догадаешься, что она из крестьян. Вольдемару можно позавидовать.
- Ты у меня глупости не говори, - поморщилась мать, про себя: «Размечтался. Куда тебе с сыном Сергея тягаться».
- Владимир знает о настоящем отце?
- Какая разница. История никогда не была секретом. Забылась, нынче только зевоту вызовет.
- Так Вы не против, если я буду их навещать, а Лиза возобновит дружбу с Анной?
Княгиня кивнула, с грустью подумав, что Владимир обошёлся бы без её позволения, и отправилась в кабинет мужа.
---
Пётр Михайлович никогда не забывал, как однажды чёрная ревность застила ему весь свет. Закончив раньше, чем предполагал, служебные дела, князь вернулся в поместье и, едва сменив платье да коня, помчался к невесте. По дороге неожиданно встретил есаула Коршунова. Тот, как всегда небрежно, кивнул ему. Долгорукий отправился дальше, прямиком через луг, и увидел Мари. Она шла, вернее плыла, летела, распустив волосы и ослабив корсет. Не сразу обернулась на стук копыт, а когда взглянула на жениха, зелёные глаза горели, полные неги. Князь задохнулся – никогда невеста не казалась ему такой красивой. Сначала обрадовался, но вдруг понял, что она не видит его, хотя смотрит в упор и даже здоровается.

Нашёл в себе силы пошутить о дальней прогулке в такую жару. Девушка немедля заметила, что иначе он не застал бы её в дезабилье. Князь спешился, и они пошли рядом. Хотел на правах жениха поцеловать Мари, но та вздумала разыграть строгость. Под предлогом шуточной обиды молчал, чем юная графиня ничуть не была огорчена. Долгорукий стал размышлять, откуда девушка могла возвращаться, и ему на память пришёл сеновал неподалёку. Почему вдруг вспомнился? Что ж удивляться, когда на платье невесты легко заметить сухие травинки. И жарко ей не только от солнца… Князь был достаточно наблюдателен, чтобы понять – огонь горит в ней. Похолодел, припомнив недавнюю встречу. Вполне возможно, путь красавца - казака пролегал через тот же проклятый сеновал. Неужели молодой нахал заставил благовоспитанную строгую девицу отбросить гордость и светскую холодность?
Князь потемнел от подозрения, и в этот миг его невеста, повинуясь чутью или капризу, повернула голову и с лёгкой улыбкой чуть искоса посмотрела на жениха русалочьими глазами. Тот задохнулся. Он не в силах отказаться от этой женщины. Знай наверняка, что буйным цветением она обязана дикарю-любовнику, не откажется от неё. После свадьбы смирит, заставит забыть и думать о другом, запрёт, прикажет слугам глаз не спускать с неё, но не откажется.

---
Долгорукий не был уверен в измене невесты и боялся искать доказательств. Сомнения изводили его. Как кошмар, преследовала ленивая усмешка на точёном лице воображаемого или действительного соперника.
Узнав, что Фёдор Алексеевич намерен добиваться признания недействительным брака дочери, стал следить за событиями. Раздобыл адрес, где жили новобрачные, и в день, когда приказ должен был быть передан к исполнению, в гражданском платье подошёл к ближайшему полицейскому участку. Ему повезло. Вышедшие приставы громко обсуждали завтрашние планы.

Князь подошёл к ним, спросил, не знают ли, где поблизости можно хорошо выпить, да и хорошая компания ему сегодня нужна. Те с готовностью предложили показать отличное место и смекнули отправиться с ним. Изобразив некую грусть, Пётр Михайлович широким жестом угостил всех. Заприметив старшего, разговорился с ним. Тупой, злобный, обиженный на весь мир за свою незначительность старший пристав охотно делился с незнакомцем рассказами о своей неоцененной доблести, бахвалился, что преступникам не спускает. Князь охотно поддакивал и, в свою очередь, заявил, что к негодяям нынче слишком мягко относятся. А ведь есть преопасные.
Пристав заявил, что вот завтра будут брать одного, есаула казацкого, чтоб неповадно было девиц тайком увозить. Пётр Михайлович обрадовался, что пристав затронул интересующую тему, и выразил восхищение смелостью собеседника, особое внимание уделив драчливости казаков, всегда носящих оружие. Посетовал на их наглость, которую давно пора укоротить и, как бы из симпатии к заслугам на государевой службе, отсыпал десяток червонцев. Пустяк для него. Кто скажет о подкупе?

Не то, чтобы князь жалел денег расправиться с соперником, но ему было особенно приятно, что жизнь мужлана оказалась не дороже холопской. Успех затеи превзошёл все ожидания. Князь не был уверен, что пристав решиться палить, возможно, дело ограничится побоями, всё-таки пятеро на одного, но как раз трусость перед сильным и смелым противником заставила служаку заранее достать пистолет.
Пётр Михайлович торжествовал, как будто смерть любовника способна восстановить девственность его невесты. Теперь он уверил себя в неверности Мари, дававшей сознание правоты при убийстве.

Примирившись с мыслью, что графиня достанется ему не невинной, предсказуемого сюрприза не желал, а потому нашёл предлог отложить свадьбу на время, достаточное, чтобы прояснить – остался ли её роман без последствий.
Но потом… Мари убедила его в ошибке. В первую ночь она была так растеряна, а он, болван, кажется, хватил лишнего и, уверенный, что имеет дело с опытной женщиной, не особо церемонился и причинил ей немалую боль. Кровотечение чуть не довело новоиспечённую княгиню до обморока. Пётр Михайлович с перепугу едва не послал за доктором, но жена, полная смущения и несколько оправившаяся, отговорила его.
Князь не знал, что и думать. Радость была отравлена сознанием того, что первая брачная ночь останется не слишком приятным воспоминанием для жены, и погубил он человека, не виновного перед ним.
Впрочем, совесть не долго тревожила Долгорукого. Проклятый казак пользовался слишком большим успехом у женщин, и наверняка многие почтенные и знатные мужья рады его судьбе. Стоит ли беспокоиться о мужлане, пусть он и был героем войны.
Иногда лишь, встречаясь с баронессой Корф, не по себе становилось князю, когда замечал он грусть на дне прекрасных глаз подруги жены. Чем провинилась добрая милая женщина? Зачем связалась с тем, о ком и помыслить нельзя благородной девице?

Куда больше неприятностей доставила ему грубость с женой после венчания. Княгиня навеки получила отвращение к постельным радостям, каждый раз лишь снисходя до мужа и не пренебрегая ни одним предлогом выставить его из своей спальни. Пётр Михайлович мог не беспокоиться за свою честь, но законного удовольствия в семейной жизни не получал. Приходилось утешаться на стороне. Марья Алексеевна неустанно следила за ним, и после очередного разоблачения супругу её долго и думать страшно было об измене. Потом всё возвращалось на круги своя.

Прошли годы. Увы, нельзя было избегать общества сына соседа и близкого друга. Проклятый мальчишка, как и его отец, магнитом притягивал женщин. Не устояла и Лиза. Князь был страшно рад, узнав, что жена и слышать не хочет о браке между молодым бароном Корфом и влюблённой в него княжной Долгорукой. Он привык подчиняться княгине, давно оставив надежду стать хозяином в собственном доме. Опасался лишь, что казацкому сыну родители невесты не указ, да и Лиза своенравием пошла в маменьку.
К счастью, избранницей красивого нахала стала другая. Бывшая крепостная, как ни смешно. Прекрасный повод никогда больше не видеть напоминание о позоре, что, может быть, пришлось-таки стерпеть. Одна из самых гулящих дворовых девок, с которой Петру Михайловичу удалось пристроиться на сеновале подальше от соглядатаев супруги, со смехом рассказала ему, что скоро у неё свадьба, а жених уверен – получит невесту целой. На вопрос, не боится ли побоев поутру, не переставая смеяться, заявила, что провести дурака – дело не хитрое, скромницу разыграет в лучшем виде, а крови-то будет… Муж ещё прощения попросит. Князя пробрал озноб, но поздно. Жена превратила его в раба.

---
Мария Алексеевна тихо вошла в комнату.
- Маша, ты откуда? Мы ума приложить не могли.
- Навестила соседей.
- Кого? Не Корфов же.
- Почему бы не их?
- Что ты? После скандала?
Княгиня пожала плечами.
- И не такие скандалы случались, да позабылись. Глупая дуэль Владимиру только блеска дала, хоть и разжаловали. А что жена его из крепостных – мало ли барских детей среди дворни. Их порой признают и везде принимают. Вряд ли Иван Иванович какую попало девчонку растил, как родную.
- Думаешь…
- Ничего не думаю. Только то, что Лиза теперь о Корфе грезить бросит, а в деревне по осени страшная скука. Зачем чураться соседей? Романсы послушать – всё развлечение.
- Не знал, что ты меломанка.
- Дети выросли, хозяйство идёт, как часы. Иногда и музыкой стоит развеяться.
- Ты же Владимира терпеть не можешь.
- Лизе он в мужья не годится, вот и оберегала её. А так… Он сын Веры.
Последние слова прозвучали с искренним чувством, удивившем князя Петра, не ставшего спорить.
Годы брали своё. Прежние страсти ушли, оставив лёгкую рябь недоумения: «Неужели это было со мной?». Муж и жена недолго посидели в тишине кабинета и спустились к обеду.
---
В воскресенье, как всегда посетив церковь, княгиня поставила четыре свечи – за упокой рабов Божьих Сергея и Веры, и – за здравие – Владимира с Анной.

КОНЕЦ

ЧАСТЬ 3
Владимир вернулся с охоты. Вместе с князем Андреем попал под дождь недалеко от имения Долгоруких, зашёл к нему укрыться и остался ужинать.
Барону явно нездоровилось, но он поспешил успокоить жену, сказав, что всего лишь замёрз. Велел поскорее затопить баню, напарился, поцеловал на ночь сына и легли спать.
Варвара не спешила отдохнуть. Показалось ей, баня не пошла хозяину на пользу, не слишком ему хорошо. И Аннушка, когда сидели за чаем перед сном, с трудом скрывала тревогу.
Долгорукие. Сколько лет прошло, а у Варвары всякий раз сердце замирает, как видит княгиню. Ждёт беды от неё, похуже, чем от чёрной вороны. Погубила она отца молодого барина, едва ли не приблизила смерть его матери, да и самому жизнь травила, исподтишка ссоря с отчимом. Слава Богу, господа второй год живут счастливо, на Лёшеньку не нарадуются, всё одно. Как боялась Варвара - не с добром Марья Алексеевна явилась вскоре после свадьбы, накличет несчастье. Бог миловал. А сегодня… Почему Владимир Иванович от Долгоруких нездоров вернулся? Если только промок, так рано хворать, назавтра бы прихватило.

Кухарка вздохнула, решив подождать немного. Подперев рукой щёку, задумалась, вспоминая.
---
Дочку повара рано выдали замуж, рано и овдовела. Могла бы другой раз пойти, да отдали её в услужение барышне Вере Фёдоровне. Старый хозяин сильно осерчал на прежнюю горничную, что спуталась с кучером, высек бы, не вступись дочь. Никогда не мог противиться ей, махнул рукой, велел обвенчать негодников да выслать в дальнее имение. Решил не приставлять к барышне новую вертихвостку. Хотя вдовы господам редко прислуживают, но хватит с него любовных историй. Объявил, что Варвару отдаст Вере в приданое, нового мужа она в новом доме искать будет, а пока пусть ведёт себя смирно.
Молодой женщине нравилось готовить, но против барской воли не пойдёшь. У барышни сердце золотое, чего лучше желать.

Как о французах прослышали, Фёдор Алексеевич увёз дочерей из имения, а погнали назад Наполеона – вернулась семья. Однажды ночью – шум, крики. Женщины перепугались – неужто отряд какой отбился, да забрёл к ним, мужчины за оружие, хоть и не больно боялись замёрзших бродяг, в которых превратились блестящие императорские гвардейцы.
Тревога оказалась напрасной. Свои, казаки. Неподалёку бой был, попросили раненых приютить в имении. Хозяин принял нежданный гостей радушно, представил дочерей. Старший их, есаул Коршунов, торопился устроить раненых, с барином едва несколько слов сказал, что надо им дальше ехать, кто цел остался.
- Да как же сами Вы, Сергей Семёнович? Вон кровь на рукаве.
- Пустое, только перевязать. На коне усижу.
Фёдор Алексеевич с уважением посмотрел на молодого человека, а старшая барышня вздохнула с восхищением. Да и то сказать, глаз нельзя было оторвать от казака, едва снял он шапку, и хлынули чёрные кудри. Красив, дух захватывало, а как заботится о товарищах, не думая о собственной ране! По всему видать – герой. Верочка проследила, чтобы раненых разместили удобно, в лучших комнатах, велела приготовить горячей воды, умыть всех, перевязать. За доктором послали, но и среди прислуги нашлись умелицы. Барышня помогала.
Как закончили с тяжёлыми, Вера Фёдоровна обратилась к есаулу:
- Вашу руку оставить нельзя.
- Никак нельзя, барышня, теперь займитесь и ей. Пальчики у Вас золотые.
Девушка раскраснелась и, под руководством опытной старухи, старательно промыла, смазала и перевязала рану.
- Благодарствую. Заживёт в лучшем виде, - смотрел на неё с интересом.
Еле скрывая смущение, Верочка улыбнулась и пригласила всех, кто может ходить, к столу.
---
Немного отдохнув, казаки продолжили славный путь, оставив неизгладимое воспоминание в сердцах женщин. Особенно один – в одном. Варвара, качая головой, слушала свою барышню:
- Ой, Варенька, я думала, такие люди только в романах бывают.
- Много Вы романов читаете, - степенно отвечала служанка.
- Ты видела таких?
- Каких?
Девушка смутилась:
- Как есаул…
- Нейдёт он у Вас из головы.
- Его не забыть, а едва ли вновь увидимся, - вздыхала Верочка.
- Всё в руке Божьей, - Варвара не сомневалась, за чьё здоровье усердно молится её барышня. Верно, и о новой встрече просит Богородицу.
---

Встретились вновь, когда вернулись казаки из самого Парижу. Героев войны привечали, даром что не господское воспитание, а всё одно офицеры. Фёдор Алексеевич балы давал, Верочка заневестилась, приданое – как в сказке, от женихов отбоя нет, пусть и не знатного она рода. Варвара думала, уже решил барин отдать её за барона Корфа, человека серьёзного, не вертопраха, но не в летах, после войны вышедшего в отставку, чтобы заняться имением. Да не хотел старик дочь неволить. Помнил, как ни заботился о жене, вышедшей за него по приказу родителей, не была покойная счастлива. Бог весть, о ком грустила, хотя с мужем жила честно, но не желал Фёдор Алексеевич такой судьбы своим кровиночкам. Обещал обеим – не приглянётся самый лучший жених – не отдам. И барону объявил – за моим благословением дело не станет, получите только её согласие. Иван Иванович удивился, спорить не стал и начал неспешное ухаживание.

Пока Иван Иванович сидел в гостиной хлебосольного дома, где намерен был найти супругу, его лакей, подражая барину в степенности, на кухне рассуждал:
- Где это видано - барышням самим решать, кто им жених? Спокон веку родительское дело. Видать, французы набаламутили.
Ох, Фёдор Алексеевич, не дай Вы дочери волюшки, не познала бы она горя. Да и счастья бы не познала.

Казацкие офицеры в дом вхожи были. Дела какие-то вёл с ними хозяин, приглашал запросто. Коршунова как не пригласить было, давнего-то знакомого? Только вскоре пожалел старик, едва заметил, как смотрит на есаула Вера. Хоть и офицер, всё равно мужик. И с этим смирился бы Фёдор Алексеевич, не знай он о распутстве молодого человека. Женщины любили его безумно, тот и брал, что позволяли. Позволяли многое. Слишком многое. Избаловали, любовниц красавец, чай, и считать бросил. Барон, как назло, всё чаще вынужден был ездить в поместье.

Забеспокоилась и Варвара за свою барышню. На кухне привечала коршуновского денщика пирожками. Припомнила батюшкины уроки, своими руками лепила. Довольный пожилой казак не скупился ни на похвалы, ни на рассказы. Коршунова знал он с детства.
Больше всего любил говорить о заграничных походах:
- Люди живут опрятно, поначалу боялись, потом привыкли к нам. Сергей Семёнович всё-то с ними толковать пытался. Любопытный с ранних лет. На привалах доктора нашего, немца, совсем измучил, слова вызнавал, чтобы, как через Германию пойдём, с местными разговаривать.
С усмешкой:
- С бабами да девками ему язык знать ни к чему, и так поймут, глазами.
Варвара ойкнула, насмешив своего гостя:
- Ты что краснеешь, как мак? Сама уж не девица.

Женщина отвечала степенно:
- Я с мужем в законе жила, теперь вдовею честно. Да неужто твой барин такой охальник?
- Баре у вас тут, а у нас крепостных нету. И беглых не выдавали.
- Да неужто?
- Что дивишься? Сама бежать не надумала?
Варвара растерялась:
- Куда мне бежать? Господа добрые, только лихо накличу.
- Не хочешь на волю?
- Так… - она не знала, что и ответить, - Зачем?
Казак посмотрел на неё пристально и больше не спрашивал. Вновь завёл речь о есауле:
- Как в Париже квартировали, он от силы раз в неделю дома ночевал. Смеялся, что с бабами язык учить легче.
- И ни одна не полюбилась ему накрепко?
Денщик призадумался:
- Не припомню. Кто его знает, когда остепенится, хозяйка занадобится. Один он у отца покойного, и мать померла. На хуторе пока дядя за хозяина, а как вернётся в родные края, надо дом в руки брать. Оставит службу, верно, и женится. Только вот когда? Бог весть.

Серьёзно добавил:
- Барышня твоя на него часом не загляделась?
Посмотрев на опустившую глаза горничную, ответил сам:
- Загляделась… Ты уж присмотри за ней. А то Сергей Семёнович цветочек сорвёт да бросит, не оглянётся.
- Совсем он бедных девушек не жалеет? – Варвара не на шутку встревожилась.
- Полноте, не голоси раньше времени. Может, и обойдётся. Есаул говорит, не такая она. Коли девка не захочет до себя допустить, бояться нечего, а захочет – ни ты не углядишь, ни папенька, чего её жалеть?
Добрая женщина пригорюнилась:
- Красавец он писанный, Вера Фёдоровна таких и не видывала.
Денщик наставительно возразил:
- Лицом пригож, верно, а только всякая себя блюсти должна. Не соблюла - её вина, коли не силой взяли. Так и в Писании сказано. Да ты никак плачешь? Вот глупая. До беды далеко, наперёд разревелась. Мы на днях из города уезжаем, в гости, забудет его твоя барышня. Сердце девичье помнит недолго.

Варвара не стала говорить, что уж три года помнит сердце Веры. А всё же вздохнула с облегчением.
Фёдор Алексеевич на радостях перекрестился, услышав новость. Печальную девушку через несколько недель надумал отправить к подруге, графине Воронцовой, собирающейся вскоре замуж, соседке барона Корфа.
Кабы знал, кого дочь встретит в Двугорском уезде…
---

За городом, на воле, без папенькиного присмотра, Вера расцвела перед глазами любимого. Не осталась любовь её без ответа, но осталась без греха. Полюбив всей душой, мечтая выйти замуж, девушка и в мыслях не допускала близость до венчания. Боялась прогневить Бога, не строя расчётов удержать скромностью неотразимого мужчину.
Есаул смирился, стал послушен и нежен. Сколько раз видела Варвара, как сидят они рядом в саду, как гуляют рука об руку, не наглядятся друг на друга, но чувствовала – до греха не дойдёт. Успокоилась. Слушала признания барышни:
- Варенька, Сергей так ласков стал, руки целует, о Доне рассказывает. Для него краше краёв нет, и я уже степь полюбила, так он чудесно рассказывает.
- Не степь Вы полюбили, барышня.
Девушка засмеялась, скоро став серьёзной:
- Боюсь поверить, Варя, неужели и он меня полюбил?
- Отчего ему Вас не полюбить?
Верочка вздохнула. Догадаться нетрудно – не одни её глаза оторваться не могут от избранника.

Тёмной тучей, черной бедой глядели зелёные глаза лучшей подруги. И помыслить не могла Варвара, что благородная барышня, графиня Мари, о женихе позабыв, без стыда тешится с заезжим красавцем. Рассказала служанка со злобой:
- Эх, Варька, есаул того и гляди твою барышню обгуляет, как и мою.
- Ты о чём, Аксютка? – женщина сразу не поняла, потом охнула, схватившись за щёки, - Неужто?
- Почитай, вся дворня знает. Осрамить бы её, бесстыжую, да хозяйка, коли что не по ней, засечь велит. Вот и молчат все.
- Точно ли?
Аксютка усмехнулась:
- Я давно в её спаленке табака запах заприметила. И простыни у девиц так не комкаются. А как-то с прогулки барышня пришла, вся горит, одежду сбросила, жарко дескать, велела рубашку застирать, я и смотрю – кровь по самому краю. Хоть и высоко задрала, а пятно осталось.
- Верно ли есаул? Может, до свадьбы с женихом оскоромилась?
Горничная расхохоталась:
- У князя до свадьбы рога, как у лося, выросли, пока на службе пропадает.

Добавила горько:
- Видела я казака. Однажды поутру ко мне постучал. Слова не вымолвил, только глянул, и я вся его стала. Потом только догадалась, дурёха, у графини он до света задержался, она его сама проводить побоялась.
- А ты и рада.
В ответ дерзкое:
- А что? Коли барышня гуляет, что с меня взять?
Варвара укоризненно покачала головой, разъярив собеседницу:
- Скажешь, я и прежде гуляла? Да кабы отказала управляющему, выпороли бы меня, на воровстве оговорили.
- А конюх?
- Что конюх, что? Дурак, да незлобивый. Коли понесу, и покажу на управляющего, сечь велит, пока не выкину. А конюха, может, женят.
- Барышня за тебя заступилась бы.
В ответ ей раздался остервенелый хохот:
- Ей только и дела, с дружком миловаться, - Аксютка заплакала, - мне на один часок радость была, а она уж глаза выколоть готова.
Девушка вздохнула.
- Мне и к добру, что твоей барышней Сергей Семёнович увлёкся, не до меня нынче графине.

Варвара заботилась о своём:
- Неужто он Веру Фёдоровну только обольстить хочет?
- Кто его знает. Богатая она, добрая. Может, и соберётся жениться, да батюшка не отдаст, ты сама говорила, барон её сватает.
- Фёдор Алексеевич обещал дочь не неволить.
- Ой, Варвара, ты дитё неразумное, даром что замужем побывала. Узнает, за кого она собралась, вмиг увезёт. На что ему казацкий есаул? – Аксютка призадумалась и добавила тоскливо, - Да и ей на что? Их ведь, иродов, венцом не удержишь. Сколько жён горемычных плачут, когда мужья себе потачку дают. И барышня наша, - девушка стала совсем серьёзна, - завистлива. Не оставит их в любви жить, ох, попомни меня, Варвара, не оставит.
---

Один раз в жизни попыталась Варвара вмешаться в господское дело. К благородному барину не посмела бы обратиться, но казак показался ей проще. Всё-таки язык прилипал к горлу, когда подошла она к нему в саду, где стоял есаул, поджидая Веру.
- Сергей Семёнович!
- Чего тебе? – видно, подумал, барышня передала со служанкой записку, как будто протянул в её сторону руку, но тут же опустил, уставился недоумённо.
Собравшись с духом, женщина выговорила:
- Сказывают, Вы девиц не жалеете. Неужто и Веру Фёдоровну обидите? Она, как дитя малое, доверчива, злых людей не разбирает.
Брови казака поползли вверх, не замечал он прежде служанку, не ждал от неё расспросов. Варвара стояла, ни жива, ни мертва, испугавшись его взгляда и помня острый язык. Как же она посмела? – не знала сама.
Красивое лицо есаула смягчилось, осветилось улыбкой:
- Да разве можно её обидеть?

Ещё миг смотрел на неё задумчиво, сказал на прощанье:
- Ступай с Богом, добрая душа. Не бойся. От меня Вере обиды не будет.
Вечером женщина пыталась молиться, но, пускай и глядела она на иконы, перед глазами стояло прекрасное лицо из волшебной сказки. Спать легла с чистой душой, верила всем сердцем – милее белого света казаку её барышня.
---
Фёдор Алексеевич Коршунову отказал, обвенчалась Вера со своим милым без папенькиного благословения. Простил бы отец, не услышь дурных слов. Варвара вместе с ним в город уехала, сжавшись в уголке кареты. Всю дорогу молчал старик, не смотрел на неё даже, не заезжая в дом, сразу направился в Никольскую церковь. Поговорил с попом, посмотрел книгу. Всё честно, замужем его дочь. Ничего не поделать, кроме как с зятем мириться. У Варвары отлегло от сердца, пока не увидела она из окна карету графини. Сразу почуяла беду. Позабыв матушкины наказы, подслушивала под дверью. Что выдумала чёрная душа! Оговорила Сергея Семёновича брошенная любовница.
Как уехала Марья Алексеевна, Варвара робко подошла к старому барину, хотела сказать: «Не верьте ей! Она из ревности клевещет», но рта раскрыть не дала пощёчина:
- Ты ответишь ещё у меня! Кто помог негодяю Верочку мою из дому выманить?
- Не увозил он её против воли! Не верьте… - снова пощёчина,
- Из дому шагу ступать не смей, - не слушал старик, и приказал лакеям не пускать её.

Две недели промаялась Варвара, истово молясь за молодых господ. Не услышала Богородица её молитвы. Есаула убили, а Веру Фёдоровну вернули домой чуть живую. Опять графиня приехала, увезла подругу к себе. Служанка глядела на неё украдкой: «Как тебя земля носит!», поняла вдруг – и той свет постыл. Вместе женщины об одном плакали, одна явно, другая тайно. Господь ей судья.
Фёдор Алексеевич забыл наказать дочерину служанку, не до неё. От горя сгорбился, едва не слёг, пока не узнал о будущем внуке. Крепок был духом, хоть и ослаб телом, заставил себя вновь хлопотать о дочери. Без толку. У Коршунова родня далеко, да и та не близкая, полк его из Санкт-Петербурга ушёл, атаман болен, никто не помешал старику развести дочь, никто и помочь не мог обернуть дело вспять. Пришлось ей идти за барона.

Перед тем, как отправить Варвару в дом второго зятя, вызвал к себе. Женщина испугалась – вот она, расплата. Перекрестилась и переступила порог комнаты. Чего бояться бедной вдове? Барыне хуже не сделает.
Но старик заговорил мягко, велел ей сесть:
- Зря я, Варенька, тебя слушать не стал. Боюсь, не закончились беды у доченьки моей. Расскажи, что тогда собиралась.
Варвара не смела. Как она, крепостная, может барину говорить о графине?
Фёдор Алексеевич подбодрил её:
- Мари Воронцова, как замуж выйдет, соседкой Верочке станет. Не ждать ли новой беды от неё? Зачем она на Коршунова наговорила, будто силой он увёз Верочку? Я пытался утешить девочку мою, намекнул, у неё глаза заблистали: «Как Вы подумать могли, папенька!», заплакала, сердешная, а до того и смотреть на меня не хотела.

Женщина собралась с силами и ответила, как на духу:
- Полюбовницей графиня была Сергею Семёновичу. Без стыда тешилась, слуги все знали, да боялись слово молвить. Не про нашего ума господские забавы.
Старик застонал:
- Ревность… Сама, змея, замуж за князя, а дружка отпустить не хотела. Ступай, Варвара, спасибо тебе. Завтра поедешь к барыне. А с графиней я поговорю по душам.
---

О чём, как говорил старый барин с графиней, Варвара не ведала, но несколько лет, до самой смерти Фёдора Алексеевича, не было видно беды от злодейки, хотя и продолжала она дружить с ничего не подозревавшей баронессой.
Вера Фёдоровна стала хворать, и на Страшном суде поклялась бы Варвара – приблизила Марья Алексеевна её смерть. Вольно, невольно ли проговорилась княгиня, но не могла забыть подруга брошенных мимоходом слов. Допытывалась:
- Варя, кто сказал Мари, что Володя поранил бедро? – спрашивала, и боялась ответа.
- Так не знаю я, барыня, в доме переполох был, - не смела сказать, хоть была уверена: «Не говорил никто».
Совсем тихо шепнула хозяйка:
- Как она могла угадать, что у Серёжи на бедре шрам? Светским знакомым такого не говорят…
Варвара молчала, боясь даже вздохом выдать страшную тайну, отравить доброй женщине последние дни.

Не послал Господь Варваре своих деток. В доме барона замуж она не вышла, подружилась с кухаркой, а когда та померла, осталась на её месте.
Нянчила сиротку Полину, возилась с озорным барчуком, без устали таскавшим горячие пирожки. Потом в доме появилась малютка Аня. Крошку полюбили и хозяева, и дворня, кроме Поли, завидовавшей – отчего такая же холопка живёт в большой комнате, одевается нарядно и ест с господами за одним столом? Варя знала, почему малышке от барыни милость, ждала, вот-вот признает барон дочь. Не дождалась. Чужую девчушку принёс Иван Иванович из деревни, пожалел сироту, тронули его серые глазки и нежный голосок.

Чувствовала баронесса – скоро ей встреча с покойным. Всё о детях тревожилась – как без неё будет муж относиться к пасынку, и что станет с Аней?
Незадолго до смерти решилась поговорить с бароном откровенно. Расстроенная, призналась Варваре:
- Я так надеялась, что у Ивана есть ребёнок. Что теперь делать с бедняжкой?
- На то барская воля.
- Её как барышню целый год холили, учили, нельзя обратно в дворовые. Не поймёт, загрустит. Грешно обидеть дитя.
Кухарка удивилась:
- Какая же обида? Господа кому хотят милость оказывают.
Баронесса покачала головой:
- Ну что ты. Нельзя приласкать, потом бросить. И она так любит петь и играть, затоскует без музыки. Надо бы вольную ей дать, но имение хитро на мне записано, ни я, ни Иван ничего сделать не можем, пока Володя совершеннолетним не станет. Максим Артемьевич объяснял, я едва поняла. Попросила придумать что-нибудь, говорит, вряд ли. Папенька очень заботился, чтобы детей моих не обделить.

Варвара поспешила успокоить добрую хозяйку:
- Барчук в Анечке души не чает.
Вера Фёдоровна расцвела:
- Конечно, Варенька. Он у меня добрый, хотя и сорванец. Защитит девочку всегда.

Барыня ходила осторожно, часто садилась, чтобы не тревожить сердце. За день или за два до смерти подозвала к себе мальчика, погладила по голове и спросила:
- Ты ведь не будешь обижать Аню?
Володя удивился:
- Да разве можно её обидеть?
У женщин едва не выступили слёзы – так похож на отца!
Баронесса, успокоенная, поцеловала сына, и в мыслях не допуская, что, став взрослым, не сдержит он слова.
---
Обидел Анечку молодой барин. Страшно обидел, как только может мужчина обидеть невинную девушку. Сам себя проклинал поутру, да сделанного не воротишь. Надо всеми его барская воля, но ни одну холопку не брал силой, только ту, что с детства ему дороже жизни. Не сдержал горячего нрава, любуясь на её красоту. Выросла Анна прекрасной, как сказочная царевна, пела, как, должно быть, райские птицы поют. Едва начала расцветать, тревожилась Варя – что с ней будет? Для неё – райская птица, а мужчинам – лакомый кусочек, женщинам ревнивым – соперница. Вон управляющий ус пощипывает, а Полина зеленеет, со свету сжить готова красавицу. Одна надежда на молодого барина, и вот…

Сердце упало у доброй кухарки, как увидела она Аню с потухшими глазами. Как же так? За что? Не помочь бедной. Остановить не догадалась, не пускать на прогулку, а потом маялась Варвара – не наложила ли в горе на себя руки её любимица? Не она первая, не она последняя. Кинулась к барину бедная женщина – к кому ещё?
Обошлось. Нашли Анечку в лесу. Убежала куда глаза глядят, а Бога боялась, убить себя и не думала. Сама опомнилась - на белом свете люди злее барона найдутся, встретила в сторожке мальчонку, прятавшегося от убийц. Послала его с весточкой, надеялась, догадаются в поместье, что за сестра идёт с ним. Мальчик чудной, по глазам видно – вольный, и думать не хотел, чтобы беглая возвращалась к злому барину. По малолетству, где ему знать, что за обида его подруге, а чуял – плохо ей. Не хотел пускать назад, упрямый, гордый. Вздумал сам её беречь. И никого не боялся, Аня поверила почти, что будет он ей опорой. Хотела верить, что есть ей защита на белом свете. На барина надежду забыла, хотя дал он ей вольную.

Чудесные глаза снова светились, когда говорила девушка о Митеньке:
- Он такой храбрый! Не испугался барина, бросился на него с палкой.
- И что бы он сделал своей палкой? - качала головой кухарка.
Анна вздохнула:
- Не смейся, Варенька, я сама понимаю – ничего, а всё равно не боюсь, когда рядом он.
Добавила тише:
- Всю жизнь я боялась. Боялась прогневить хозяина, боялась, что раскроют обман, управляющего боялась. А с Митей… Знаю, глупая я, поделать ничего с собой не могу, а кажется, будто ангел меня защищает, а не маленький мальчик.
- И от кого тебя защитил твой ангел?
Девушка распахнула глаза и промолвила горячо:
- Владимир обещал ему меня не обижать. Митя потребовал поклясться, он и поклялся. Богородицей. Это было чудо, - на ресницах задрожали слёзы.
Варвара пыталась её образумить:
- От барина тебя он, стало быть, защитил? Так барин, небось, простить себе не может твою обиду, и сам уж всем святым клялся, только бы с тобой новой беды не случилось.

Каждый раз, когда заговаривала кухарка о молодом бароне, кручинилась Анна. Вспоминала, как было ей с ним больно и стыдно. И всякий раз тревожилась бедняжка, что могла понести под сердцем дитя. Как быть, если это случилось? Еле слышно решалась говорить с Варварой. Добрая женщина пыталась её успокоить:
- Девонька моя, не ты первая, не ты последняя. Барин тебя не бросит, ребёночка признает, чем хочешь поклянусь.
Анна прятала лицо:
- Ты разве бы не поклялась, что он меня не станет брать силой?
Кухарка вздохнула:
- Так он был как в горячке, ты говорила, на немца злился, тебя утешал, и пожалел давно, что сделал.
Осторожно попыталась переменить настроение красавицы:
- Вот коли родится у тебя ребёнок, неужели отца его ненавидеть станешь?
- Как можно, Варя…
- Вот и я говорю, мирись с ним, прости, как Господь велел.
- Так ведь ему от меня не христианское прощение нужно, - отводила глаза Анна.
- Прости и по-женски.
- Нельзя, грех.
- Грех не простить.
- А дальше что? Я ведь бывшая крепостная, а он – офицер.

Вздохнули вместе. Варвара удручённо сказала:
- Вот ведь жизнь. Вели он тебя засечь до смерти, бери силой хоть каждый день – всё равно ему честь. А жениться на милой, хорошей, воспитанной нельзя – вмиг со службы прогонят.
- Зачем говорить Варя, о том, что не сбудется.
Кухарка молчала, сама не надеясь. Но утешать не устала:
- Девонька, не кручинься. Нельзя тебе. Вдруг и вправду под сердцем носишь? Не думай о дурном. Неужто он в ту ночь так зол с тобой был? Даже не пытался приласкать?
Анна побледнела, забеспокоилась, с тоской попросила не спрашивать, не хочет она вспоминать. Варвара в ужасе прикрыла рот рукой:
- Неужто?

Бедняжка помотала опущенной головой.
- Я не знаю… В первый раз ведь, - она заплакала, - и я не хотела.
Кухарка прижала к груди золотую головку:
- Прости, девочка моя, не буду, глупая, рану теребить. Думала, легче тебе станет, если решишь, что он был с тобой ласков, хотел, чтобы тебе стало с ним хорошо.
Неожиданно на неё поднялись покрасневшие глазки:
- Наверное, хотел. Я не понимала ничего тогда, только… Мне один раз больно было, а потом – нет. Обнимал крепко, но не больно совсем. Целовал. У него губы такие нежные… Шептал что-то, - больше девушка не могла говорить, изумляясь, что воспоминания не мучат её.
Варвара вновь привлекла её к себе, в душе затеплилась надежда, что простит барина Аннушка не только по-христиански.

----
Простила, слава тебе, Господи! Как не простить, коли раскаялся барин. Как не простить женщине такого красавца. Так ведь любит её, так заботится. Со службы уйти пришлось из-за глупой дуэли, а он и рад – нет больше помехи жениться на Аннушке. Простила его ангел наш со всей души. Рассказывала, как извелась, пока был он в тюрьме, боялась, казнят или сошлют в Сибирь Владимира, всё дурное позабыла о нём. Рассказывала, и светилась от счастья.

У всякого доброго человека сердце возрадуется, когда поглядит на молодых господ. Живут в любви и согласии. Только завистливым глазам злость ото всего. Едва уехала княгиня, Варвара перевела дух, как на кухне места нет от сердитой Полины. Получила она от барина вольную, а всё одно не довольна:
- Это Анька меня гнать велела! Ревнует…
- Окстись, Полина, неужто ты вольной не рада? Сама говорила, ради неё барину угождаешь, обижалась, прости тебе Господь, что Аня за одну ночь заслужила, а ты столько времени молодого барона ублажаешь, и только подарки видишь.
- А теперь что? Куда мне? Анька хозяйка здесь, а я?
- Всего тебе мало, Поля, всего мало, - кухарка только качала головой, - брось барыню по-прежнему звать.

Полина покусывала губы. Под конец бросила угрюмо:
- И ладно. Уйду, жалеть не стану. Барин сказал, коли за кого из дворни пойти хочу, и мужу моему вольную даст, и приданое. Гришка на мне женится, уйдём в город. И пропади вы здесь все пропадом, мне дела нет.
Варвара вздохнула, грустно погладила воспитанницу по руке, приговаривая:
- Не злись, Поленька, не завидуй. Глядишь, и тебе пошлёт Господь счастье.
---

Воспоминания прервал суетливый шум. Варвара выбежала в прихожую. Горничная тревожным шёпотом отправляла лакея за доктором. Совсем худо стало барину. Перепуганная кухарка поднялась в господскую спальню.
Барон тяжело дышал, был бледен. Жена держала его за руку. Тихонько шепнула Варваре, что Владимир, хотя и не хочет жаловаться, не может поднять головы. Пульс редкий, неровный. Женщина подумала – никогда молодой барин не жаловался на сердце. Правда, у матери было слабое, но подобного с ней не случалось. Отравился? У Долгоруких?! О, Господи!

Доктор приехал, осмотрел больного. Спросил, не было ли раньше жалоб на сердце и что он сегодня ел. Велел пока ограничиться промыванием желудка и прописал полный покой. Может быть, случайное отравление, но если при строжайшей диете приступ повторится, придётся назначить лечение. Как мог, успокаивал баронессу – муж её молод, едва ли действительно сердце, а с отравлением крепкий организм, дай Бог, справится. Уверял, что, скорее всего, Владимир Иванович в лесу неосторожно спутал ягоды, в таких случаях редко доходит до смерти взрослых нестарых мужчин.

Под утро дом успокоился. Барин уснул, а жена стерегла его сон, нежно обняв изящными ручками.

---
Не спала в эту ночь и княгиня Долгорукая. Извелась, пыталась молиться. Что за проклятье на ней – губить любимых людей! С болью поняла женщина, как дорог оказался ей Владимир с того дня, как устала она ненавидеть сына умершего любовника. Молилась за него, как за родного ребёнка, не реже, чем за собственных детей. И зачем понадобилось ему есть проклятый салат? Никто в доме, кроме Петра Михайловича, в рот не брал эту гадость.
Долгие часы вновь и вновь переживала Марья Алексеевна прошедший вечер.

Владимира и Андрея застал на охоте дождь, приехали вместе. Ливень усилился, гостя конечно, пригласили поужинать. Княгине казалось, в каждом уголке дома звучит смех барона. По привычке строго качала головой, благодушно приговаривала: «Сколько шума от вас, молодёжь», про себя наслаждаясь звуком низкого голоса.
Владимир весело уверял, что проголодался, как волк, разве что на войне так случалось проголодаться. Что угодно сейчас съесть готов, кроме волчьих ягод.
Князь Андрей подколол его:
- Отцовский салат с шалфеем всё равно есть не станешь. Ему знахарка посоветовала, а ты и в рот не возьмёшь.
- Ты, Андрей, не был в действующей армии, не то так бы не привередничал.
- Так попробуй, отец с тобой охотно поделится. Никогда всего не съедает.
Княгиня охнуть не успела, как на тарелке барона оказалась целая горка несусветной дряни. Владимир попробовал, скривился, но из упрямства доел. Задумчиво произнёс:
- Да, Пётр Михайлович, понимаю, почему Вы готовы этим поделиться. Я бы тоже охотно делился, особенно с врагами, - засмеялся, не зная, как точно он угадал, и добавил, - Недаром наша Варвара только в приправы берёт шалфей. Или настойки делает.

Марья Алексеевна сидела ни жива, ни мертва. Не смела остановить гостя, съевшего куда больше, чем обычно брал хозяин. С досадой, скрывая испуг и растерянность, бросила:
- Глупейшие у Вас шуточки, - и вышла из комнаты, услышав в дверях удивлённый возглас Владимира:
- Никогда не угадаешь, что рассердит твою мать, Андрей.

Гость вскоре откланялся, а хозяйка считала, как скоро проявятся симптомы. Успокаивала себя, что до смерти отравиться наперстянкой за один раз мудрено, князь Петр не первый месяц ест её, не подозревая, правда понемногу. Здоровье мужа ухудшается постепенно, даже доктор думает – сердце, и прописывает настой той же наперстянки. Зря выбрала она такой длинный путь избавиться от ненавистного супруга. Да и не хотела убивать, довольно, чтобы, поглощённый заботами о собственной драгоценной персоне, оставил князь в покое детей.
И вот – сама не желая, отравила Владимира. А теперь не может найти себе места, не дай Бог, попадётся он в ту же ловушку, что и князь. Тщетно пыталась себя уговорить – барон молод и здоров, доктор Штерн достаточно опытен, чтобы не назначать сразу лечение от сердечной болезни, когда убедится, что приступ прошёл и не повторяется, поймёт – отравление, ничего больше. Пусть будет искать причину, в наших краях полно растёт дряни. В худшем случае княгиня накажет кухарку за небрежность, дескать, не распознала наперстянку рядом с шалфеем.

Под утро решила ехать в городок за покупками, зайти к врачу якобы посоветоваться насчёт князя Петра, вызнать о Владимире – вот и предлог заехать к Корфам, поинтересоваться здоровьем хозяина. Если, паче чаяние, назначил доктор лечение, будь что будет – предупредить баронессу. Не в первый раз княгине выкручиваться, придумает что-нибудь, доброй доверчивой женщине заморочить голову не мудрено – лишь бы мужа её спасти.

---
Последний год Марья Алексеевна примирилась с соседями, но не добилась покоя в собственном доме. Сколько хлопот доставили дети!
Князь Андрей нашёл прекрасную партию. Княжна Натали Репнина – умница, красавица, со знатной роднёй и значительным приданым. Лучше не пожелаешь. Несмотря на бойкость, девица оказалась вполне добродетельной. До княгини дошли слухи, почему будущая невестка оставила должность фрейлины императрицы, притворившись больной. Его величество стал оказывать девушке явные знаки внимания, пришедшиеся ей столь же явно не по душе. Младшему Долгорукому на редкость повезло.
Увы, свадьбу пришлось отложить. Родители княжны написали, что всячески одобряют выбор дочери, но, увы, здоровье княгини Репниной неожиданно ухудшилось, и речи быть не могло о тяжёлой поездке в Россию ближайшие месяцы. Венчаться в отсутствие отца и матери Натали не хотела и слышать.

Оставив дворец вскоре после разжалования молодого князя Михаила, девушка удалились с братом в поместье. С Андреем Петровичем ей оставалась переписка. Марья Алексеевна предложила пригласить Репниных в гости, но проживание невесты в семье жениха было сочтено не приличным. Всё же найден был превосходный выход из затруднительного положения, влюблённым помогли видеться, не нарушая благопристойности.
Михаил со времён кадетского корпуса дружил с Владимиром Корфом, ему довольно было сделать в письме намек, чтобы получить приглашение. Прежде, разумеется, не одна девица не могла бы без ущерба для репутации жить под одной крышей с известным сердцеедом, но красавица баронесса надёжно ограждала гостью от сплетен.

Натали, радуясь возможности видеться с женихом, сгорала также от любопытства рассмотреть повесу Владимира вместе с молодой женой, которую она помнила грустной просительницей, едва ли, на её придирчивый взгляд, способной завоевать сердце разборчивого аристократа.
Поделилась мыслями с братом и с изумлением увидела мечтательное выражение на добродушной физиономии:
- Владимир настоящий болван. Сколько лет ему понадобилось волочиться за светскими дамами, чтобы понять, какое сокровище живёт в собственном доме.
- Ты же видел её только раз, мельком!
- Да, в тюрьме, - протянул Михаил, улыбаясь подозрительно глупо.
Княжна усмехнулась. Мимолётное свидание в крепости показалось братцу исключительно романтичным. Должно быть, ожидая казни, в посетительнице усмотрел нечто ангельское, прилетевшее скрасить последние мгновения или что там ещё пишут поэты.

В превосходном настроении брат и сестра переступили порог гостеприимного дома Корфов. Давно не видевшиеся друзья от души обнялись, хозяйка показала гостям их комнаты, предложила немного передохнуть с дороги, а затем спуститься к обеду. Визит семейства Долгоруких ожидали завтра. Князь Андрей, как назло, застрял в столице по делам службы.
Вспоминая бледную, измученную дурными ожиданиями девушку, княжна была приятно поражена цветущим видом счастливой молодой матери, Анна же прилагала все старания сделать визит как можно более удобным для юной дамы, доброту которой баронесса никогда не забывала. Понравившиеся друг другу ещё при первом знакомстве женщины вскоре пришли к убеждению, что они прекрасно проведут вместе время, пока муж одной и брат другой затеют конную прогулку, вздумают сыграть в шахматы, заняться фехтованием или покатать шары на бильярдном столе. Зимний охотничий сезон уже закончился, а до летнего было пока далеко.

Княжна живо интересовалась деревенской жизнью, искренне похвалила прелестного младенца, съела едва ли разумное количество замечательных пирожков и отправилась спать в полной уверенности, что получит множество удовольствия от визита, предвкушая скорое свидание с женихом.
---

За завтраком брат и сестра заспорили. Много лет назад гостивший у друга на каникулах князь уверял, что отлично помнит здешние места и легко отыщет любую дорогу. Натали подначивала – заблудишься прежде, чем доберёшься до ближайшего городка
Хозяин смеялся и предложил Репнину доказать свою превосходную память. Тот охотно согласился похвастаться перед дамами и отравился верхом, пообещав купить в местной лавке какую-нибудь занимательную безделушку.

Увы, молодой человек напрасно понадеялся на свои силы. Очень скоро он понял, что сбился с дороги и совершенно не представляет, куда ехать. Растерянный, отпустил поводья и предоставил коню полную волю, надеясь выбрести к какому-нибудь жилью или встретить прохожего.
Вскоре ему улыбнулась удача в лице барышни, деловито шагавшей по просёлку. Михаил спешился и учтиво спросил, как ему добраться до городка. Оказалось, он ехал в противоположном направлении. Девушка сказала, что его поворот недалеко, а её путь прямо. Князь открыл рот, чтобы представиться, но у незнакомки оказалось весёлое настроение, и она заявила, что желает сегодня остаться инкогнито. Михаил засмеялся, не оспаривая причуду. Сказал лишь, что гостит у знакомых, получил ответ, что девушка живёт в этих краях и они наверняка скоро встретятся в местном обществе, если он погостит хотя бы несколько недель.
Князь отметил, что здешние барышни весьма смелы, раз забредают в лес так далеко, и с удовольствием послушал смех незнакомки, ничуть не жалея, что стал его предметом – сбившись с дороги, он и крошечную рощу примет за дикую чащобу.

Вместе порадовались солнцу. Михаил украдкой разглядывал девушку, с которой надеялся в скором времени свести знакомство, как подобает. Она показалась ему недурной, хотя и не такой изящной красавицей, как жена друга. Держалась просто, приветливо. Быть может, к этому располагала просыпающаяся природа, или то, что князь не знал имени, но разговор с девушкой тёк удивительно легко. Болтали о сущих пустяках, пока не пришлось с сожалением услышать: «А вот и Ваш поворот!».
Репнин едва вновь не сбился с пути, поглощённый мыслями о незнакомке. Как она не похожа на столичных кокеток! Открытая, искренняя… Не спросить ли Корфов, кто это может быть? Нет, князь, ты неисправимый романтик, тебя вновь влечёт мимолётный силуэт! Молодой человек вздохнул, переживая впечатление, оставленное больше года назад Анной. Увидев её вчера весёлую, счастливую, Михаил всей душой радовался за друга, про себя всё-таки думая – нелегко ему будет найти девушку, которая раз и навсегда избавила бы его от чего-то, похожего на зависть.

Незнакомка показалась ему совсем другой, озорной, кокетливой. Наверное, они с баронессой давно знакомы и, князь был уверен, звонкий голос всегда наполнял комнату, освещённую тихим сиянием задумчивых глаз Анны.
Михаил с трудом удерживался от попыток вспомнить девочек, с которыми был знаком когда-то в этих краях. Легко перед глазами возникла белокурая глазастая тихоня, повинующаяся каждому слову Владимира, а юный барон, кстати – с детства ревнивец, мог бы быть с ней помягче, но другие маленькие барышни упорно прятались в закоулках памяти. Да, у князя Андрея есть сёстры… Эта мысль едва не испортила настроение. Нет, невозможно. Княжна Долгорукая непременно жеманница, помнящая о своём высоком происхождении.

Вскоре показался городок. Миша нашёл лавку, выбрал обещанные безделушки, хотя выбор был невелик и, на обратном пути вспоминая встреченную в лесу девушку, уже забывал сравнивать её с баронессой.
---

Вот уже больше года, как Лиза каждый день безуспешно запрещала себе думать о Владимире. Он женат, женат, женат! – твердила упорно и безнадежно. Господи, было ли в её жизни время, когда она не любила его... С малых лет рядом, дети соседей, знатных и богатых, товарищи по играм, сама судьба благословляла их. Княжну ничуть не беспокоило неодобрение родителей, не желавших их брака. Владимир, девушка не сомневалась, разметает любые препятствия. Так бы и случилось, не окажись преградой его собственная любовь к другой детской подруге. И вот робкая послушная девочка, всего-навсего крепостная сирота, воспитанная барышней по прихоти покойного хозяина, превратилась в баронессу Корф.
Уговоры матери, что от человека низкого происхождения следует ожидать низких же вкусов, долгие месяцы не утешали. Если княгиня надеялась, что рассказ о настоящем отце Владимира сколько-нибудь пробудит благоразумную гордость, то напрасно. Лиза не могла отделаться от впечатления, что мать сама едва верит в невозможность любви княжны к сыну казака, иначе давно поведала бы тайну его родителей.

Месяц за месяцем барышня истязала себя визитами к соседям, с мукой улыбалась Анне, благо всегда готовой видеть лучшее женщине счастье не прибавило подозрительности. Владимир, очевидно, обожал жену, расцветающую под его взглядами. Лизе пришлось одёрнуть брата, как-то по возвращении заметившего: он и не подозревал, что Анна может стать ещё краше. Не забывай о невесте, молодой князь! Потом баронесса изменилась, стала бледна, кожа – совсем прозрачной, по особенной нежности и заботе её мужа княжна догадалась раньше, чем было объявлено – супруги ожидают ребёнка. Как завидовала Лиза причине, по которой безупречные линии стройной фигуры баронессы исказил выступающий живот! Даже беременная, Анна оставалась пленительной и несравненной в глазах Владимира. Соседи едва ли нуждались в визитах, хотя радушно принимали гостей.

Лиза усердными молитвам за здоровье будущей матери и ребёнка отгоняла грешные мысли, что она будет счастлива заботиться о малыше, как о собственном, если хрупкая Анна не переживёт родов. Лишь бы отец его был рядом.
Сегодня девушка со стыдом вспоминала дурные надежды. Слава Богу, и мать, и дитя здоровы. Время проходит, утишая обиду отвергнутого чувства. Женитьба любимого в одном принесла облегчение – родители перестали настаивать, чтобы княжна приняла ухаживания кого-нибудь из подходящих их вкусу кавалеров. Правда, отец пытался проявить свою власть, но мать решительно приняла её сторону. Раз опасность неподходящего брака миновала, незачем неволить княжну. От женихов отбоя нет, пусть выбирает сама. Как всегда, последнее слово осталось за её сиятельством.
---
Весна, весна! Сколько можно киснуть от несчастной любви! Не судьба ей Владимир, но судьба ли оставаться в тоске? В девушке проснулось прежнее озорство. К слову о судьбе, не сходить ли к гадалке? От слуг Лиза случайно услышала – в их края совсем старухой вернулась знахарка, которую шёпотом величали ведьмой. Бог или дьявол знают, где пропадала много лет, но взялась опять за своё. Правда, сказывали, денег ей хватает, вон как отстроила сторожку в лесу. Не хватает прежнего занятия – трав, да ведовства.
Потихоньку от родителей княжна улизнула в лес. Было ещё сыро, но девушка благополучно преодолела весеннюю грязь.

Знахарка и впрямь оказалась очень стара. Усмехнулась на нетерпеливую просьбу погадать, но, посмотрев на руку, раскинув карты, побормотав над тарелкой с водой, удовлетворённо сообщила:
- Ступай домой, будь спокойна. Прежнее за порогом, не оборачивайся, а судьба впереди, до поворота. Не бойся судьбы.

Немного разочарованная напущенным туманом, Лиза всё же повеселела. Она устала грустить о несбыточном, и предсказание пожелала считать благоприятным.
По просёлку шагала весело, пока не встретился ей заблудившийся всадник. Сердце забилось от собственных слов – скоро Ваш поворот! Неужели… Не смея поверить в близость судьбы, шутливо отвергла знакомство. Молодой человек показался ей очень милым. Приветливый, славный, ни лицом, ни манерами совсем не похож на порой язвительного красавца Владимира. Оно и к лучшему – нелепо их сравнивать, не будет и вспоминать детскую любовь. Жизнь с каждым шагом возвращала краски. Кажется, и сама она понравилась незнакомцу. Он рассказал, что гостит неподалёку, и девушка предвкушала, как их представят друг другу.
К мгновению расставания они как будто всю жизнь знали друг друга и лишь приличия заставили обоих скрывать сожаление, что к повороту подошли так скоро.

Лиза вернулась домой, полная радостных ожиданий, и в первый раз за долгие-долгие месяцы улыбалась, засыпая.
---

Наутро приехал, наконец, князь Андрей, полный нетерпения увидеть невесту и проклинавший задержавшие его дела службы. Визит к Корфам не стали откладывать. Лиза с любопытством ожидала знакомства с захваленной и братом, и родителями княжной.
В доме барона их уже ждали. У бедной девушки упало сердце, когда увидела она вчерашнего путника и ей представили князя и княжну Репниных. Не зная, откуда взялись силы не выдать себя, выказывала радость и восхищение будущими родственниками. Преувеличенно возбуждённая, восторгалась столичными модами, стараясь как можно реже отводить взгляд от будущей сестры и встречаться глазами с будущим братом.

Князь Михаил смутился не меньше. Радостная улыбка, на миг озарившая приветливое лицо, превратилась в маску, едва он услышал имя новой знакомой. Быть может, сначала в нём теплилась надежда, что с Долгорукими пришла соседка, или гостья, или просто приятельница одной из княжон, но увы… Скрывая разочарование, молодой человек усердно изображал весёлость, а когда баронесса села за рояль, столь старательно прикинулся внимательным слушателем, что его сестре пришлось тихонько намекнуть – что-то ты слишком сегодня засмотрелся на милую нашу хозяйку. С Владимиром шутки плохи. Михаил в ответ промямлил какую-то ерунду, не желая портить сестре удовольствие долгожданной встречи истинной причиной своего смятения.

Лиза с трудом вытерпела бесконечный день, улыбаясь, болтая о пустяках и выражая живейшую надежду, что здоровье матери невесты вскоре позволит не откладывать свадьбу.
Лишь добравшись до подушки, девушка разрыдалась. Неужели её судьба – запретные чувства, ответ на которые немыслим без горя для близких людей?
---

Прелестная Наталья Александровна отлично проводила время как у Корфов, так и у Долгоруких.
У новой подруги живо интересовалась премудростями ведения хозяйства, которые Анна сама едва успела освоить – тем проще задавать вопросы и не показаться полной невеждой, как случалось порой в разговорах с будущей свекровью.
Дом, в котором княжна с братом нынче гостили, казался девушке напоённым любовью. Счастье хозяев пробуждало в ней мысли, что не стоит дожидаться приезда родителей – вдруг целый год мать будет больна? Натали с каждым днём всё больше хотелось стать, наконец, предметом забот обожающего мужа. Вздумала приучать себя к деревенскому распорядку дня и вставать пораньше. Однажды, с усилием поднявшись и весьма гордая собой, шествовала в столовую мимо библиотеки, откуда донеслись до неё знакомые голоса. Решила пожелать хозяевам доброго утра, полагая по слову «озимые», которое удалось разобрать, что барон с баронессой обсуждают сугубо деловые вопросы.

Княжна не ошиблась – разговор шёл о посевах, но разве не удобнее мужу вести его, усадив жену на колени? И, разумеется, он просто вынужден обнять её за талию. Что может быть естественнее прервать скучные рассуждения поцелуем? Молодые люди явно именно так и собирались поступить, их губы, без сомнения, тянулись друг к другу. Натали попыталась остаться незамеченной, но, увы, дверь скрипнула. Баронесса смущённо вспорхнула, не менее смущённая княжна извинилась, с недоверчивой улыбкой выслушав заверения, что она ничуть не помешала. Произнося продиктованные вежливостью слова, Анна совсем раскраснелась, а Владимир, любезно поддержав жену, лукаво подмигнул гостье, догадавшейся, что поцелуями заканчивается любой их разговор наедине.

Натали размечталась, как приятно потечёт её собственная семейная жизнь. Правда, часто садиться на колени Андрея не стоит – он не так высок и силён, но можно положить голову ему на плечо. Молодой князь пока не полный хозяин поместья, но они чаще будут в столице, а милейшая Марья Алексеевна не устаёт жаловаться, что из дочерей ей ни одна не помощница. Заботы по имению княгине с годами всё докучнее, и та намекала на готовность наделить невестку полной властью, едва лишь научит её вести дом.

---
Её сиятельство пребывала в превосходном настроении, примеряя роль свекрови. Почтенная дама была весьма довольна ловкостью, с которой ей удалось очаровать юную девицу, столь подходящую на роль княгини Долгорукой. Молодой князь, увы, не избежит участи подкаблучника, более того, нуждается в руководстве – Марья Алексеевна трезво оценивала сына – поэтому доброта и порядочность Натали значили в её глазах едва ли меньше знатного родства и богатого приданого. Слишком хорошо женщина помнила, как легко не обделённая умом и характером разочарованная жена может превратить жизнь мужа в жалкое существование. Внимательное наблюдение за будущей невесткой убедило её, что, как ни странно, та питает к жениху искренне тёплое чувство и едва ли имеет позорные тайны. Даже если со временем глаза молодой раскроются на слабость и нерешительность супруга, он вряд ли даст ей повод ожесточиться на многолетнюю остервенелую месть.

Удовольствия разговорам с будущей невесткой прибавляли рассказы Натали о жизни в доме Корфов. Княгиня тщательно скрывала интерес к семье Владимира, небрежно задавая пустячные вопросы и про себя веселясь, что лёгкая зависть к драгоценной супруге барона побуждает княжну ускорить день, когда сама она станет замужней дамой, несмотря на несходство собственного избранника с мужественным красавцем.

Благостную атмосферу нарушил пренеприятный случай, подобного которому в доме Долгоруких давненько не приключалось. Хозяйка обратила внимание на не лучший вид и самочувствие горничной Татьяны, порой внезапно бледневшей, а однажды подозрительно схватившейся за спинку стула, как будто боясь упасть. Приметы известные, но княгиня, полная забот из-за приезда Натали, отложила дознание. Может, дурёха сама догадается избавиться от последствий греха, или случайно выкинет, или дружок её, кто-то из дворни, бухнется в ноги просить отдать её замуж. В эти беспокойные недели у Марьи Алексеевны не было желания следить за добронравием прислуги, да и дочерям, с детства знавшим Таньку, придётся придумывать объяснение.
Но время шло, девушка явно полнела, усердно затягиваясь, приживалка не упускала случая обратить внимание благодетельницы на неловкую походку горничной и намекнуть, что гулящую девку нельзя допускать к услужению княжнам.

Княгиня решила не затягивать разбирательство и наказание. Рано утром, задолго до того, как дочери имели обыкновение просыпаться, нагрянула в комнату Татьяны, приказав здоровенному лакею стоять в коридоре, пока не позовёт.
Быстро открыла дверь и очутилась у кровати прежде, чем служанка успела вскочить, сорвала одеяло. Горничная вскрикнула, перепуганная спросонья, и прикрыла руками живот. Сомнений не оставалось, но, чтобы удостовериться окончательно и явно дать понять негоднице, чем она вызвала гнев барыни, хозяйка велела Татьяне встать и снять рубашку. Всхлипывая, девушка повиновалась и осталась обнажённой, бессильно опустив руки. Марья Алексеевна победно указала пальцем на выпирающий живот и произнесла:
- Кто тебя обрюхатил?
Татьяна молчала, не подымая головы.
Её сиятельство высказала предположение:
- Сама, что ли, не знаешь? Так много гуляла, потаскушка?

Несчастная вздрогнула, замотала головой и повалилась в ноги. Княгиня взяла её за ухо и заставила поднять заплаканное лицо:
- Отвечай, с кем! – ответом были рыдания.
- Ах, ты дрянь, с мужиком валялась, а ответ держать не хочешь! А ну… - Марья Алексеевна запнулась, обратив внимание, что нательный крест повешен на золотую цепочку, и покраснела от ярости.
Отдышавшись, медленно процедила сквозь зубы:
- Теперь знаю, почему молчишь. С барином спуталась, тварь. Мало я вас, паршивок, секла, забыли уже. Думала, бросил прежние повадки трухлявый пень, а гляди ж, скачет ещё козлом. Ну, с ним у меня разговор впереди, не заступится, не надейся. А с тобой тотчас разберусь. Встать, живо! Антипка!

Татьяна охнула, безуспешно пытаясь прикрыться руками, и взмолилась:
- Барыня! Дозвольте рубашку надеть!
- Нечего скромницу строить! Перед князем ноги раздвигать ради дорогого подарка готова, а пузо нагулянное спрятать норовишь! Вот пусть теперь люди видят, какая ты дрянь.
- Я… не ради… - крепостная оправдывалась, чем ещё хуже ожесточила Марью Алексеевну.
- Врёшь, мерзавка! Ты девка крепкая, силой тебя старику не взять. И грозить тебе чем? Я тут хозяйка! Скажешь, - она злобно расхохоталась, - полюбился тебе князь Пётр? Коли так, не было у нас шлюхи хуже тебя. Больно много я с тобой разговариваю, - княгиня обернулась к слуге.
- Пока барышни спят, отведи её, как есть, через двор, на конюшню. Там отстегай, как следует за воровство. Ежели паршивка не выкинет, запри в погреб, выкинет – верни тихонько сюда, пусть лежит, кровью истекает. Останется жива – продам, найду, у кого крепостные в струне. Княжнам ни слова! Сама с ними поговорю, куда Танька делась.

Княгиня хотела уйти, но заметила жадные взгляды, которыми Антип обшаривал ладное белое тело Татьяны и, усмехнувшись, добавила:
- С полчасика можешь потешиться. Не церемонься с гулящей. Но смотри, не заиграйся. Увидят барышни, что наши, что гостья, как её по двору поведёшь, и тебе достанется.
Прикрыв дверь, Марья Алексеевна на минутку прислушалась.
- Ты, Танюха, не куксись. Чего ревёшь, не девица уже! Не капризничай, приласкай, я тебя осторожно, ребёночка не потревожу, - раздавался похотливый шёпот лакея, - И отстегаю для вида только, коли не обидишь меня. Глядишь, не выкинешь, а барин тебя тайно выкупит.
В ответ раздались затухающие покорные всхлипы.

Вполне довольная, её сиятельство улыбнулась. Выкупит, как же, мечтай. Никогда старый подлец о байстрюках своих не беспокоился. Дрожал перед женой, как осиновый лист, хоть на куски она порежь его девок, пальцем не шевелил их выручить.
---

Княгиня спустилась вниз, потребовала молока, пока семья не собралась к завтраку. Прежде, чем начали подавать на стол, с удивлением увидела взволнованного сына:
- Ты что так рано вскочил?
- Натали сегодня собиралась к нам завтракать. Вот-вот будет, хочет сравнить вкус парного молока у нас и у Корфов. Маменька, отчего Татьяну так сурово наказать велели?
- Ты её видел? – с досадой спросила Марья Алексеевна.
- Да, её вели по двору. Совсем голой, маменька! Как же так… Я спросил Антипку, он только на цепочку пальцем показал, и в конюшню втолкнул. Неужели Вы думаете, что она воровка? Сёстры на пропажу не жаловались. Да и брюхата она, сразу видно. Разве можно сечь?
- Нужно сечь бесстыжую. Барышням прислуживает, а вести себя не умеет, - княгиня не торопилась рассказать, что подозревает мужа, - И срам ей наука.
- Вдруг потеряет ребёнка?
Мать поморщилась:
- Нашёл о чём беспокоиться. Байстрюки здесь ни к чему, и без них сопляков дворовых довольно бегает.
- Всё-таки это жестоко, - молодой князь переминался с ноги на ногу.
- Выбрось из головы. Она девка крепкая, перетерпит, доносит.
- Вы уверены, маменька?
Марья Алексеевна пожала плечами, выказывая полное безразличие, но сын не унимался:
- Отмените наказание, Вы слишком суровы. И причём здесь цепочка?
Женщине надоели препирательства:
- Подумай сам хоть немного. Кабы от кого из слуг понесла, сказала бы. Кто ей сделает такой роскошный подарок? Ты не маленький уже, можешь догадаться, что отец твой не всегда ведёт себя примерно. Правда, я думала, много лет, как бросил дворовых валять, но, видать, ошиблась. Дрянная девка сама виновата, на золото польстилась, с женатым барином спуталась, теперь отвечает.
- Вы подозреваете папеньку? – князь снял очки, потом снова смущённо надел.
- Да, и отстань от меня. Скоро встречать невесту, побеспокойся лучше, чтобы она о таком сраме не проведала.

Андрей раскрыл рот, пытаясь сказать что-то ещё, но тут дверь распахнулась, и на пороге показалась растрёпанная Натали.
---

Княжна Репнина приучила себя вставать рано. День начался прекрасно, солнце светило, и Натали, оставив записку хозяевам, решила отправиться пешком к Долгоруким, помня об обещанном молоке. Её подгоняло и любопытство. На днях девушка разглядела в конюшне жерёбую кобылу и, расспросив конюха, узнала – вот-вот пополнение в лошадином семействе.
Подойдя к поместью, решила проверить, не появился ли новорожденный, а потом уж пойти в дом.
Двери конюшни, к удивлению девушки, оказались закрыты изнутри. В это время конюх должен быть уже там. Княжна постучала, но ответа не услышала. Оглядев постройку, приметила оконце и, придвинув чурку, встала на неё, заглядывая вовнутрь. Увиденное едва не заставило её упасть, Натали еле удержала равновесие.
Привязанная к столбу рядом со стойлом красавицы Зорьки стояла обнажённая молодая женщина, а огромный, в тени показавшийся княжне особенно страшным, мужик размеренно стегал её кнутом по плечам. Каждый удар оставлял след на белой коже, а жертва слабо вскрикивала. Натали истошно заголосила: «Остановись!», бросилась к входу и отчаянно заколотила по двери кулаками. Подбежал конюх:
- Барышня, нельзя Вам туда!
- Ломай дверь!
- Да как же… - мужик осёкся, глядя на рассерженную будущую барыню, и, перекрестившись, крикнул:
- Антип, отвори! Барышня велит дверь ломать. Ослушаться боюсь, так сердита.

Дверь открылась, княжна мимо лакея бросилась к привязанной женщине, с ужасом заметив её положение. Безуспешно попыталась распутать верёвки и сверкнула глазами на растерянных мужиков:
- Разрезать!
Антип, про себя прикидывая, как будет выкручиваться между нынешней и будущей барынями, выполнил приказ. Татьяна сползла на пол, княжна её поддержала, и, велев подать одежду, напялила на несчастную рубашку. Конюх сообразил принести воды, которой плеснули в лицо горничной. Та очнулась, бессмысленно поводя глазами. Выкидыш, к счастью, не начался. Уложив спасённую на соломе, Натали без промедления приступила к допросу:
- Что здесь происходит?
Конюх лишь указал на Антипа, а тот пробурчал:
- Барыня наказать велела.
- За что?
Как и при встрече с молодым князем, лакей указал на цепочку. Княжна сделала собственный вывод:
- Украла?
Тот пожал плечами.
- Она ребёнка носит, как её можно сечь!

Антип решил говорить поменьше:
- Я не знаю, что ведала её сиятельство. Мы люди подневольные, - он подумал, что барышню, не видевшую, как Татьяну вели по двору, можно обмануть. Будущая невестка у хозяйки в чести, ссориться княгиня не захочет.
Натали еле выдавила:
- Как так не знала? Неужели бедная девушка не сказала, когда её велели сечь?
Лакей сроду отличался находчивостью:
- Так Вы, барышня, пугаетесь, а от порки большого вреда не будет, видимость одна. Танька стыдится греха своего, вот и молчала.
Замороченная Натали растерялась, нахмурила брови и велела:
- Татьяну отвести в дом. С Марьей Алексеевной я сама поговорю.
---

Вбежав в столовую, с порога заверещала:
- Марья Алексеевна, неужели Вы не заметили, что Татьяна тяжела? Украла эту глупую цепочку – дурно, конечно, но как можно пороть беременную, пусть и от греха!
Княгиня попыталась собрать мысли, осознавая, что Натали известно далеко не всё. Изобразила удивление, подняв брови:
- Душенька, как Вы разволновались! Неужели сквернавка и впрямь брюхата? Расскажите, милочка, что стряслось.
Княжна без сил опустилась на стул, глазами ища поддержки жениха, суетливо предложившего ей воды.
- Я хотела посмотреть, ожеребилась ли Зорька, прямо к конюшне пошла, а там… - дыхание прервалось.
Андрей пытался что-то сказать, но мать одним взглядом остановила его, твёрдо намереваясь взять ситуацию в свои руки.

Мягким голосом княгиня уговаривала девушку:
- Я, действительно, велела её наказать, когда нашла у неё цепочку. Но и помыслить не могла… А Вы как догадались?
- Так, на конюшне, её совсем голую пороли, - княжна еле сдерживала слёзы жалости.
Княгиня ахнула:
- Ну, Антип, как посмел! Высечь я её приказала, не скрою, нельзя воровке спускать. Обычно платье на спине расстёгивают, а он, бесстыдник, вовсе снял! Верно, зуб держит на Таньку, вот и воспользовался случаем поквитаться. Да я ему… Натали, не волнуйтесь так, подлая девка не стоит ни одной Вашей слезинки.

Девушка не могла вымолвить больше ни слова. Как в тумане, доносились до неё участливые слова, мозг не желал допустить, что приглянувшаяся идиллия скрывает порочные тайны. Она знала, крепостных наказывают, порой жестоко, но впервые столкнулась лицом к лицу с изнанкой помещичьей жизни.
Некоторое время княжна сидела, позволяя себя уговаривать, боясь встать на непослушные ноги и, лишь почувствовав, что может идти, заявила - завтракать будет у Корфов.
Марья Алексеевна не на шутку встревожилась её решением:
- Не принимайте близко к сердцу, и как Вы пойдёте? Отдохните, скоро Лиза с Соней спустятся. А про Татьяну не беспокойтесь, она крепка и тупа. Ничего ей не сделается.

Андрей, наконец, подал голос:
- Натали, дорогая, Вы ужасно переволновались. Уверен, маменька считает, что наказания уже довольно.
- Да, конечно, - подтвердила княгиня.
Княжна проявила упорство, согласившись лишь поехать в карете, а не идти пешком. Жених вызвался было её проводить, но слова застряли в горле под пристальным взглядом карих глаз, совсем недавно смотревших задорно и ласково.
На прощание князь промямлил:
- Натали, я понимаю, Вы потрясены неприятным зрелищем и желаете побыть одна. Я навещу Вас после полудня. Надеюсь, любимая, Вы успокоитесь, и мы поговорим.

---
Короткая поездка показалась княжне вечностью, которую, однако, не удалось заполнить связными размышлениями. Всё ещё не в себе, девушка вошла в столовую, где её встретили удивлённые взгляды хозяев и брата.
Первый вопрос задала Анна:
- Вы передумали завтракать у Долгоруких? – затем тревожно и тихо, - Что-то случилось? – баронесса подошла к подруге, взяла её за руки и усадила на диван, - Расскажите, Натали, что Вас так потрясло?
Мягкий голос вызвал у гостьи бурю эмоций, она задрожала, уткнувшись пылающим лицом в плечо баронессы, которая сделала мужчинам знак выйти из комнаты, но, едва они направились к выходу, княжна подняла голову и попросила остаться.

Заставив себя немного успокоиться, решительно приступила:
- У Долгоруких я случайно увидела, как наказывают крепостную. Её секли, - девушка вдруг поняла, что у неё язык не повернётся сказать при постороннем мужчине и его милой жене: «Секли голую, а ведь она тяжела!».
Внезапно мозг Натали прожгла мысль: «Неужели и здесь…» - отказывалась верить, полная ужаса.
Владимир, как будто угадав ход её мыслей, пристально взглянул в заплаканные глаза и твердым голосом произнёс:
- Даю слово, Наталья Александровна, в нашем доме женщин не подвергают и никогда не подвергнут телесным наказаниям. Ни за какую вину. Мужчин – крайне редко, да и то не припомню в последний год. Управляющему отданы соответствующие распоряжения.

Княжна почувствовала, как синие глаза барона освобождают её от гнетущего подозрения, и с облегчением вздохнула.
Хозяин мягко продолжал:
- Расскажите, Натали, за что наказали несчастную?
- Украла золотую цепочку.
Владимир помрачнел:
- Да, Марья Алексеевна легко такого не спустит.
Баронесса вмешалась:
- Точно ли она? Может быть, подкинули в комнату?
Натали покачала головой:
- К несчастью, нет. Глупенькая одела на проклятую цепочку нательный крестик. Никаких сомнений.
- Когда Вы уезжали, наказание закончилось?
- Кажется, да. И Андрей, и Марья Алексеевна говорили, с неё хватит, но… Я была, как в тумане, едва разбирала их слова, ни в чём не уверена…
Анна переполошилась:
- Господи, вдруг её снова будут пороть! Володя…
Взгляды двух пар женских глаз с надеждой пересеклись на бароне, который поспешил успокоить дам:
- Я немедленно отправлюсь к Долгоруким, всё разузнаю и постараюсь смягчить Марья Алексеевну.
- Я с тобой! – подал голос Михаил, но сестра велела ему остаться:
- Владимир Иванович знает княгиню гораздо дольше и лучше, ты ему ничем не поможешь.
Баронесса напутствовала мужа, уже приказавшего седлать коня и поглядывающего на тучи, надеясь успеть до дождя.
- Дорогой, - она гладила сильные руки, - Постарайся быть любезнее с княгиней. Если ты рассердишь её, той бедняжке придётся ещё хуже.
Владимир невесело заметил:
- Совсем недавно ты была уверена в доброте нашей соседки.
- К детям, к тебе, даже ко мне. Но, боюсь, в доброте к крепостным я ошиблась. Она едва ли считает их людьми, - Анна едва сдержала слёзы, уткнувшись на миг в плечо мужа, который успокаивающе провёл ладонью по золотистым волосам.

Гостья, уверенная, что молодой человек прекрасно справится с поручением, даже не зная худшего, почувствовала - она непрочь, наконец, позавтракать и не отдавала себе отчёта, что, обсуждая участь Татьяны, ни она, ни Корфы не придавали значения существованию князя Андрея.
---
Тем временем Долгорукая учинила допрос Антипу и осталась весьма довольна его изобретательностью. В награду лакей получил несколько рублей и разрешение тешиться с Танькой, сколько захочет, пока от неё не избавятся. Только на глаза не попадаться ни Репниным, ни, на всякий случай, Корфам.
Теперь главное – успокоить княжну и изгнать из прелестной головки, вероятно, зародившиеся сомнения в правильности сделанного ею выбора мужа и его семьи. Андрею наказала не упоминать, что он знал о порке, тем более о беременности Татьяны. Молодой князь охотно согласился, заверяя, что готов на всё, лишь бы не опечалить невесту.

Вскоре княгиня приветливо встречала всегда желанного гостя – барона Корфа, сказавшего слуге, что ему необходимо видеть именно её.
- Не ждала Вас сегодня, Владимир Иванович, но очень рада. Андрей как раз собирается к Вам, вернее к невесте.
Владимир поцеловал руку хозяйке и, стараясь скрыть нешуточную озабоченность, заявил:
- Я к Вам по просьбе нашей гостьи. Она очень огорчена сегодняшним происшествием и хочет узнать, простили ли вы виноватую, - барон счёл нужным не оспаривать правоту строгой судьи.
Марья Алексеевна притворно вздохнула:
- А я-то как огорчена! Назначено было всего несколько ударов, я велела стегать несильно. И помыслить не могла, что Антип её догола на конюшне разденет. Не было такого приказа, только мужчин при порке у нас раздевают. Да женщин много лет не пороли, он и решил, что «за воровство» всех одинаково. Ещё хуже достанется негоднику.
Владимир был поражён:
- Она была раздета? Совсем?
- Вы представьте состояние нашей доброй княжны! Мне так совестно перед ней, - голос женщины прозвучал удручённо.
Княгиня лихорадочно прикинула, что, умолчав о подобной детали, Натали наверняка не смогла рассказать и о будущем ребёнке, которого могла убить порка. Портить отношения с Владимиром ей хотелось ещё меньше, чем расстраивать помолвку сына.

Барон с трудом подбирал слова, не зная, верить ли, что дворовый самовольно ужесточил наказание.
- Марья Алексеевна, я просто потрясён. Вы всегда держали дворню в руках, а тут такое ослушание…
- И не говорите, любезный Владимир Иванович. Вот ведь и не узнаешь, не случись такой ужас, что себе позволяют лакеи. Можете заверить дражайшую Натали – подобное не повторится. Да я сама к ней поеду, так хочется покончить скорей с этим гнусным делом.
- И как Вы намерены поступить с этой служанкой? – барон только сейчас сообразил, что впопыхах не узнал имени.
- Поручу растапливать печь на кухне и скрести горшки. В парадных комнатах она больше не покажется, с неё и довольно. Если поведёт себя примерно, может быть, допущу до работы почище. Но воровство без наказания оставить нельзя.

Заметив, что гость намерен откланяться, княгиня решила продлить удовольствие встречи, тем более что сидели они вдвоём в её будуаре, прочим же Долгоруким Марья Алексеевна докладывать о визите не велела.
- Смотрите, дождь уже начался. Вот-вот превратится в настоящий ливень. Вам лучше переждать. Может быть, на обратной дороге Андрей составит Вам компанию, он обещал отправиться к Вам после полудня.
С досадой убедившись в её правоте, Владимир постарался проявить любезность и с наружной охотой согласился на чашку чая.

Княгиня вежливо осведомилась о здоровье баронессы.
- Спасибо, Марья Алексеевна, моя жена прекрасно себя чувствует. Правда, сегодня княжна её переполошила.
- О да, легко могу себе представить! – с готовностью подхватила собеседница, - Ваша супруга добрейшая женщина и, конечно, прониклась жалостью к совершенно не достойному её сочувствия предмету.
Сделав паузу, Долгорукая постаралась вложить в голос всю нежность, на которую была способна:
- Вы выбрали жену, душой очень похожую на Вашу матушку. Как вспомню милую Веру… - княгиня каждой частичкой своего существа ощутила, как слетает с Владимира светская корка, и залюбовалась по-мальчишески вскинутой головой, слушая потеплевший прекрасный голос, будивший в ней сладкие воспоминания.
- Мама так любила маленькую Анечку… Её нельзя не любить.
- Конечно. Не сомневаюсь, покойная радуется на вас в небесах, - женщина с наслаждением глядела в затуманенные глаза человека, который должен был быть её, её, а не Веры, сыном.

Владимир с трудом опомнился, но уже не меньше Анны готов был поверить, что Марья Алексеевна строга только внешне, и уверять весь свет – утренняя жестокость – досадная ошибка.
Беседа продолжалась попросту, о самых обычных вещах, пока дождь, к сожалению княгини, не прекратился. В будуар зашёл князь Андрей, и мужчины вместе отправились в поместье Корфа.
Глядя вслед, княгиня улыбалась – как легко лестью растопить сердце далеко не глупого человека. Впрочем, немного найдётся мужчин, дорогу к душе которых надёжнее всего мостить комплиментами матери и жене.
Поморщась, вспомнила о злополучной причине нежданной встречи. Татьяна стала хозяйке совершенно безразлична. Поразмыслив, княгиня решила сдержать данное гостю обещание – вдруг он узнает об обмане. Пусть девка останется при кухне, довольно её не видеть. А родит, байстрюка – в деревню, в какую-нибудь бездетную семью. Духа княжьего отпрыска на дворе чтобы не было.

---
Суета понемногу улеглась. Приехавший вместе с Владимиром князь Андрей бросился целовать руки невесты с заверениями, что он понятия не имел ни о воровстве, ни о наказании, и теперь лично позаботился, чтобы к Татьяне впредь не относились чрезмерно сурово. Виновную всего лишь отправят работать на кухню. Натали перевела взгляд на барона, который кивком головы подтвердил – худшее для горничной позади.
Княжна изволила сделать вид - она вполне удовлетворена, про себя порадовавшись, что лишь намекнула на намерение ускорить венчание, не обещав жениху ничего определённого.

Приехала и Марья Алексеевна, многословно сожалевшая о случившемся и рассказавшая, что негодника Антипа уже выслали в дальнее имение на тяжёлую работу, более подходящую такому силачу, чем лакейская служба. С некоторым удивлением Репнина заметила, что Владимир улыбается княгине на редкость тепло и относится к её словам с полным доверием, хотя с утра девушка не заметила с его стороны особой симпатии к почтенной даме.
Вечер прошёл куда приятнее утра.

Перед сном Натали пыталась осмыслить вихрь событий, закрутивших её сегодня и заставившей по-новому взглянуть на семью, в которую она вчера так стремилась войти. Немало изумила её перемена в отношении к Долгорукой Владимира. Что могло произойти во время краткого визита, если явно не ожидавший милосердия и серьёзно обдумывавший нелёгкий разговор барон столь заметно растаял? Княгиня должна быть отнюдь не проста, раз сумела очаровать не только молоденькую девушку, помолвленную с её сыном и увлёкшуюся деревенскими радостями, но и всю жизнь знавшего её мужчину. Решить эту загадку за один вечер Натали не по силам, и она вознамерилась назавтра попросту спросить его о беседе с её сиятельством.
Ответы на другие, куда более важные, вопросы давались нелегко. Хорошо ли она знает семью человека, который должен стать для неё всей жизнью – её мужем? И, если родственники его не столь безупречны, как она надеялась, искупят ли его достоинства их недостатки? Девушке совсем не понравилось, что во время её разговора с Марьей Алексеевной молодой князь всего лишь смущённо молчал, предоставив матери и убеждения, и принятие решений. Отчего-то Натали сомневалась, что именно он повлиял на смягчение судьбы несчастной Татьяны.
Как научиться понимать их и его? Если княжна ошиблась в выборе, не ошибётся ли впредь? Сомнения одолевали. Под конец девушка твёрдо решила с завтрашнего утра приложить все усилия, чтобы убедиться – она свяжет судьбу с достойным человеком, или раз и навсегда порвать с ним.
---
За завтраком Натали, скрывая озабоченность за шутливым тоном, спросила любезного хозяина, каким волшебством ему удалось растопить Марью Алексеевну. Владимир поддержал её весёлость, ответив с улыбкой:
- Вы сильно преувеличиваете мои заслуги, Наталья Александровна. Я застал нашу соседку уже полную сожалений.
- И так обрадовались, избежав труда убеждения, что теперь готовы считать её добрейшим созданием?
Что-то в её тоне насторожило барона, и он продолжил, внимательно глядя на прелестную собеседницу:
- Вы, похоже, не разделяете мою готовность?
- Перемена очень быстра. В Вас она заметна даже сильнее.
- Вы настроены скептически. Впрочем, для Вас хорошо понимать будущую свекровь куда важнее, чем для меня, всего лишь соседа.

Поразмыслив, Натали решилась потребовать подробностей.
- Если я не ошибаюсь, княгиня весьма расположена к Вам, может быть, поэтому заранее готова была пойти на уступки.
- Марья Алексеевна очень хотела успокоить Вас, Натали. Что до меня, они с моей матерью были близкими подругами, и мы вспоминали её вчера, пережидая дождь за чаем.
От княжны не укрылось, с какой нежностью барон говорит о покойной матери, которую потерял ребёнком, и она догадалась – княгине не трудно достучаться до сердца молодого человека. На его доброе мнение о соседке сегодня слишком полагаться не стоит.
---

Натали, хорошенько подумал, пришла к выводу – ей не обойтись без помощника. Вернее, помощницы, которую она выбрала в лице собственной горничной – смышлёной молоденькой вертихвостки, умеющей скрыть изрядную наблюдательность под личиной простушки. Княжна всегда была добра и щедра к девушке, которая платила ей смешными рассказами о светских знакомых глазами прислуги. Полная новых впечатлений, последние недели Натали не прислушивалась к её болтовне, порой обрывая весёлый щебет, но теперь жалела о своей невнимательности.
Раздеваясь на ночь, как бы между прочим спросила:
- Кажется, в этом доме слугам живётся неплохо?
Болтушке довольно было малейшего поощрения:
- Грех жаловаться, господа добрые. Да и что удивляться, коли сама барыня – из крепостных.
Натали открыла глаза и рот, да так и осталась стоять. Обрадованная впечатлением Глаша затараторила:
- Неужто Вы ведать не ведали, барышня?
- Я слышала, что она была воспитанницей покойного Ивана Ивановича…
- Так господа кого хотят, того и берут на воспитание. Барин старый пожалел сироту, принёс из деревни, а она барыне понравилась – пела хорошо, вот и стали растить, как благородную. Соседи и не догадывались.
- Да, - протянула Натали, - Мне бы и в голову не пришло. Манеры, французский, такая красавица… Надо же, Владимира ни одна светская дама не могла надолго увлечь, а женился на собственной крепостной.
- В доме это вспоминать не любят, да я как-то услышала, кухарка её запросто Аннушкой назвала, барыню-то, вот и выпытала.
- И этот дом полон тайн, - любопытство княжны пробудилось, - Правда, - она засмеялась, - романтических. Подумать только! От Владимира никогда не знаешь, что ожидать.
- Я удивилась страшно! Где это видано, простая холопка в знатные барыни попала, а соседи – хоть бы что! Ну, я-то разузнавать стала, как это случилось. И с кухаркой Варварой чай пила, и со Степанидой – ключницей, и конюха Никиту, даром что у него язык едва ворочается, а я и у него выведывала, и горничные…
- Постой, постой! – Натали опомнилась, что едва ли красиво узнавать семейные тайны гостеприимных хозяев из сплетен прислуги.
Начав разговор, она хотела перевести его на соседей, но неожиданно нашла немало интересного и здесь. Поразмыслив, не удержалась:
- Долгорукие знают?
- А то! Марья-то Алексеевна с покойной баронессой с младых ногтей лучшая подруга.
- Да, да, Владимир говорил… Такая надменная дама, а с Анной Васильевной очень любезна, несмотря на её происхождение.

Горничная захихикала.
- Господа про здешнюю барыню такое болтают! Дескать отец её – не то князь Долгорукий, не то богатый купец.
Девушки, не выдержав, расхохотались вместе. Еле отсмеявшись, Натали спросила:
- Откуда такой урожай историй?
- Так князь, по молодости… Ой, барышня, Вы не бранитесь только, что я такое Вам рассказываю!
- Уже рассказала, а я не бранюсь. Про князя я поняла, едва ли супруга его была бы столь снисходительна к незаконной дочери.
- Вот-вот, и дворовые говорят – брехня! И про купца тоже. Это из-за Мити.
Про воспитанника Корфов, которого ждали в доме не раньше пасхальных каникул, Натали уже была наслышана и шутила хозяйке, что в семье барона завели превосходную традицию - каждое поколение берёт на воспитание сироту.
- При чём здесь мальчик?
- Болтают, они с хозяйкой брат и сестра. А кухарка рукой машет.
- Нет, это невозможно слушать без смеха! Но довольно, мне дела нет. Анна – милейшая дама, муж её обожает, и слава Богу.
- Дай Бог каждому! – не унималась девчонка, - слуги говорят, с детства. А то не женился бы, так взял, простая была холопка, даром что воспитанная. А женился бы на княжне.
Натали нахмурилась.
- Не заговаривайся! Нечего рассуждать что бы да как бы.

Глашка кивнула.
- Добрый барин, хотя если рассердится, да начнёт браниться, у слуг душа в пятки. Знают, что отходчив, сечь не велит, а всё равно боятся.
Взбешённого и страшного в гневе барона Натали представила себе без затруднений. Улыбнулась:
- Точно знают, что сечь не велит?
- Ключница рассказывает, ещё мальчиком заступился за неё.
- Да? Расскажи, - потребовала барышня, не видя ничего дурного спросить о хорошем.
- Вазу она дорогущую разбила, старый барон рассердился – ужас, никогда пороть бедных служанок не велел, а тут приказал. А барчук ему – я её толкнул! Близко не стоял, а сказал, чтобы не пороли её.
- Действительно, всегда был добрым человеком, хотя и не угадаешь по такому насмешнику, - Натали растрогалась.
- Насмешничать любит, Степанида говорит, - озорной был, а добрый.
Глашка вздохнула.
- Её, ключницу, всё равно высекли, барин на сына рассердился, про неё забыл, а уж раз приказал, управляющей говорит – сечь. Ему конюх – барин знает, не виновата Стешка, а тот, проклятущий, смеётся – твоё дело слушаться, а не рассуждать. Дворня вся радовалась, когда немца выгнали. А Степанида в барине молодом души не чает, не смей про него слово лихое молвить, налетит тучей. Она строгая, не то, что Варвара, боятся её.
- Да едва ли про него можно дурное сказать.
- Ну… - протянула девушка, - иногда замолкают вдруг. Но дворовых, да и крестьян, не обижает, все говорят, добрый барин.
- Жену тем более не обижает, - засмеялась Натали, - Разве что в детстве безбожно забрасывал снежками, как я Мишеля.

Княжна до того увлеклась рассказами о семье барона, что спохватилась об изначальной цели беседы, уже лёжа в постели и отпустив горничную.

---
Следующие дни семья Долгоруких всячески старалась отвлечь юную невесту от тяжёлых воспоминаний. Марья Алексеевна благоразумно держалась в тени, хотя с её лица не сходила приветливая улыбка, Пётр Михайлович ронял, что его рассудительного сына ждёт блестящая карьера и он пойдёт куда дальше отца, в своё время отдавшего предпочтение радостям семейного круга, князь Андрей выхлопотал отпуск и нежным вниманием напомнил Натали лучшие дни ухаживания, когда он только надеялся добиться её согласия.
Поняв, что потрясение, пережитое девушкой, понемногу улеглось, Андрей Петрович осмелился заговорить с ней о дикой истории:
- Я так благодарен Вам, дорогая Натали, за Ваше вмешательство! Вы едва можете себе представить, какой стыд пробрал меня от Вашего рассказа. И подумать не мог, что в родном доме столкнусь с подобной мерзостью! Вы прирождённая хозяйка, слуги сразу это поняли, иначе побоялись бы не исполнить приказ маменьки, пусть даже и отданный по ошибке. И, Вы были столь восхитительны в гневе! Я не смел поднять на Вас глаза и, как только Вы уехали, позаботился, чтобы Татьяну больше пальцем не тронули. Бог с ней, с цепочкой.

Натали улыбнулась, давая понять, что ничуть не сердится на него и готова считать ужасный случай недоразумением. Жених был так трогателен в своём раскаянии, а серьёзность и мягкий характер девушка почитала лучшим из его достоинств. Она не может исключить, что появление Владимира ничего не значило – простить воровку было решено до его приезда.
- Татьяна оправилась?
- О да! Она крепкая деревенская девка, нет сомнений, доносит благополучно.
- А кто отец ребёнка, узнать удалось?
- Увы, нет. Молчит, глупая, дескать, поклялась. Боюсь, он не свободен, иначе маменька заставила бы жениться.

Дальнейший разговор пошёл о весне, необычайно тёплой в этом году.
---

Приглядываясь к Долгоруким, Натали старалась сблизиться с дочерьми. Робкая Соня была слишком юна и пряталась за мольберт, зато Лиза понравилась Репниной своей живостью и открытой манерой держаться. Правда, теперь княжна старалась угадать, не кроется ли и здесь нечто, ускользающее от первого взгляда. Порой – или ей уже стало мниться – замечала Натали лёгкую грусть в весёлых глазах, а иной раз будущая сестра казалась ей преувеличенно возбуждённой.
С Корфом Лиза всегда была любезна, но довольно официальна, несмотря на проведённое вместе детство; не скупилась на проявления дружбы к баронессе и часто спрашивала о малютке. Но здесь юная наблюдательница не ждала сколько-нибудь значительных открытий. Об успехах Владимира в глазах прекрасного пола она была довольно наслышана, и, даже если Лиза – та самая княжна, на которой барон женился бы, дорожи он мнением света больше любимой женщины низкого происхождения, это девушку мало интересовало.

Чувствуя, что назойливое внимание в доме Долгоруких порой начинает её тяготить, Натали старалась приводить с собой брата. К удивлению юной особы, Михаил не проявлял особого воодушевления, когда она настаивала на его визитах к приятелю. Держался несколько скованно, особенно с Лизой. Странно, они оба такие милые, к тому же видят друг в друге будущих родственников.
Как-то раз, отправив мужчин объезжать поля, Репнина разговорилась с Лизаветой Петровной:
- Андрей говорил, Татьяна вполне оправилась.
- Да, вполне. Я никак не могу привыкнуть, что она могла украсть. У нас с Соней не пропадала ничего, да и маменька ни слова не сказала, пока не уличила нашу служанку. Странно, надеть на ворованное крестик…
Натали удивилась, что такая простая мысль не пришла в голову ей самой. История показалась ей загадочнее, чем она полагала до этой минуты.

Репнина задумалась, пока не заметила взгляд Лизы, удивлённой её молчанием. Весело улыбнувшись, перевела разговор в более приятное русло:
- Мишель прекрасно запомнил эти места, хотя посетил их впервые лет за десять. Мы утром после приезда заспорили, сможет ли он добраться до городка, я убеждена была – заблудится, но нет. Возвратился с победой и вручил нам с баронессой по вышитой подушечке для булавок – изделия местной мастерицы.
- Не ожидала, что брат Ваш – плутишка, - засмеялась Лиза, - Мы встретились в лесу, он совсем сбился с дороги. Только Вы, Натали, меня не выдавайте.
- Боже упаси, - в тон ей ответила собеседница, - Я сама слишком часто его разыгрывала, чтобы обижаться. Пусть думает, что на сей раз победа за ним. Но мне показалось, что Вас только у Корфов представили друг другу.
- Да, - кивнула младшая Долгорукая, - Мы не стали знакомиться.
- Так романтичнее? – Натали многозначительно сдвинула брови, но тут же расхохоталась.
- У Вас прекрасный брат, Натали.
- Напрашиваетесь на комплимент своему? Не дождётесь сегодня, слишком часто хвалить жениха – дурной тон.

Ответная улыбка показалась натянутой, и капризной невесте пришлось вновь менять тему.
- Часто ли Вы совершаете утренние прогулки?
- О, нет! Люблю понежиться в постели, за что мне попадает от маменьки. В тот день была особая причина – я ходила к гадалке.
- В лесу живёт гадалка? – радостно навострила ушки гостья.
- Именно, - Лиза заговорщицки понизила голос, - Говорят, настоящая ведьма. Лет двадцать назад ушла из наших мест, и вот недавно вернулась, совсем старая.
- И что… Ой, простите, Лиза, я не в меру любопытна. Конечно, нельзя Вас спрашивать, - Натали разглядела нахмуренные брови.
Но сестра её жениха не сердилась, вспомнив другое:
- Мне о ней Татьяна рассказала. Как-то отпросилась сходить, я не пускала, пока не выпытала, куда. Она простовата, врать не умеет. Так упрашивала, я не могла отказать. Вернулась, глаза заплаканы.
Девушки вздохнули.
Репнина решительно заявила:
- Я непременно схожу к этой гадалке. Вы расскажете, как её отыскать?
- Ни в коем случае не одна! Попросите кого-нибудь из слуг Корфа проводить Вас. Сторожку, где она живёт, все знают, Владимир посмеётся, но отговаривать не станет.
- Пусть его смеётся.
---
Вечером Натали обдумывала и затею, и разговор. Сомнения Лизы в вине Татьяны показались ей отнюдь не пустяковыми. Кстати, и к тянущему ощущению под ложечкой, вспомнилось мимолётное замечание Глаши, пересказавшей слухи о происхождении баронессы.
Не вспомнил ли Пётр Михайлович прежние повадки? Цепочка могла быть его подарком… Но тогда - Натали едва не прошиб холодный пот - княгиня, наверное, знала о положении бедной девушки.

Твёрдо решив не медлить с прогулкой в лес, и без колебаний пресекая попытки Глаши ввернуть словечко о Корфах, Натали расспросила, как живётся соседским людям. Ответ её ничуть не успокоил:
- Марья Алексеевна барыня строгая. Правда, всякую вину доследует. В прежнее-то время, старый кучер сказал, Никиткин отец, бедным девушкам у Долгоруких несладко жилось – и князя не оттолкнёшь, и хозяйки боязно – не пощадит. А так, бывают и злее барыни.
---

К гадалке провожал её туповатый Никита. С трепетом переступив порог маленькой, но недавно починенной избушки, княжна разглядывала представшую перед ней женщину. С удивлением не обнаружила ничего зловещего. По всей горнице развешены были пучки трав, а хозяйка, действительно очень старая, выглядела обыкновенной деревенской бабкой, пусть и смотревшей необычно пристально.
- Чего тебе, барышня?
- Погадать.
- Верно ли?
- Говорят, ты гадаешь.
Старуха усмехнулась.
- Раскину карты, кофейную гущу погляжу, намелю про трефового короля, на что тебе?
Натали едва нашлась:
- Всё врёт твоё гадание?
- Отчего же? – женщина вымолвила степенно, - Коли приходят ко мне не знамо о чём спрашивать, успокаиваю, или припугну. Сами разберут, что им надобно.
- Знаешь, зачем я пришла?
- Любопытная ты. Хочешь проведать, да не про короля из колоды, а такого, что по имени отчеству назвать можешь.
- Когда карты раскидывают, на короля загадывают и знают, на кого.
- Думают, знают, а где разобрать, ежели в глазах мельтешит? Обмануться легче лёгкого.

Княжна сняла шляпку и в задумчивости опустилась на лавку, пытаясь понять, как ей лучше себя вести. Старуха опередила её:
- Спросить хочешь? Спрашивай.
Гостья одним духом выпалила:
- Могла ли княгиня Долгорукая приказать выпороть брюхатую женщину?
- Отчего ж нет? Свою-то холопку кто запретит?
- Я не о том. Не о законе.
- Знаю.
У Натали потемнело в глазах.
- Она настолько жестока? Боюсь поверить.

Прежде чем ответить, гадалка долго внимательно глядела на девушку, потом медленно произнесла:
- Грех её старый гложет. Ни себе не простит, ни другим.
- Что за грех? – княжна еле дышала.
- Не спрашивай. Я и сама грешна не меньше её.
- Тебя ведьмой зовут.
Старуха усмехнулась.
- Дурней много. Травы знаю, живу в лесу, с людьми говорю по душам – вот и болтают.

Барышня оживилась, мысль поговорить по душам ей явно понравилась, и она стала запросто рассказывать о себе, не смущаясь, что хозяйка, наверняка, многое знала сама.
- Я обручена с князем Андреем Долгоруким. Он казался мне благородным, добрым, серьёзным. Помолвка затянулась из-за болезни маменьки – они с отцом не могут пока приехать из Италии. Вот и решили с Мишей – это мой брат – погостить у Корфов, по соседству с семьёй моего жениха. Я была совершенно счастлива, и почти решилась венчаться в отсутствие родителей – они сами написали, что ничуть не обидятся, увидев меня уже замужней дамой. И если бы ни этот случай…

- Знаю, - мрачно прервала гадалка, - Приходила ко мне Татьяна.
- Как она?
- Она раньше приходила.
- Зачем? – Натали, едва успев спросить, догадалась и охнула.
- Не берусь я сейчас за такое, так ей и сказала. Пора о душе подумать, двадцать пять лет грехи замаливаю и не знаю, много ли замолила, - старуха глядела прямо в расширенные от ужаса глаза гостьи.
- Ну что, не передумала дальше разговоры разговаривать?
Едва успокоившись и убедившись, что в глазах не рябит, Натали дала понять, что пока не уйдёт.
- Как тебя звать?
- Кличут Совой, за то, что в лесу живу.
- А по-христиански?
Женщина еле заметно улыбнулась:
- Ты, я гляжу, не проста, ой, не проста. Еленой Кирилловной. Здесь меня так не зовут. Жила среди людей долгонько, в довольстве, по отчеству величали. А вот на старости лет опять в лес потянуло, тут уж и помирать буду.

Помедлив, добавила:
- Про Татьяну я потом у дворни вызнавала, как она. Ко мне бегают девки кто погадать, кто за зельем приворотным, только дай языки почесать. Вот и ведаю про всю округу.
И, с тихой безжалостностью к нежным ушам:
- Знала княгиня о брюхе. За то и велела сечь, думала, от мужа ейного понесла девка.
- Так ревновать, в её годы?
- Годы-то душу и выказывают.
- Откуда в ней злобы столько? Что она сотворила? Я не заметила, что она особенно нежна с Петром Михайловичем.
- Ненавидит она его люто. С юных лет ненавидит.
- Зачем шла? Или родители заставили?
- Какое там. Я в те годы здесь жила, помню прекрасно. Красавица была, богатая, отец с матерью померли рано, сама себе хозяйка. За кого хотела могла идти.
- Что же он ей сделал?

Старуха призадумалась:
- То ли он ей, то ли она ему. Бог весть.
Княжна терялась в догадках, и под конец высказала прямо:
- Я от твоих слов навыдумываю с три короба, может и хуже, чем было. Ты о княгине много наговорила, теперь уж всё равно.
Елена Кирилловна прикрыла глаза, барышня уже решила – ей дан знак уходить восвояси, но она ошибалась.
- Обыкновенное дело. Гуляют до венца не только дворовые, бывает, и благородные. Вот и Марья прижила ребёнка от любовника, а князь свадьбу отложил – не обмануть его стало. Вытравила дитя, бесится, не жалеет тех, кто не как она. Теперь знаешь.
- Почему она не вышла замуж за того человека? Ты ведь и это помнишь.
- Помню, как не помнить. Красавец был, аж обмирали женщины. Бросил он Марью, на другой женился, на подруге её.
- Подлец, - княжна обрадовалась поводу рассердиться и хоть чуть избавиться от гнетущего впечатления и ужасающей готовности пожалеть закосневшую в злобе, но когда-то любившую оскорблённую женщину.
- Не спеши судить. Им одним ведомо, что было между ними. Он уж много лет мёртвый.

Вздохнули. Гадалка говорила, глядя ей одной известно куда:
- Вот ведь люди. Одни обозлятся на весь свет от невзгод, другие жалеть станут горемык.
- Как угадать?
- Как знаешь. Ты не за советом шла. И уж не за гаданьем. Не побрезгуешь чаем? Он у меня на травах. Потолкуем ещё, а то скучно мне.

Напиток оказался на удивление ароматным, Натали поблагодарила и стала размышлять вслух:
- Княгиня при знакомстве показалась мне на редкость приятной женщиной. И не только я… - девушка заулыбалась.
- Что ты вдруг развеселилась?
- А, пустяки. Владимир, барон Корф, тоже последние дни стал вдруг к ней расположен, она очаровала его воспоминаниями о матери. Совсем ведь не глуп, а растаял.
- Хитра Марья Алексеевна, - протянула гадалка,
- Мне пришло в голосу от твоего рассказа, Господи, ну и ерунда…
- Не стесняйся, развей сердце, повеселись.
- Ты рассказала, что её любовник был очень красив и женился на её подруге. Я как-то сразу вспомнила Корфа – вот уж на кого дамы любят обернуться. Не знай я Ивана Ивановича, да и умер он всего года полтора назад, решила бы – отец Владимира и есть тот самый таинственный мужчина, - Натали действительно стало весело.

Хозяйка слегка улыбнулась и сделала глоток, а не обращавшая на неё внимание девушка тараторила дальше:
- Владимир подтолкнул меня к решению сходить к Вам. Когда я подшучивала над его уверенностью в доброте женщины, с утра казавшейся ему крепким орешком, он не стал спорить, сказал – мне важнее понимать будущую свекровь.
- И впрямь не глуп.
- Да, и, – веселье отступило, - Я не говорила ни Корфам, ни брату, о положении Татьяны. Не смогла.
Чашка остывала на столе, когда юная Репнина, ещё более, чем вчера, полная сомнений, спросила, обращаясь Бог весть к кому:
- Как же я буду смотреть в глаза Марье Алексеевне?
- Что ты всё о княгине, да о княгине. О женихе не забыла?
- Нет, что ты. Просто…
- Больно он маменьку слушается?
- Он уверял, что ничего не знал о порке, тем более о будущем ребёнке, и что позаботился – больше так не повторится.
- Не веришь?
- Не знаю.
- Не веришь…

Натали заговорила о том, что её мучило более всего:
- Я была восхищена им, а теперь боюсь, что ошиблась. Хуже того, боюсь ошибиться вновь. У Андрея жестокая озлоблённая мать, не выйдет ли так, что другой человек, которого я полюблю, сам окажется хуже неё?
- Тяжка воля-то. Девок обычно отец с матерью выдают, а тебе самой выбрать разрешили. Рада была, небось, на подруг своих глядя, что тебя никто не принудит?
- Конечно, - барышня вздохнула, - Да и теперь не жалею.
- Не угадаешь, как легче. Кто своей волей милого ищет, кого выдадут, не спросив, а дальше, как Бог пошлёт.
- Неужели те, кого выдают, счастливее?
Старуха пожала плечами.
- Не скажу ни так, ни эдак. Родители больше жизнь знают, да и за деньгами больше гоняются. А девка польстится на статную фигуру, потом плачет, брошенная. Утешается кто как может, ежели не повезло – кто послушанием, долгом дочерним, а кто и своеволием, дескать, худо, да по-моему. Другие распутничают. И корят родителей – зачем отдали, зачем разрешили…
- Ты многое видела.
- Многое.
- Счастливых больше, чем несчастных?
- Не считала. Наверное, несчастных, да ты не тужи – счастливые редко забредают ко мне. Им без надобности.

Натали нашла в себе силы улыбнуться:
- Корфов едва ли увидишь у себя.
- В ладу живут?
- Очень хорошо. Слава Богу, не боюсь у них нарваться на такую мерзость, как у Долгоруких. Ты, верно, знаешь, баронесса сама – из крепостных.
Старуха кивнула, но заметила:
- Всяко бывает. Не раз, не два на глазах моих девки дворовые в барские любимицы прорывались, а потом бедным крепостным от них хуже, чем от законной барыни.

Княжна вскочила:
- Ты лжёшь! Анна никогда… И Владимир дал мне слово, когда я им рассказала, - девушка пылала гневом, но спокойная улыбка Елены Кирилловны её утихомирила.
- Короткая у тебя память, Наталья Александровна. И часа не прошло, как я тебе говорила – душа у всех разная. Не бойся, о баронессе дурного не скажу. Говорят, добрая, да и сироту злые люди если в дом и возьмут, то чтобы измываться, а не в школе учить.
- Всё-то ты знаешь, - неловко засмеялась Натали.
- А ты знаешь, что тебе надобно. Вон как взвилась, чистый огонь. Уверена в них, хоть кол на голове теши. А проведать о Долгоруких уши распахнула.

Девушка вздохнула:
- Спасибо за чай, - она протянула хозяйке червонец.
- Убери. Отдай в церковь. Мне ни к чему. Куда сейчас?
- Наверное, к Корфам, их слуга меня провожает.
- А как ты про Татьяну узнала?
- Зашла нечаянно в конюшню, хотела посмотреть жеребёнка, а меня в доме ждали.
- Сегодня ждут тебя?
- К вечеру.
- Ступай сейчас.
- Ты ворожишь?
- Нет. Сомневаешься ты, одной капли не хватает. Ступай нежданно. Прощай.
- Спасибо, Елена Кирилловна.

---
Натали решительно направилась к поместью Долгоруких. Едва зайдя в дом, узнала, что князь и княгиня, взяв с собой младшую барышню, отправились в город, а молодому барину сию минуту доложат.
Неожиданно в гостиную, робко озираясь, прокралась Татьяна.
- Барышня, простите, я не поблагодарила Вас, не пускали меня. Не говорите, ради Христа, что я в парадную комнату заходила.
- Конечно, не скажу, не бойся, - Репнина ласково улыбнулась, - как ты себя чувствуешь?
- Благодарю, хорошо.
- Жаль, князь Андрей поздно узнал о наказании, он бы не допустил, - Натали остановилась, заметив, что молодая женщина вот-вот расплачется, - Успокойся, я не буду напоминать.
- Он добрый, как увидел, что меня ведут на конюшню, сразу к хозяйке побежал просить, чтобы не секли меня, ребёночка пожалели, а пока уговаривал, Антип хлестал, спасибо, по плечам только, чтобы барыня увидела, как проверять станет, а то бы я выкинула… - последние слова Татьяна, причитая, проскулила на одной ноте.
- Что? Он знал, что тебя будут пороть, знал, что ты брюхата, и не остановил этого подлого лакея? – у Натали перехватило дыхание, - Какая низость.

Татьяна удивлённо хлопала глазами:
- Так ведь барыня-то… Как она скажет, так в доме и быть, никто не перечит. Андрей Петрович к ней почтительны очень.
Глядя на вскочившую в волнении невесту молодого князя, служанка догадалась, что сболтнула лишнего, и повалилась на колени:
- Помилуйте, барышня! Если проведают …
- Встань немедленно! Уймись, от меня не проведают, - Натали хотелось рвануть воротник, но она нашла в себе силы задать последний вопрос:
- Как он догадался, что ты беременна? Марья Алексеевна сказала, тебя Антип самовольно на конюшне раздел.

Несчастная от стыда закрыла руками круглое лицо, по которому полились слёзы:
- Меня голую по двору вели. Барыня велела, чтобы все видели – гулящая! Она думает, это старый барин…
- О Господи, что же это… - Натали смочила платок в кувшине с водой и протёрла покрасневшее лицо Татьяны, - Успокойся, как бы кто из слуг тебя не застал здесь, да не рассказал Марье Алексеевне.
Внезапно служанка подняла голову. В глазах промелькнуло какое-то понимание, смешанная со страхом обида, может быть, мысль, что нельзя так поступать даже с гулящей дворовой девкой, и она тихо сказала своей спасительнице:
- Вы с молодым князем поговорить хотите? Его Гришка в кабинет искать пошёл, а он не в кабинете. Он у старшей барышни, Лизаветы Петровны. Заходил на кухню, а она за ним. Тоже поговорить хочет, велела идти к ней. Вы постойте, послушайте…

Княжна вспыхнула от такого совета, но ноги уже несли её знакомой дорогой.

Натали была близко к цели, когда из-за неплотно прикрытой двери донеслись раздражённые голоса:
- Как ты мог, Андрей, как ты мог! – возмущённая Лиза почти кричала.
- Лиза, тише, не придавай этому большого значения. Вчера была ужасная погода, сырость, мне стало тоскливо, я выпил… Ради Бога, не стоит поднимать шум.
- Ты предал Натали! Она любит тебя.
- Последнее время я не слишком уверен.

Репнина застыла у двери. Она уже достаточно далеко зашла, выясняя подробности жизни семьи жениха, чтобы пренебречь ещё одним правилом приличия, и без зазрения совести подслушивала.

Лиза не утихала:
- Если сомневаешься в ней, поговорил бы прямо, а не путался с горничной!
- Она сама набивалась! А я был сильно расстроен, - князь застыл, уперевшись глазами в гневное лицо распахнувшей дверь невесты.
- Натали… Вы не так поняли!
- И что же я поняла? Что я должна была понять?
Видя, что растерянный жених не может подобрать слов, с угрожающим спокойствием произнесла:
- Как Вы могли допустить порку беременной от Вас женщины?
- Как, как Вы узнали? – заикаясь, пролепетал молодой князь.
- Услышала достаточно.

Смущённая в первый миг Лиза вступилась за брата, повинного, как она думала, в менее тяжком проступке.
- Господь с Вами, Натали, Анфису никто не порол.
- Ещё и Анфиса! – княжеские очки очутились на ковре, сметённые полновесной пощёчиной.
- Я, - забормотал Андрей, от неожиданности моргая, - мне было так тоскливо…
- Это я слышала.
- Простите, я… - он осёкся, боясь попасть под огонь разгневанной фурии, в которую вот-вот готова была обратиться Натали.

Лиза попыталась понять:
- Вы, Господи, неужели Вы думаете, Татьяна…
- Именно так я и думаю.
- Да нет, что Вы, мой брат оступился, но он не настолько…
- Настолько. Неужели Вы не услышали, он себя выдал минуту назад!
Княжна Долгорукая охнула, а её брат оправдывался:
- Я не знал о наказании!
Натали ради Татьяны сумела взять себя в руки. Теперь главное – не навредить и без того слишком жестоко наказанной за свой грех женщине. Ради неё преодолела омерзение и произнесла, чётко выговаривая каждое слово:
- Вы знали, что она ждёт Вашего ребёнка. Живот нельзя было скрыть. Вы могли предупредить Вашу мать и взять её под защиту, - кажется, сумела вывернуться, но для пущей убедительности добавила, - Услышав Вашу ссору сестрой, я подумала о ней – сколько в Вашем доме может быть гулящих?

Андрей всё ещё надеялся примириться:
- Я не уверен, что Татьяна…
Невеста почти взвизгнула:
- А не Вы ли мне говорили, что она молчит о любовнике? О ком, кроме Вас и Вашего отца, она стала бы молчать? Кому могла поклясться? Будь у неё ещё кто-то, указала бы на него!
- Может, кто из гостей… Почему Корф приезжал просить за неё? – и тут же сел от оплеухи, на которую не поскупилась Лиза.
Натали посмотрела с искренней благодарностью на подругу, избавившую её от труда второй раз марать руки.

С ледяным спокойствием девушка отчеканила:
- Между нами всё кончено, - она сняла кольцо и положила его на туалетный столик, с трудом удерживаясь от желания швырнуть драгоценность в лицо человека, в котором так сильно обманулась, - Другие подарки и письма вышлю Вам сегодня же. Прощайте.
Репнина покинула комнату, напоследок бросив испепеляющий взгляд на бывшего жениха.
---

Княжна шла по дороге, не сдерживая слёз и не стесняясь бредущего следом Никиты. Как могла она быть так слепа? Как могла не заметить малодушия, угодливости, обыкновенной трусости? Со стыдом девушка вспоминала былое восхищение длинными благородными речами, течение которых незаметно поворачивалось, когда к разговору присоединялся кто-нибудь влиятельный, придерживающийся иного мнения и вскоре остававшийся очень довольным рассудительностью молодого князя.
В светской суете жених казался ей выгодно отличающимся от знакомых повес. Как он одобрял её стойкость к домогательствам государя! Ещё бы, ведь его сам наследник поздравил, узнавший о гадкой истории.
Но здесь, в имении… Наблюдая его долгое время рядом с гордым, насмешливым, преданным семье Корфом, с собственным прямым, открытым и добрым братом, Натали оставалось лишь удивляться, что за столько лет они могли остаться друзьями. Воспоминания ли детства, кадетский корпус или умение князя Андрея подстраиваться к более сильным сыграло роль, но оба молодых человека искренне привязаны к её бывшему жениху.

Девушка вздохнула – ей ужасно не хотелось стать причиной огорчения друзей, рассказывать, как страшно она разочарована. И что теперь? Владимиру ссориться с Долгорукими? Жена его и без того уязвима – Натали припомнила рассказ своей горничной, почему низкородную баронессу стали принимать в здешнем обществе.
И Михаил расстроится. На ум пришла Лиза. Бедная девушка, в такой семье… Она, несомненно, заслуживает лучшего – от приятного воспоминания, сколь решительным образом княжна Долгорукая выразила брату презрение, глаза Натали просохли окончательно.
---
Первой в доме Корфа ей встретилась баронесса. Как всегда, приветливо улыбнувшись, через миг Анна осознала – случилось нечто важное, и посмотрела на гостью с искренним волнением и участием. Натали без колебаний заявила:
- Простите, Анна, я спешу. Мне нужно собрать подарки и письма бывшего жениха и без промедления отослать их Долгоруким.
- Вы разорвали помолвку? – хозяйка была поражена.
- Вы не ошиблись.
- Неужели князь так провинился перед Вами? Ваше решение окончательно, и не думаете примириться?
- Об этом не может быть и речи. Он оскорбил меня самым подлым образом.
Хозяйка дома смотрела в недоумении, с трудом осознавая, что обвинение направлено против Андрея Петровича, которого она всю жизнь считала добрым и благородным человеком. Натали не заставила её теряться в догадках:
- Он спутался с горничной.
- Вы точно знаете?
- Нет сомнений, - и прибавила тоном, не допускающим возражений, - Есть вещи, которые нельзя прощать.
Повременив лишь мгновение, Анна с усилием молвила:
- Это ужасно. Но я не могу давать совет, что можно, а что нельзя прощать.
Показалось ли девушке, что лёгкая тень омрачила безупречные черты прекрасной баронессы? Конечно, добрая женщина огорчена за подругу, а даже если припомнила что-то своё, в её прошлом не может быть места ничему подобному пережитому сегодня Натали. Сдвинув брови, княжна посмотрела прямо в светлые глаза подруги:
- Мужчине можно простить многое. Очень многое. Если это мужчина, а не слизняк, - и вышла из комнаты.

---
Звук шагов давно стих, а баронесса всё сидела на диване, погружённая в свои мысли. Она была уверена, растаяли сами воспоминания о липком страхе, охватившем её под стальным взглядом Владимира, переменившегося в лице из-за пощёчины. Испытанный в один миг ужас колол её сегодня больнее, чем то, что случилось потом.
И снова, когда хозяин нашёл её в лесу, Анне показалось – она не сможет больше дышать. Не будь рядом Митеньки, никакие доводы разума не удержали бы её от отчаянной попытки бежать, не разбирая дороги, как бежит раненый заяц.
Лишь забота о мальчике в тот день удерживала от провала в безумие. Когда велел он ей прийти в кабинет, Анна еле дышала, трепеща – какое наказание назначит ей барин за побег? Так растерялась, получив вольную… В памяти всплыло: «Заслужи!». Заслужила…

Сколько терпения потребовалось Владимиру, прежде чем она вновь смогла доверять ему, поверить, что им движет любовь, а не только раскаяние. В письме, написанном перед дуэлью, не было ни слова любви, но оно дышало нежностью. Боль отступила, страх перед ним вытеснен страхом за него.
И вот они вместе, счастливы.
Анне горько было думать, что стало бы, не поступи любимый так мерзко и не раскаивайся так сильно. Неужели сегодняшней радости она обязана былым позором? Сердце баронессы заколотилось от понимания, как многие знают о происшедшем – все слуги в доме. Остаётся только молиться, что они не болтливы с прислугой гостей и соседей. В глазах темнело от мысли, что милая добрая Натали узнает… Что промелькнёт в ней? Жалость, презрение, что Анна простила такое? Хотя, Анна заставила себя улыбкой разогнать совсем уж тяжкие думы – Владимира никто никогда не назовёт слизняком.

Что проку вновь и вновь переживать прошлое? Только отравлять будущее. Владимир принадлежит ей так же, как она – ему, что бы ни привело к этому. Довольно.

Ночью, когда муж уже уснул, она тихонько, одними губами, прошептала: «Ни о чём не жалей», и спокойно смежила веки.

---
Князь Андрей поплёлся из комнаты сестры и без сил опустился в кресло в своём кабинете. Почему всё вышло так глупо? Последние дни он из всех старался угодить невесте, слишком близко к сердцу принявшей заботу о Татьяне, казалось, всё позади, и вот. Правда, девушка оставалась насторожённой, смотрела чрезмерно пристально, жениху порой неуютно становилось под взглядом княжны, но к нему вернулась уверенность в прочности помолвки. Не только Натали для него, но и он ей – прекрасная партия.
Дёрнул чёрт же Лизу вчера заявиться в его спальню. Книгу, видите ли, забыла, а стучаться к брату и не подумала. Правда, он тоже хорош, забыл задвинуть засов. Вчера у девчонки – кто бы мог подумать – язык отнялся, утром молодому князю удавалось её избегать до отъезда родителей, но дорогая сестрица с детства отличалась излишней настырностью. Какое ей дело! И всего-то раз спутался с чёртовой Анфисой, так его заморочили после злополучной порки этой коровы Татьяны.
Натали думает, что отменить маменькино приказание – легко и просто. Как бы не так, дражайшая родительница потом изрядно бы погрызла даже родного сыночка. Таньке, дуре, ещё хуже бы пришлось. Андрей прекрасно помнил, как однажды в детстве забрался на перекладину под крышей конюшни, где прятал пращу, и остался незамеченным во время наказания. От воспоминаний по коже пробрал мороз.
***
Дверь конюшни тяжело отворилась, князь как сейчас видел, и конюх ввёл плачущую служанку, велел ей раздеться и встать у столба, потом привязал и стал охаживать кнутом. Мальчик замер, едва дыша от страха и разглядывая голую женщину. В те годы он не сразу мог догадаться, почему у неё живот больше, чем у купающихся девок, за которыми иногда удавалось подсмотреть.
Каждый удар оставлял багровый след, горничная кричала, а конюх иногда останавливался и говорил несколько слов, веля ей дышать глубоко и пальцем размазывая кровь по спине.
Вдруг на конюшню вошла мать. Внимательно осмотрев жертву, кивнула с удовлетворением, рассматривая следы кнута, но вдруг обернулась и закатила конюху пощёчину:
- Ах ты мерзавец! Я же велела с потягом стегать, чтобы зажило не скоро, а ты что делаешь!
- Так, барыня, гляньте, все, как велели, вон крови сколько вокруг рубцов.
Княгиня ударила его вновь:
- Сам под кнут захотел! Её уже отливать бы пришлось, если бы ты делал, как велено. Думал обмануть меня, холоп! То-то в прошлом году Парашка через день на ноги стала и даже не выкинула, дрянь! Я думала – живучая, её счастье, а это ты меня дурил! А ну секи, как велено, да сначала, не тебе самому от спины только клочья останутся!
Конюх перекрестился и ударил снова. Женщина у столба взвыла. Марья Алексеевна одобрительно молвила:
- Вот так!
Через несколько ударов крик превратился во что-то звериное, привязанное тело задёргалось, княгиня улыбнулась:
- Теперь не будет ещё одного княжеского байстрюка. Пусть все девки дворовые знают, что делать, если обрюхатит барин. Тех и сечь будут вполсилы. Схорониться пусть не надеются, у меня глаз много.

Женщину унесли. Дрожащий мальчик спустился со своего убежища, боясь сорваться и упасть. Внизу сел прямо на земляной пол, ноги не держали. Страх перед разгневанной матерью душил его, он боялся представить даже, как будет смотреть на неё. Потихоньку пришёл в себя, добрался до ведра с водой, плеснул в лицо. Стало немного легче. Пошатываясь, побрёл в сторону дома. За ужином Лиза спросила, куда делась та самая девка, мать резко оборвала её, сказав, что негодяйка наказана и больше духу её в доме не будет. Отец поднял глаза, открыл было рот, но так ничего и не ответил.

---
Прошло много лет, но страх перед матерью остался у князя Андрея под кожей, он тянулся ко всем, кто, как казалось, смог бы не бояться такой женщины. Покорный жене отец стал чужим, бойкая Лиза – всего лишь девчонка, к тому же любимица властной княгини.
Андрей с юности чувствовал себя чуть лучше, когда к ним заходил Владимир, которому строгость княгини, доходящая до открытой неприязни, явно не портила ни сон, ни аппетит, ни настроение. Дерзкие синие глаза смотрели без всякого страха, он даже решался ей возражать, единственный из заходящих в гости соседских детей, стихавших, едва попадая на глаза её сиятельства.

Но юному барону всё было нипочём:
- Владимир! Где Вы умудрились так перепачкаться? – казалось, говорит ледяная стужа.
- Зато поймал большущего рака!
- Как этот рак Вас не укусил! – с явной досадой.
- Ха, пусть только попробовал бы!
Кажется, даже княгиня поверила – раку бы не поздоровилось.

В другой раз:
- Вы набрасываетесь на еду, как будто Вас год не кормили. Где понабрались мужицких манер? Я бы вычла из жалования Вашего гувернёра.
- Отец боится, что ему для меня не найти другого гувернёра, так что скорее приплатит, чтоб не ушёл.
- Опять дрались с деревенскими? – с откровенным презрением.
- Они отлично дерутся, куда лучше дворян.
- Несносный мальчишка! Пороть Вас надо.
- Отец не станет. Если бы стал, я бы больше дрался. Мне и так синяки нипочём, а после порки и вовсе боли бы не чувствовал.
- Вздумаете вовлекать в свои проделки Андрюшу, велю Вас высечь сама.
- Попробуйте только! – мальчик нахмурился.
- Что тогда? Отцу пожалуешься? – иронично.
- И не подумаю. Но меня не так просто взять. Не беспокойтесь, Марья Алексеевна, Вы – дама, я Вас не трону, - прибавил высокомерно.
Княгиня приподняла брови и скривила рот.
- Ну и забияка! В кадетском корпусе за тебя возьмутся как следует.
К Владимиру вернулось добродушное настроение:
- Давно пора в корпус, что дома сидеть? А там посмотрим, кто за кого возьмётся.

---
В корпусе, действительно, порой юному барону удавалось повлиять на порядки. Как всегда, младшие классы терпели от старших. Однажды князя Андрея поймали, поставили лицом к стене и по очереди давали тычки, требуя, чтобы он угадал обидчика. Досталось уже не мало, как в круг врезался Корф и изо всех сил ударил заводилу. Тот пошатнулся но, на счастье мальчишек, счёл наглеца достойным драки без привлечения приятелей.
- Посмотрим, щенок, как ты долго продержишься.
Владимир лишь ухмыльнулся.
Противник его был старше, выше и сильнее, но Корф отличался ловкостью и не смущался болью. Получив несколько чувствительных ударов, мальчик сделал вид, что скорчился и почти сдался, но неожиданно толкнул врага головой в живот, опрокинув его на спину. Старшие кадеты, возмущённые дерзостью, навалились и схватили барона, но поверженный велел его отпустить. Мальчики посмотрели друг другу в глаза.
- Александр Арсеньев, - представился старший.
- Владимир Корф.
- Ты где так драться научился? В деревне, что ли, с мужиками?
- Пригодилось.
Арсеньев смотрел оценивающе на нового знакомого.
- Ладно, чёрт с тобой, - поколебавшись, - Покажешь, как это у тебя получается?
Владимир улыбнулся:
- Только оставьте Андрея. Тоже мне забава, пятеро на одного.
- Ладно, ну его.

Сумевший добиться уважения старших товарищей, Корф стал непререкаемым авторитетом среди сверстников. Вскоре подружился с князем Репниным. Взятый под защиту Андрей, несмотря на хлипкость, чувствовал себя вполне уверенно, не боясь ни насмешек, ни подзатыльников.
Неиссякаемый на проделки, Владимир вовлекал за собой приятелей. Репнин порой пытался его отговаривать, но из солидарности к другу присоединялся. Разумные доводы действовали куда больше на Андрея, не раз выходящего из затеи в последний момент. Порой мальчишек ловили, секли, но барон возвращался к прежнему, доказывая, что не боится наказания. Учился он, впрочем, неплохо, поэтому угрозы отчисления остались втуне.

Появившись в свете, Владимир немедленно привлёк к себе внимание дам. Друзья чувствовали себя немного обделёнными, но добродушный Репнин не обижался, Андрей же взял за правило не соперничать ни с тем, ни с другим. Впрочем, молодого князя Долгорукого тоже находили недурным, особенно когда рядом не было барона.

Принимая участие в кутежах, Андрею приходилось опасаться, что кто-нибудь из маменькиных знакомых отпишет ей, поэтому в собственных письмах не забывал упомянуть, что многие визиты он совершает в компании Корфа. Княгиня с готовностью уверилась, что её мальчика совращает распутный приятель.
Однажды князь влип в историю с французской актёркой, находившейся под покровительством весьма влиятельного лица. Дама спрятала молодого любовника в гардеробе, когда к ней неожиданно пожаловал содержатель. Князю не повезло – он чихнул, и пришлось спасаться бегством, да так быстро, что успел остаться неузнанным.
Встретив девушку вечером за кулисами, он узнал, что разозлённый покровитель грозил добиться её отчисления из труппы, но имя князя она пока не назвала. Андрей был не на шутку встревожен – ему и самому не хотелось ссориться с влиятельным графом Барановым. Попросил её протянуть до завтра и спросил совета Владимира. Тот преспокойно разрешил:
- Пусть назовёт меня, только и всего.
- Правда? Граф весьма…
Барон расхохотался:
- Брось. На дуэль вызвать побоится, сам знаешь, я неплохо стреляю. Да и глупо из-за актёрки. Что он мне сделает? Напишет отцу, да одной историей больше, одной меньше… Тебе другое дело, от маменьки достанется, и служить ты собираешься в штабе. А я, пожалуй, попрошусь на год в действующую армию. И Арсеньев собирается, - дружба молодых людей, познакомившихся в драке, закончилась лишь с гибелью старшего из них.

Выслушав совет, девица фыркнула:
- Так он и поверит, что барон Корф удрал от него. Но ладно, скажу.
Граф действительно не поверил, но его раздражение улеглось. Не без колкости как-то в компании он спросил Владимира:
- Что Вы скажете о юных любовниках, убегающих при виде сильных соперников?
- Что они дают даме возможность выбрать, кому придётся защищать их честь. Как знать, вдруг она сможет найти и назвать друга, с которым почтенный гость сам не захочет связываться.
Граф прекрасно понял намёк и усмехнулся.
- Этот друг будет готов оказать ей подобную услугу?
- Почему бы и нет?
- Понимаю, если он друг не только ей, но и незадачливому кавалеру. Впрочем, подобные дамы, как и подобные любовники, не стоят ни защиты, ни ссор.
Барон не стал усмехаться, щадя чувства слушавшего их друга, лишь кратко добавил:
- Дамы не стоят и гнева.
- Не спорю.
История на этом закончилась, князю Андрею от маменьки достался лишь очередной приказ не водить компанию с Корфом.

До отъезда друга на Кавказ Долгорукий ещё раз или два прикрывал свои похождения именем приятеля, уже не считая нужным спрашивать его согласия. Потом приходилось быть осторожнее.

---
Не будь Андрей так растерян, он сообразил бы при Лизе не прятать свои похождения по привычке за спиной Корфа. Княжна выросла в деревне, могла бы догадаться, что развлечение с крепостной даже интрижкой назвать нельзя. Зачем скандалить по пустякам? Будь Натали уже его женой, другое дело, но она сама затянула помолвку, а князь молод, здоров. В поместье такая тоска, а если в городе немного развеешься, того и гляди, найдутся доброжелатели и доложат невесте, приукрасив с три короба. Разве он виноват, что красавцу Корфу всё сходит с рук? Даже женитьба на крепостной. Учудил, так учудил. Конечно, Анна не чета другим дворовым, но Владимиру и скрываться бы не пришлось. Сам себе хозяин, зачем жениться? Вот ему хоть Натали, хоть Лиза простили бы, держи он Анну в любовницах даже после свадьбы со знатной барышней.
Князь мечтательно вздохнул. Такая красавица, и крепостная. Не надо угождать, оправдываться перед ней – тем более. Маленькая, хрупкая, даже осмелься оттолкнуть хозяина – не хватит силёнок. Андрей бы с ней справился без труда, а Корф и подавно. Любой мужчина поймёт, едва глянет. Поймёт и позавидует.

Впрочем, Владимиру карьера не нужна, Анна же – единственное создание, с детства умевшее повлиять на него. Спуску ей хозяйский сын не давал, ревновал, как будто она с младенчества предназначена ему в жёны, требовал полного повиновения, но всё же обожал её. Обидеть девочку было куда опаснее, чем самого барона, Андрей прекрасно помнил это.

Однажды на каникулах случайно слишком сильно толкнувший малышку князь был немедленно отправлен в заросли крапивы её рассвирепевшим покровителем. Испугавшись, что Владимир перестанет защищать его в корпусе, на другое утро тайно от маменьки срезал розу в оранжерее и отправился к Корфам просить прощения.
Изумлённая Анна с восторгом вдыхала аромат цветка, пока хмурый Корф размышлял, принимать ли ему извинения или возмутиться, что друг осмелился обойтись без его позволения. Наверное, отвесил бы приятелю подзатыльник, не вмешайся белокурая девочка:
- Владимир, не сердитесь, пожалуйста, Андрей не нарочно. Ему так жаль, Вы же видите…
Поражённый Долгорукий понял, что для дерзкого барона куда легче спорить со строгой княгиней, с суровыми учителями, со старшими по корпусу, чем с робкой названной сестрицей. Едва выходящий из мальчишеского возраста князь вдруг подумал: «А она ведь хорошенькая…», хотя, что в те годы подросток понимал в красоте.
Владимир растаял, безуспешно пытаясь скрыть нежность к названной сестре обычной ухмылкой:
- Да ладно, пустяки. Чёрт с тобой, Андре, я не сержусь.
---
И вот малютка превратилась в законную супругу гордого барона. Чудеса. Кто бы подумал, что сводивший с ума светских дам и девиц молодой человек предпочтёт собственную крепостную лучшим невестам России! Изволь, князь, целовать ей ручки. Такие ручки… И княжна бы не постыдилась. Почему в их доме нет ничего подобного?

Хотя и в простых девках есть своя прелесть. Та же Татьяна, крупная, пышная. Обращаться можно как угодно, а с хрупкой особой пришлось бы осторожнее. Столкнулся как-то с ней в коридоре, обнял почти случайно и почувствовал в руках мягкое упругое тело. До свадьбы не меньше нескольких месяцев, вот и пробрался ночью в комнату горничной. Она смутилась спросонок, но шум поднимать не стала. Поначалу Андрей немного робел, вдруг выставит, крепкая ведь девка, осторожно погладил грудь… Татьяна шумно вздохнула и вдруг сама охватила его руками, приголубила, приласкала. Как будто чувствовала, тяжело ему с маменькой, в доме никто не любит, пожалела. Хотя, что может чувствовать необразованная девка. Отец никогда с ними не церемонился, и сыну как-то бросил: «С дворовыми проще. Надоест – прогонишь, и на подарки не разоришься, не то, что романы со светскими дамами или актрисами». Впрочем, подарок молодой князь сделал ей щедрый.

Маменька, конечно, безобразия не попустит, но девка сама знала, что с ней будет, коли застанут их. Отцу приходилось скрываться, но он-то ведь барин. Жена отругает, а сечь не велит, зачем себя сдерживать? Коли девка боится княгини, так Пётр Михайлович и сам припугнуть может, а послушным - подарочек. Он как-то сказал сыну – сами виноваты дуры, не умеют вовремя от плода избавиться. Советовал, если в доме очень уж тяжко придётся, приглядывать соседских крестьянок. Их, правда, не припугнёшь, приходится или одаривать, или силой брать, хотя можно договориться с хозяином из мелкопоместных, главное - супруга не доберётся. Стесняться зачем? Жаловаться на барина, пусть и чужого, ни одна не посмеет.
Правда, на старости лет старший Долгорукий больше интересовался вином и закуской, и Марья Алексеевна ослабила надзор, так что проделки сына остались незамеченными.

Молодой князь не на шутку перепугался, узнав о будущем ребёнке. Дал ей денег на знахарку, но к досаде своей узнал, что старуха мало того, что бросила прежнее занятие, так ещё и запугала девку рассказами, на какой страшный грех она решилась. Увидев его растерянность, обещала не выдавать, но ума придумать любовника из дворовых не хватило.
---
После всех тревог князю было просто необходимо рассеяться. К брюхатой Татьяне идти не хотел, да и вообще от неё лучше держаться подальше, ещё заподозрит кто, и тут – Анфиса. Не красавица, рыжая, вся в веснушках, глаза дерзкие – сразу видно, своего не упустит, и греха не убоится. Вертелась в тот вечер, то трубку подать, то вина, да так, что он волей-неволей погладил по крутому бедру. Сразу почувствовал – не прочь пошарить под юбкой. Девка догадалась мигом, призывно улыбнулась, но молодой барин вдруг оробел – вдруг опять выйдет история? Анфиса, как ведьма, угадала:
- Вы, барин, Таньку жалеете, а её уж Антипка охаживает. Хвастался, барыня разрешила с ней тешиться, за то, что невесте Вашей глаза отвёл.
- Ты правду говоришь? – Андрей почувствовал облегчение. Теперь ему до Татьяны вовсе нет дела, раз она гуляет с лакеем.
- Хотите, побожусь, - усмехнулась, чертовка.
- А ты бойкая.
- У меня бы не нашли Ваш подарок, да и брюхо бы не выросло.
- Да? – молодой барин ущипнул её за тугую ягодицу, - Ты крепкая, еле ухватишь.
Девка наклонилась, коснувшись грудью хозяйского плеча и прошептала прямо в ухо:
- И крепкая, и гладкая. Даром что лицо в конопушках.
- Чёрт с ним, с лицом, - князь уже хрипел, - Пойдём ко мне.
В его комнате Анфиса мигом скинула платье и нырнула в шикарную постель. Князь, дрожа от нетерпения, последовал за ней. Ловко обвив ногами поясницу молодого барина, беспутная служанка томно шепнула:
- Подарите мне цепочку, такую, как Таньке?
- Не жирно ли? Чай, не девица.
Анфиса хихикнула:
- Так, чай, и не принесу в подоле, не такая я дура.
- Ладно, - Андрей был уже готов пообещать что угодно.

И надо же, в самый решительный момент услышать за спиной скрип двери и противный голос назойливой сестрицы!
- Андрей, я утром заходила, не у тебя ли оставила томик … Ой…
Князь обернулся и бессмысленно уставился в расширенные глаза застывшей Лизы. Девушка ретировалась, не произнеся ни слова. Но удовольствие было безнадёжно испорчено. Проклиная бесстыжую Анфису, собственную оплошность, по которой дверь оказалась не заперта, чуть не кубарем скатился с кровати. Горничная проявила больше хладнокровия:
- Да что, князь, перепугались так? Барышня невесте Вашей не доложит, на Вас накричит, стыдить будет, да глаз не выест. Не спорьте с ней слишком, повинитесь, скажите, я виновата, она и остынет, не узнает княжна Наталья. Ступайте сейчас, или поутру, пока не успеют барышни свидеться. Всего делов.

Князь понимал, что конопатая дрянь права, но решиться на разговор с рассерженной Лизой не смог. Дотянул, пока она сама до него не добралась. Привела в свою комнату и набросилась:
- Как прикажешь понимать?
- Что?
- Ты прекрасно знаешь! Вчера я видела тебя в постели с Анфисой и не уверяй, что мне померещилось.
- Она сама ко мне…
- Грозила тебя выпороть?
- Не придавай такого значения… - лучше бы сказал что-нибудь другое.
Лизу прорвало, она орала на него, его оправдания, как жалкие соломинки, смывались потоком её слов, пока в дверях богиней мести не появилась Натали.

---
Оставшись один, князь жалел: «Почему мне так не везёт? От женщин одни неприятности. Неужели Натали не одумается? Конечно, хуже всего – она узнала про Татьяну, но я не виноват, что эта девка оказалась так глупа».
Как прекрасно всё начиналось с прелестной княжной Репниной! Одна из немногих юных красавиц, дарившая Корфа неодобрительным взглядом, и не думала прощать проказы, в которые барон вовлекал её дорогого брата. Владимир отвечал ей ехидной усмешкой, беззаботно целуя ручки:
- Наталья Александровна! Я у Вас по-прежнему не в милости.
- Взялись бы за ум, полно куролесить.
- Сколько здравомыслия в прелестной головке!
- Достаточно, чтобы не поддаваться на Ваши уловки.
Владимир смеялся, но, кажется, не собирался менять её мнение о своей особе.

Андрей осторожно разведал мысли приятеля на сей счёт:
- Кажется, тебе не по зубам добиться расположения княжны Репниной.
- Зачем? Она так забавно строга. Ты прекрасно понимаешь, попусту волочиться за сестрой Мишеля я не стану, а к законному браку не склоняюсь тем более. Не удивлюсь, если прелестная Натали сменит трёх мужей прежде, чем я отправлюсь к алтарю в первый раз.
- Что за глупости ты несёшь.
- И верно, Андрей, никто не угадает, где поскользнется и угодит прямо в цепи Гименея. Но едва ли я окажусь закован в одной упряжке с милейшей княжной, которая не устаёт на меня дуться.

Молодой князь Долгорукий решился на ухаживание и, о радость, был принят весьма благосклонно. Девушке угодно было считать себя серьёзной, на легкомысленные комплименты она хмурила брови, не подражайте, дескать, приятелю, и, наконец, старания увенчались полным успехом – княжна дала согласие составить его счастье.
Андрей был в восторге. Маменька осталась весьма довольна выбором и непременно будет считаться с невесткой, отстоявшей себя от посягательств Его величества и заслужившей тем открытое уважение Его высочества. Мог ли он предполагать, что капризница откажется венчаться в отсутствие родителей! Когда они приедут – Бог весть. От уныния, не зная, когда он получит право на законные супружеские радости, и не смея возобновлять отношения с бывшими любовницами в столице, спутался с дебелой Татьяной. Неужели так трудно понять – Натали сама виновата, затягивая помолвку. Князь упорно отбрасывал мысль, что главной причиной разрыва стала не обыкновенная женская ревность, а слабость жениха, доходящая до жестокого безразличия к брошенной им беременной женщине.
Несколько недель после приезда Репниных в гости к соседям дали ему надежду, что Натали согласится венчаться, едва отпразднуют Пасху, удовольствовавшись письменным благословением папеньки с маменькой, он и думать забыл и о Татьяне, и о ехидстве Корфа, намекнувшего на «не слишком почтительную невестку». Будущие ближайшие родственницы очаровали друг друга.
До чего глупо, нелепо всё закончилось! В свете его засмеют – променял княжну на крепостную девку. Может, женишься на ней, вслед за другом? Раз пошла такая мода в Двугорском уезде. Над бароном никто не посмел и усмехнуться, помнят, кто был в гвардии лучшим стрелком, вот и отыграются на князе Долгоруком.

Невесёлые мысли одолевали Андрея вплоть до возвращения родителей.
---

Марья Алексеевна, хмуро выслушав сына, только отругала его:
- Упустил такую партию! Болван. Княжна права, сказал бы мне, как есть, не вышло бы истории. Анфису высечь, но делу уже не поможет.
- Маменька, Вы всегда были так строги…
- Ну да, гулящих не терплю, особенно если Петру Михайловичу в подоле приносят, но если бы знала, что над её животом ты постарался, загодя убрала бы паршивку с глаз долой. Болван. Одна надежда, княжна не болтлива, хоть на смех тебя не выставят. Она Корфам не говорила, что Татьяна брюхата, Владимир, кажется, даже имени не знает. Что пороли твою потаскушку, надеюсь, не проведает. И сейчас довольно Анфисы, скажем - ты с ней пьяным был. Лишь бы Лиза не рассказала баронессе подробности. О разрыве вашем говорить будут, но чем меньше, тем лучше.
- Маменька, Вам, похоже, лишь бы Корфы чего не подумали.
- Если сразу после Репниных ты поссоришься и с Владимиром, сплетни пойдут до небес. О тебе наболтают ещё больше, чем было, спасу не будет от насмешек.
- Нам ли не будет спасу? Не Репниным ли? – неожиданно подал голос Пётр Михайлович, - Если после разрыва помолвки Андрей поссорится с Корфом, соседи припомнят, кто до женитьбы был первый повеса. Многие сочтут, что безродная супруга, пусть и красавица, поднадоела любвеобильному мужу, он и взялся за гостью. Что считаться с бывшей крепостной? Будет терпеть что угодно в своём доме, раз уж привалило счастье стать в нём законной хозяйкой.
- Вспомни, князь Пётр, сколько говорили о баронессе. Её происхождение не считают таким уж и низким.
- Твоими стараниями, Марья Алексеевна. Не нанеси ты им визит, их бы на порог никто не пускал. Из-за тебя навыдумывали с гору, мы же и расхлёбываем. Не гости у них княжна, ничего бы не случилось.

Андрей Петрович размышлял. Может, не всё так безнадежно? Действительно могут подумать, что интрижка жениха с горничной – только предлог для отказа. Или… Что князь Долгорукий сам порвал с невестой, благородно взяв на себя вину. Прекрасная мысль. Через отца припугнуть Натали, она поймёт, какую сделала глупость. А будет упрямиться – тем хуже для её репутации. Благо репутация барона прекрасно известна. Свет охотнее поверит, что неотразимый красавец взялся за старое, чем превращению его в примерного семьянина ради собственной дворовой.

---

Лиза не находила себе места. Металась по дому, ожидая приезда родителей, пока не поняла, что стремится не видеть их как можно дольше. Её будут спрашивать, что, как, зачем она вмешалась, нельзя ли заверить княжну, что обе они ошиблись…
Хотелось поговорить с Натали, впрочем, что ещё они могут друг другу сказать. Что угодно, лишь бы уйти ненадолго из дома.
Едва переступив порог Корфа, девушка увидела княжну, вручившую слуге свёрток с наказом немедля передать его Андрею Долгорукому. Догадаться о содержимом пакета не составляло труда.

Девушки смутились, Натали пришла в себя первой:
- Лиза, несмотря на разрыв с Вашим братом, к Вам я отношусь с прежней симпатией и уважением.
Княжна Долгорукая благодарно улыбнулась.
- Мне так стыдно…
- Довольно. Вы ни в чём не виноваты. Я должна благодарить Вас за Ваше решительное вмешательство. Пойдёмте в гостиную. Сейчас подадут чай, баронесса уверяет, мне необходимо освежиться после утренних волнений. Составьте нам компанию.
Гостья не заставила себя упрашивать, спросив лишь:
- Вы всё рассказали Анне?
Репнина замялась:
- Откровенно говоря, я и в прошлый раз о многом умолчала. Ни мой брат, ни Корфы не знают, ни о беременности Татьяны, ни о связи с ней князя Андрея. Довольно сообщить им об этой Анфисе, кажется, я правильно назвала?
- Да, верно.
- Не хочу раздувать скандал больше необходимого.
- Вы правы, - горячо согласилась Лиза, - Это так мерзко.
- Пойдёмте же.

Дамы сидели тихо, думая каждая о своём, пока в комнату не вошёл ничего не знавший Михаил, спозаранку объезжавший поля вместе с бароном:
- Владимир задержался в деревне, а я устал и размечтался о чае. Очень кстати он у вас тут готов.
Молодой человек готов был продолжать, но с недоумением заметил непривычное отсутствие милого щебета и общее равнодушие к его появлению.
- Господи, что тут у вас, дамы? Я не верю ни ушам, ни глазам.
Хозяйка слегка улыбнулась.
- Мы очень Вам рады, присоединяйтесь.

Натали и не думала изображать безмятежность перед братом, мрачно заявив:
- Я разорвала помолвку.
Репнин в изумлении уставился на сестру:
- Как? Почему? Я был уверен…
- Я тоже была уверена. К несчастью, ошиблась.
- В чём?
- Ты хотел спросить: «В ком?». В твоём друге, увы.
- Что он натворил? Что он мог натворить? Всегда такой благоразумный. Он тебе этим и нравился.
Бывшая невеста усмехнулась.
- Я не подвергаю сомнению его благоразумие. Жаль, оно направлено на прикрытие весьма неприглядных поступков.
- Да что же такое, не тяни!
- Очень просто. Помолвка со мной не помешала ему связаться с дворовой. Может быть, ты считаешь это пустяком, не стоящим внимания? – Натали сдвинула брови.
- Нет, конечно. Не могу поверить. Как ты узнала?

Натали замялась, подбирая слова, но её опередила Лиза:
- Я их застала вчера, а сегодня стала выговаривать брату. Натали случайно услышала. Андрей не посмел отпираться.
Репнина подхватила:
- Лиза зашла выразить мне сожаление и стыд за своего брата.
Михаил посмотрел с удивлением:
- И Вы даже не пытаетесь его оправдать?
- К несчастью, совершенно невозможно. Могу лишь стыдиться.
- Ваши близкие едва ли одобрят Ваш визит сегодня.
- Как им угодно.

Растерянный Миша взял чашку. Он немного смутился, что ссора сестры с женихом не особенно расстроила его. Натали и Андрей казались Репнину прекрасной парой. Упрямство драгоценной сестрицы было брату известно лучше, чем любому другому, но Андрей всегда отличался мягким покладистым характером и готовностью следовать за более сильным. Как Натали ужилась бы с Корфом, Михаил не представил бы никогда, но с Андреем – с величайшей лёгкостью, тем более, что прелестная княжна понравилась будущей свекрови.
Теперь же, тихонько наблюдая за Лизой и обдумывая её отношение к происходящему, князь чувствовал – первое удивление сменяется восхищением решительностью, с которой девушка во имя справедливости приняла сторону оскорблённой невесты, вопреки интересам семьи. Лиза понравилась ему с первой встречи, Миша упорно заставлял себя думать о ней как всего лишь о родственнице, пытаясь внушить себе – только отсутствие большого общества и боязнь не на шутку увлечься женой друга делает соседку необычайно привлекательной в его глазах.

Князь размышлял, о чём вести разговор, чтобы прервать непереносимо затянувшееся молчание, когда наконец-то вернулся и хозяин дома, которому тоже предстояло выслушать новости.
Едва княжна Репнина сообщила о разрыве, барон серьёзно ответил ей:
- Мне очень жаль. Я был рад за Вас и Андрея, убежден в вашем будущем счастье. Избавлю Вас от немедленных расспросов, Вы наверняка уже не раз всё пересказали Анне и Мишелю.
Натали и впрямь устала от разговоров, но как только Владимир угадал её мысли, немедленно затараторила, чуть не выболтав больше, чем собиралась:
- Лиза застала его с горничной Анфисой в самой непристойной позе, и устроила милому братцу настоящую головомойку. Я застала самый разгар и услышала достаточно…
- Боже мой, неужели Вы подслушивали? – Корф не смог удержаться от иронии.
- Не ухмыляйтесь, - Натали рассердилась, - я знала, что… - оборвала фразу, не желая упоминать о Татьяне даже при Лизе.
- Вы знаете больше, чем желаете рассказать, - тихо сказал Владимир, - Не стану настаивать.

Немного помолчав, барон с грустью добавил:
- Мне действительно жаль. Андрею едва ли ещё раз так повезёт. Сейчас Вы ни за что со мной не согласитесь, но он неплохой, добрый человек, хотя порой слишком поддаётся влиянию. Я надеялся, Ваше влияние окажется благотворным. Но если решение окончательно, то довольно обсуждать несбыточное.
Михаил усмехнулся:
- Твоему влиянию Андрей поддавался всегда. Не уверен, что всегда благотворному.
- Твоему – ещё больше. Ты не раз, отговаривая меня от опасных затей, останавливал его, а сам шёл со мной.
Мужчины рассмеялись, припоминая юношеские годы. Вслед за ними заулыбались и дамы.
---

Михаил вызвался проводить гостью. По дороге молодые люди старались избегать волновавшей их прежде всего темы. Князь припоминал смешные истории из столичной жизни, спутница его была молчалива – едва начиная рассказ о местных новостях, боялась перейти на обращение хозяев с крестьянами и дворней.
Недалеко от родительского поместья Лиза проронила, что в дом её лучше не сопровождать – чем дольше она станет оттягивать разговор с семьёй, тем тяжелее будет вести его. Михаилу было жаль оставлять девушку одну в тяжёлый миг, но она категорически настаивала. Споря, они подошли ближе к воротам, где неожиданно встретили княгиню.
Марья Алексеевна, желая поговорить с дочерью раньше мужа и сына, и не найдя княжну в поместье, решила перехватить её у входа. Увидев Репнина и не зная, насколько подробно ему изложена причина разрыва жениха и невесты, заулыбалась:
- Любезный Михаил Александрович! Как мило с Вашей стороны проводить Лизу! Милости просим.
Князь, оглянувшись на девушку, забормотал, что торопится, и Долгорукая рискнула идти напролом:
- Понимаю, Вы считаете неприличным визиты в наш дом после злополучной ссоры Вашей сестры с моим сыном, но здесь, в деревне, мы порой не столь строги – а то как бы не пришлось с половиной соседей не знаться. Совсем нехорошо, если, потеряв невесту, Андрей поссорится и с друзьями.
- Владимир, наверное, по-соседски не станет долго сердиться, да он и всегда к Андрею относился снисходительно, но я, простите, не могу так легко извинить.
- Конечно, Вы оскорблены за сестру. Но помолвку официально так и не объявили, хотя все знали о ней. Не хочется раздувать скандал. Мне, как матери, обидно за Андрея, но я прекрасно понимаю – винить приходится только его.

Репнин обрадовался, предположив, что мать ничуть не сердита на дочь.
- Редкая женщина так сурова к родному сыну.
- Увы, пришлось. Андрей выпил лишнего и совершил ужасную ошибку. Я не удивляюсь, что такая девушка, как Наталья Александровна, не простит его. Андрей уже получил назад подарки, письма и места себе не находит от горя. Не добивайте его.

По смягчившемуся лицу князя Марья Алексеевна убедилась – молодой человек не знает о худшем. Быть может, он и согласился бы зайти, но Лиза, коснувшись его рукава, покачала головой и заявила:
- Маменька, Михаил Александрович действительно спешит. Владимир ждёт его, чтобы ехать по делам.
От княгини не укрылось, с каким сожалением Репнин расстался с Лизой, на прощание поцеловав ей руку. Улыбнувшись ещё шире, прибавила:
- Надеюсь, Вы не уедете до Пасхи.
- Не знаю, мы ещё не обсудили это с Натали.
- Вернее, княжна не сообщила Вам о своём решении? – в улыбке промелькнуло лукавство.
Миша смутился, ему неловко было признавать своё послушание перед сестрой:
- Наташа обижена, ей пришлось несладко, конечно, я прежде всего буду заботиться о её спокойствии.
- Уезжать в последнюю неделю Великого поста просто неприлично. Я, увы, не надеюсь на полное примирение, но хотя бы по-христиански простить милая княжна вполне способна. Тогда и спокойна будет вполне.

Едва мать и дочь остались одни, короткий разговор окончательно определил для Долгорукой, как ей следует вести себя. Без обиняков спросив Лизу, сказал ли Натали кому-нибудь об истинной причине разрыва – что Андрей допустил порку своей беременной любовницы – и получив желаемый отрицательный ответ, наставила её помалкивать. Убеждение обоих князей Долгоруких мать семейства возьмёт на себя.

---
Долгорукие, кроме Сони, собрались на семейный совет. Пётр Михайлович раздражённо заявил дочери, что её вмешательство выходит за рамки приличий – отношения брата с крепостными девками совершенно не должны интересовать благовоспитанную барышню. Марья Алексеевна, не отпустив княжне ни слова, ответила мужу сама:
- Здесь ничего не изменить, князь Пётр. Андрей сам виноват, глупо попавшись, а потом проговорившись. Княжна Репнина – девица весьма своевольная, раз узнала, то её решения не изменить.
- Мы не можем допустить стать посмешищем всего уезда! – едва не закричал Пётр Михайлович.
- Вот и я говорю – как можно меньше шума. День свадьбы не был назначен, Натали уедет к себе, а там, я надеюсь, найдёт нового поклонника. Дело представим капризом невесты, только и всего. И Репнин повесничал, я уж не говорю о Корфе. Они не будут слишком строги к Андрюше, в конец не рассорятся.
- Такого распутника, как Корф, поискать надо, - прошипел старый князь, - Весь в отца, негодяй. На крепостных девок падок, куда уж Андрею, даже женился на одной из них. Уверен, в его постели не одна побывала, только, похоже, разогнал всех для отвода глаз после свадьбы. Помню, раньше прислуживала такая видная…
- Да, да, Полина, настоящая красавица, хотя и простая, не то, что Анна, - откликнулся младший князь, - А последний год её не видать.
- Мало вам своих девок, ещё и соседских считаете, - княгиня потеряла хладнокровие.
- Да прекратите вы! Как не стыдно, - щёки Лизы горели.

- Ты всё ещё в него влюблена, - Пётр Михайлович сердито обернулся к дочери, - Хотя знаешь, что отец его – сущий мужлан.
- Да, Лиза, ты напрасно считаешь себя во всём правой, - добавил Андрей назидательно, - Я отлично заметил, ты потеряла всякую меру, едва я помянул Корфа.
- Как ты смеешь меня упрекать? Ты же хотел свалить вину на него!
- Ну, я только высказал предположение…
- Прекрасно зная, кто истинный виновник.
- Владимиру всё бы простили, как всегда.
- Да что ему особенного прощать? Скажешь, он бросал на произвол судьбы беременных женщин?
- Хм, - Андрей на секунду задумался, - Откуда ему знать, с его-то похождениями, сколько женщин от него понесли?
- Хватит! Ты просто отвратителен. Выдумываешь гадости, только бы отговориться.
- Действительно, хватит, - княгине до смерти надоела перепалка, - Не вижу резонов обсуждать развлечения нашего соседа, тем более, если обсуждать нечего после его женитьбы.
- Так ли уж нечего? – Пётру Михайловичу понравилась собственная идея, - Была бы Репнина так строга к Андрею, не живи она бок о бок с бароном?
- На что Вы намекаете, папенька? – Лиза искренне не поняла, настолько далека была от гнусных предположений.
Марья Алексеевна не дала мужу ответить:
- Ты и впрямь хватил через край. Довольно. Ступай, Лиза, сделанного не переделаешь.

Княжна удалилась, оставшись в тревожном недоумении, но всё же не веря, что отец искренне подозревает несостоявшуюся невестку в неподобающих чувствах к женатому человеку.
С уходом девушки разговор не закончился, напротив, принял куда более откровенный характер.

Княгиня настаивала, что не стоит и пытаться возобновить помолвку – дело безнадёжно, но поданная отцом мысль привлекла сына:
- Маменька, Натали впрямь рискует своей репутацией. Я очень жалею о её опрометчивости.
Почувствовав себя не одиноким перед лицом грозной супруги, воспрянул и Пётр Михайлович:
- Маша, наша семья вовсе не обязана быть посмешищем ради удовольствия Репниных или Корфов. Откровенно говоря, я не на шутку начинаю подозревать, что девица отнюдь не безупречна, несмотря на пресловутую стойкость перед государем. Отрыто, перед всем светом, выставить себя идеалом добродетели не исключает тайных проделок. Обсудим с местными кумушками – вскоре такому завидному жениху, как молодой князь Долгорукий, станет неприличным и думать о женитьбе на ней.
Андрей почувствовал – в нём зажглась надежда заполучить Натали, несмотря на её сегодняшнюю обиду.
- Папенька, Вы преувеличиваете. Едва ли княжна действительно состоит в связи с Владимиром, или хотя бы помышляет об этом, она всего лишь неосторожна. Я уверен в её целомудрии, но, увы, репутация девушки всегда чрезвычайно хрупка. Боюсь, она потерпит серьёзный ущерб, едва разнесётся весть о нашем разрыве. Надеюсь, Натали вовремя осознает свою оплошность, пока ошибку не поздно исправить. Я буду счастлив получить прощение и простить самому. Скоро Пасха – прекрасный повод примириться.

Петру Михайловичу виделось иное, но спорить и с женой, и с сыном, ему стало не по силам.
- Репнины останутся до Пасхи? Там и посмотрим. Очень удачно вышло, что девица не рассказала подробности о порке Татьяны. Если об этом не станет известно нашим сплетникам, они и сами догадаются, с кем связать имя княжны, расставшейся с женихом.
- Да, слухи дойдут до Корфов, через них – до Натали, и она поймёт, что помириться со мной, пока сплетни не долетят до столицы – единственный достойный выход для неё, - закончил Андрей с воодушевлением.

Марья Алексеевна не разделяла его энтузиазм.
- Перестань забивать голову ерундой. Не стоит и пробовать вернуть княжну. Только зря рассоришься и с Владимиром, и с Михаилом.
- Не велика беда, оба разжалованы, - пробурчал Пётр Михайлович, - А с Корфами знаться и вовсе ни к чему. Все фантазии о благородном происхождении баронессы развеялись, как дым, пора поставить её на место, обоих пора.
- Целый год их принимали, теперь спохватиться – курам на смех, не то, что соседям, - отрезала супруга.
- А всё твой визит! Понять не могу, с чего ты стала к Владимиру столь расположена, сыном Веры он и пять, и десять лет назад был.
- Других забот у меня не было, как нянчиться с мальчишкой или любезничать с беспутным офицером. Остепенился – другое дело.
- Так ли уж остепенился?
- Опять за своё! Лучше о Лизе подумай.
- Да, Маша, зря год потеряли. Сама она достойную партию не найдёт, пора выдавать замуж, не слушая никаких отговорок.

Долгорукая обрадовалась перемене темы:
- Я заметила, она весьма расположена к князю Михаилу. Конечно, пока Андрей и Наталья Александровна были обручены, им приходилось не выходить за рамки учтивости, но теперь не вижу причин…
- Маменька, я уверен, у меня не всё потеряно! – воскликнул Андрей.
- Репнин отнюдь не блестящая партия, о карьере и речи быть не может, - поддержал сына отец.
- Он знатен, богат, а Лиза привыкла жить в деревне, - Марью Алексеевну нелегко было переспорить, но дама не ожидала, что муж и сын объединятся против неё.
- Я не желаю отдавать свою дочь в такую семью! – Пётр Михайлович впервые за много лет повысил голос.
Удивлённый Андрей задумался об открывшемся способе привлечь на свою сторону совестливого Мишу, кстати поквитавшись с сестрицей, и со своей стороны промямлил нечто маловразумительное.
Княгиня решила окончить разговор и выиграть время. До Пасхи о сватовстве речи быть не может, а там будет видно.
---

Младший князь Долгорукий, хорошенько обдумав дело и не теряя надежды, отправился к Корфам и спросил хозяйку.
Анна приняла его в будуаре, как обычно любезно, но Андрей заметил исчезновение прежней сердечности, и беседу повёл как мог осторожнее.
- Я так расстроен! Не то слово, просто убит! Последняя злополучная встреча прошла так быстро, я не успел даже опомниться, попросить прощения, как должно…
- До Пасхи меньше недели, тогда и попросите.
- В праздник вечная суета, мы едва ли сможем поговорить по душам. Возник немыслимый клубок недоразумений. Лиза увидела куда меньше, чем ей померещилась, а милая Натали услышала обрывки разговора. Я не смог найти слов, отвечая обеим сразу, и вот вынужден оплакивать крушение своего счастья.
- Мне очень жаль, Андрей Петрович, я вряд ли помогу Вам распутать Ваш клубок.
- Можете, едва ли не одна на свете можете. Если бы встретился с ней!
- Нет ничего легче. Натали не собиралась сегодня выходить за пределы усадьбы. Я пошлю слугу передать ей Вашу просьбу.
- О, боюсь, княжна не пожелает меня видеть. Нельзя ли устроить, чтобы я встретил её неожиданно?
- Увы, я с трудом уговорила своих гостей не уезжать немедленно и не могу доставлять им такое неудобство, как внезапная встреча с тем, кого избегают.

Андрей сам не желал видеть пока не остывшую и не знающую о готовящихся слухах Натали, придумал бы отговорку, пойди Анна навстречу сомнительной просьбе, и хотел лишь разжалобить добрую женщину, чтобы она не поддерживала упорство княжны, разговорись дамы вновь о помолвке. После небольшой паузы перешёл к основной цели визита:
- Могу ли я по крайней мере поговорить с Мишелем?
- Они с Владимиром что-то обсуждали в библиотеке, - Анна позвонила, приказала слуге передать князю Репнину, что его желает видеть Андрей Петрович, и оставила комнату, решив не мешать разговору.
Михаил смотрел на приятеля выжидательно, не слишком приветливо. Гость решился:
- Мишель, я так виноват! Но всё же хоть чуть оправдаться для меня необходимо. Натали ведь узнала обо всём из обрывков разговора, а я не успел ничего объяснить.
- Наташа достаточно здравомыслящая девушка, она не стала бы разрывать помолвку, не разобравшись самым тщательным образом, - непривычно официальным тоном заговорил добродушный молодой человек.
- И всё же… Лиза очень молода, много не понимает…Она не разобралась и вышла из себя.
- Не клевещи на сестру! – Миша утратил сдержанность.
- Разве я говорю о ней что-то дурное? Она очень высоко ценит Натали, восхищается ею, для неё была невыносима мысль, что я не безупречен перед наречённой, малейшую обиду воспринимает, как собственную, возревновала, как за себя саму, вот и устроила сцену перед самым приходом моей невесты, увы, бывшей. Потом обе заговорили разом, я и слова не вставил.
- Но ты сам сказал, что виноват! – замороченному обилием слов Миша желание тщательно разобраться свойственно было не менее чем сестре, - Твоя мать говорила, ты был пьян.
- Увы, в этом году настойка, которую заваривает на травах наша кухарка, получилась крепче обычного. Мне показалось, я простудился, вот и выпил её, чтобы не заболеть перед самой Пасхой, надо же, так дала по ногам, а тут ещё Анфиса крутилась. Я думал, со мной всё в порядке, но едва мог идти, да и соображал скверно. Пошатнулся, она подхватила и помогла мне дойти до спальни. Я просто лыка не вязал, надо было позвать лакея, никогда не прощу себе, что позволил девушке помочь мне раздеться. Она смеялась, что видит барина в таком состоянии, когда даже перед прислугой стыдно. И тут Лиза. Представь себе, что она подумала! Я страшно удивился наутро, что она сразу не высказала мне всё, дождалась следующего дня. Наверное, сама растерялась.

Репнин недоумённо смотрел на друга. Действительно, может быть, недоразумение…
- Попробуй объяснить Натали.
- Увы, она не желает меня ни видеть, ни слышать.
- Я расскажу ей.
- Не стоит, Мишель. Не сейчас. Твоя сестра – справедливейшая девушка, и очень строга к малейшим проступкам. Она уверена в своей правоте и, боюсь, сочтёт мой рассказ выдумкой. Я надеюсь лишь, что ты не станешь относиться ко мне, как к последнему негодяю, который закручивает пустую интрижку незадолго до свадьбы.
- Да нет, Андрей, мы столько лет друзья. Кто из нас без греха, тем более спьяну, - Миша всё ещё держался холодно, но оттаивать начинал.

Немного помолчали, и Долгорукий вкрадчиво продолжил:
- Есть ещё одна причина, по которой для меня очень важно объясниться с тобой, даже не надеясь на прощение твоей сестры. Лиза, бедняжка, только-только излечилась от детской любви к Владимиру. Отец начал терять терпение, если бы не маменька, её давно выдали бы замуж по выбору родителей. Я боюсь, они совсем потеряют терпение, едва догадаются, что Лиза расположена к тебе.
- Что? – Миша боялся поверить.
- Да, Мишель, так и есть. Конечно, она скрывала свои чувства, но я-то знаю её с детских лет, она моя родная сестра. Не раз я жалел, что вы с ней породнитесь. Теперь, когда, увы, у меня не осталось надежды на собственное счастье, я хочу видеть счастливой Лизу. Извини, если я тороплю события, но мне показалось, ты тоже…

Репнин покраснел.
- Ты совершенно уверен, что Натали не простит?
Андрей притворно вздохнул:
- Я так хочу ошибиться, - Долгорукий терпеливо ждал, когда его друг соберётся с мыслями.
- Как бы то ни было, Андре, Натали решит сама. Я не стану даже намекать ни ей, ни Лизе на свои чувства, пока не буду совершенно убеждён в бесповоротной решимости своей сестры разорвать с тобой. И, клянусь, не буду её убеждать в этом.

Андрей воскликнул, скрывая удовлетворение:
- Ты благороднейший человек!
- Полноте, - настроение Миши заметно испортилось, ему хотелось поскорее уйти, - Встретишься с Владимиром?
Долгорукий струхнул, но не придумал отговорки. Ладно, сумел обойти Мишеля, попробует оплести и второго друга. Вместе отправились в библиотеку.

Хозяин дома с удивлением глянул на нежданного гостя.
- Здравствуй, Андрей, - ровный тон выдавал не больше чувств, чем холодные синие глаза.
Андрей начал было повторять свою историю, но Владимир прервал его:
- Объясняйся с Натали, если хочешь и смеешь. Не будь ты помолвлен, я был бы последним лицемером, осуждая тебя. Ссориться не хочу, я и сам натворил немало постыдного, но прощать тебя ей, а не мне.
Репнин заступился:
- Возможно, Андрей виноват не так сильно…
- Вот как? Я не собираюсь спорить, я не опекун твоей сестре. Помиритесь – первым поздравлю, а нет, не взыщи, Андрей, лучше тебе у меня не появляться, пока княжна здесь гостит.
- Я понимаю, это неприлично…
- К чёрту приличия. Если наша гостья не желает тебя видеть, я обязан позаботиться о её удобстве. И без того визит доставил ей куда меньше удовольствия, чем мы с женой желали.

На сочувствие Корфа надеяться не приходилось, но Долгорукий довольствовался его нейтралитетом. По крайней мере, теперь князю известно настроение каждого из обитателей дома, способного повлиять на бывшую невесту. Не зная того, что известно обеим княжнам, они не станут отговаривать Натали от возобновления помолвки, а Мишель, Андрей про себя усмехнулся, даже замолвит словечко за брошенного жениха. В решительную минуту девушка окажется без поддержки, под страхом потерять репутацию. Тогда и поймёт, что дворянкам незачем ни жалеть крепостных, ни ревновать к ним.
Супруга, вынужденная выйти замуж за человека, протянувшего руку, несмотря на порочащие слухи, будет куда покладистее той, что считает себя осчастливившей избранника. Может быть, после свадьбы князь даже порадуется истории, которая вызвала в нём столько досады, едва ли не раскаяние, и посмеётся над причудой судьбы.

---
Вечером князь Андрей довольно рассказал родителям о предпринятых шагах, прося их содействия. К удивлению молодого человека, ни мать, ни отец не разделяли его воодушевления. Марья Алексеевна раздражённо бросила:
- Нет ничего глупее, чем рассчитывать на незнание твоих друзей. Если они вздумают уговаривать княжну пойти тебе навстречу, она запросто выложит им истинную причину отказа. Натали не обделена ни умом, ни характером, принуждать её к браку – накличешь беды на свой лоб.
- И верно, едва ли тебе подходит такая жена, - согласился Пётр Михайлович, - Сейчас главное, соблюсти приличия, чтобы тебя никто не обвинил в дурном вкусе.
Дальше, как выяснилось, мнения супругов разошлись:
- Что заморочил Репнина, отлично, Корфы тоже вмешиваться не хотят, а больше ничего делать не надо, - заявила княгиня.
Старый князь не был столь снисходителен:
- Необходимо вывести вертихвостку на чистую воду, наши кумушки отлично перемоют ей кости.

Андрей ещё трепыхался:
- Маменька…
- Оставь всякие мысли о браке с Репниной, - раздражённо оборвала Марья Алексеевна, - Даже если сумеешь жениться на ней, пожалеешь. Из мести рога наставит, с тем же Владимиром.
- С утра Вы были уверены в его примерном поведении.
- О Господи, утром одно, к вечеру другое. Благоверную обожает, но ловкая женщина сумеет улучить удобную минутку, когда баронесса будет занята важнейшей из супружеских обязанностей и не способна исполнять приятнейшую из них. Владимир похож на отца, наверняка и нравом столь же горяч.
- Откуда тебе, Марья Алексеевна, знать о нраве проклятого казака?
- Двадцать пять лет назад о нём довольно говорили, - княгиня и бровью не повела, - Но всё пустые разговоры. Если жена захочет изменить, найдёт, с кем. Хоть с мужиком.
- Что казак, что мужик, невелика разница, - бурчал о своём старый князь.

Слушая вполуха перепалку родителей, Андрей, наконец, убедился: женитьба на Натали – дело безнадёжное, да и едва ли стоит стремиться к ней. Ему стало обидно – так пренебречь потомком древнейшего рода! Из-за сущих пустяков, ревности к дворовой. Она пожалеет. Да и Лизе спускать нельзя. Отец прав – скорее замуж девчонку. Но не за Мишеля – нечего потакать капризам. Жаль, мать не переупрямить, но вдвоём они смогут противостоять даже ей. Последняя мысль захватила его едва не до опьянения. Он посмеет пойти против матери! Посмеет, посмеет! Только лучше не посвящать её в свои планы.

Наутро отец и сын вновь заговорили об обеих строптивых княжнах. Отец охотно рассказал о своих планах:
- Сегодня же вечером съезжу к Любови Евгеньевне. Она сразу поверит в роман между Корфом и Репниной. До сих пор уверена в неотразимости покойного любовника, двадцать пять лет назад, не скрываясь, млела. И теперь порой глянет на Владимира со вздохом. Помнит. Уж не знаю, что в нём находили дамы, - прибавил с откровенной злобой, - но уж точно не хорошие манеры.
- Прекрасно, папенька. Только, - добавил младший князь опасливо, - нехорошо, если Владимир догадается, что слухи пошли от нас.
- Да, от него всего ожидать можно. Как бы устроить, чтоб Репнин узнал первым? Тогда потребует у приятеля объяснений, глядишь, и до дуэли дойдёт… - Пётр Михайлович размечтался.

Андрей немного удивился, что отец ненавидит молодых людей куда сильнее его самого, особенно, кажется, Корфа, но не стал расспрашивать – ему это было лишь на руку. Главное, чтобы Владимир не догадался, откуда ветер дует. Ничего не приходило в голову, и разговор перешёл на Лизу. Здесь между князьями не возникло ни малейших разногласий:
- У Лизы есть прекрасный жених на примете, - заявил отец, - Андрей Платонович Забалуев. Солидный, почтенный человек, предводитель дворянства. Не то, что молодой вертопрах.
- Превосходно, - подхватил сын, - Маменька напрасно позволила ей своевольничать. Не откажи она в прошлом году, Лиза была бы уже замужем, и нынешней истории не случилось бы.
- Твоя мать напрасно надеялась, что девчонку образумит женитьба её предмета. Хватит с ней церемониться.
- Вот как нам быть с Любовью Евгеньевной, чтобы она о Вашем визите не обмолвилась.
- Тут надо хорошенько поразмыслить. Пожалуй, отложу до завтра.

---

Но Марья Алексеевна опередила обоих. Почувствовав неладное, княгиня объявила за завтраком о намерении учинить инспекцию в амбарах, вышла через парадное крыльцо и вернулась чёрным ходом. Ей немедленно было доложено местоположение князей, уединившихся для разговора в кабинете барина, и хозяйка направилась в заранее приспособленное для подслушивания место.
Услышав всё, что ей нужно, её сиятельство откладывать собственные действия не стала. К величайшей удаче, у соседей гостила знатная особа, бывшая статс-дама, сохранившая заметное влияние в свете даже удалившись от двора, и прослывшая весьма благочестивой. Двугорский уезд графиня Б. осчастливила своим визитом из-за близости монастыря, с которым связывала надежды на улучшение драгоценного здоровья и какие-то обеты.
Княгиня не теряла ни минуты и вскоре вступила на порог довольно скромного приюта, хозяева которого гордились визитом почтенной родственницы, пусть дальней, благодаря которому были осчастливлены посещением самой княгини Долгорукой.

- Дорогая Екатерина Васильевна! Как жаль, что я не имела удовольствия посетить Вас раньше! – начала разговор Марья Алексеевна самым елейным тоном.
- Ну что Вы, я нарочно просила своих любезных хозяев оповестить местное общество, что мне требуется уединение.
- Понимаю, но Пасха на днях, я и решилась Вас навестить перед праздничной суетой. Ведь в суматохе все слова растеряешь, а мне так хочется выразить, как я рада встрече. Уж не помню, когда мы с Вами виделись в последний раз, увы, я заделалась завзятой провинциалкой.
- Ну, Вы живёте так близко от столицы…
- Да, но выбираемся не столь часто, как хотелось бы. Правда, - тут княгиня лукаво улыбнулась, разговоры до нас доходить успевают.
- Ох, эти разговоры, - ответом была понимающая усмешка.
- Увы, - Марья Алексеевна изобразила печаль, - Скоро наше семейство станет центром пренеприятнейших разговоров.

- Неужто? – графиня весьма оживилась, - Я, напротив, слышала о намечающемся счастливом событии.
- Вы верно, о помолвке моего сына.
- Именно.
- Она расстроилась, к моему прискорбию.
Графиня ахнула:
- Как же это?
- Видите ли, княжна с братом гостят у наших соседей…
- Знаю, знаю, у барона Корфа, - важная дама еле сдерживала нетерпение.
- Как-то она навестила нас нежданной и случайно узнала о глупейшем поступке Андрея. Его угораздило спутаться с горничной.
- Господи! – графиня строго поджала губы, - В Великий-то пост!
Марья Алексеевна ответила горестным вздохом.
- Ах, молодёжь, - Екатерина Васильевна являла собой суровейшую добродетель, - от Корфа подобное меня бы не удивило, но Ваш сын! Такой благоразумный молодой человек.
Гостья лишь качала головой.
- Кто бы мог подумать! – благочестивая ныне особа не скоро угомонилась, - Мне так жаль, любезнейшая Марья Алексеевна.
- А как мне жаль! Упустил блестящую партию.

Всеми силами выражая сочувствие, почтенная дама про себя усмехалась простоте провинциалки. Уж она бы не допустила разрыва, спутайся сын хоть с десятком горничных. Проморгать великолепнейший повод припугнуть капризную княжну – девица гостила у Корфа, о пикантных успехах которого едва не легенды ходят! Графиня припомнила появление барона в свете. Опытные мамаши, прекрасно знавшие ещё его покойного отца, старательно предостерегали от повесы своих дочерей и невесток, чем, разумеется, лишь распалили их любопытство, и без того задетое редкостной красотой, дерзким взглядом и насмешливым голосом блестящего офицера.

Да, казаку ужасные манеры ничуть не мешали завоёвывать женщин, но получивший превосходное воспитание сын оказался вполне достоин отца.
Графиня вздохнула. Сколько лет прошло? Двадцать пять, нет, больше. Как летит время. В те годы изрядное любопытство вызывала бедная Вера, через две недели после свадьбы потерявшая красавца мужа, а вскоре по приезде графиня потрудилась навестить собрание, где ожидали молодых барона и баронессу. Миниатюрное создание, заполучившее в мужья мечту многих дам и девиц, было рассмотрено со вниманием, едва не выходящим за рамки приличий. Кто разберёт этих мужчин. Вера была хоть богата, а здесь одни глазища при сомнительном происхождении. Разочарованная, дама отправилась восвояси.

Воспоминания не помешали ей строить планы на будущее, вызванные замечательной новостью. Раз её сиятельство настолько глупа, что сама навлекает на сына насмешки, грех не воспользоваться случаем.
Марья Алексеевна заметила радостное возбуждение собеседницы, ещё раз состроила скорбную мину, выразила надежду на прекрасную погоду к Пасхе, и дамы расстались, весьма довольные друг другом.

Екатерина Васильевна, отвлекшись на четверть часика изложить новость хозяйке, взялась за перо. Её сын был уже женат, но племянник как раз подыскивал подходящую партию. Что может быть лучше юной особы, к знатности и приданому которой смело можно прибавить будущую дружбу с великой княгиней! Наследник изволил открыто заявить, что его супруга будет окружена достойнейшими дамами, среди которых он видит только добродетельных особ, которые даже государю не допустят излишних вольностей. Намёк куда как прозрачен. Княжна, конечно, вскоре отправится в поместье родителей, пусть Поль не теряет времени и заручится приглашением от кого-нибудь из приятелей, живущих по соседству.
Ещё несколько писем, в красках повествующих о конфузе князя Долгорукого, были отправлены столичным и московским приятельницам. У кого гостит прелестная княжна, графиня, разумеется, забыла упомянуть.

---
Хозяйка с торжеством вернулась в усадьбу Долгоруких и, едва сняв шляпку, рассказала о визите, не преминув съязвить:
- Репнин не так глуп, чтобы стреляться с Корфом из-за сестры. Если слухи впрямь пойдут, дуэль с женатым человеком окончательно разрушит её репутацию. Скорее уж кого из вас вызовет.
Разбитые наголову старший и младший князья сперва униженно молчали, потом Пётр Михайлович с удвоенными усилиями стал убеждать в необходимости срочно выдать Лизу замуж за Забалуева.
- Как раз после Пасхи и обвенчаем их.
- К чему такая спешка? – Марья Алексеевна подняла брови.
- Мы слишком долго медлили.
- Да, маменька, пора пристроить сестру. Репнины наверняка скоро уедут, нечего рассчитывать на Мишеля.
- Он совсем не лучшая партия, - добавил старик.
- После Пасхи будет множество приёмов и визитов, там и посмотрим.
- Как раз и объявим помолвку.
Андрей согласно кивал.

Долгорукая закусила губу. Много лет владычествовала она в доме, ни в грош не ставя мужа и привыкшая к послушанию сына, а теперь они отбиваются от рук. Ладно бы порознь, но с двумя вместе нелегко справиться даже ей. Видно, снова придётся хитрить.
---

Дни до Пасхи, и сам праздник, протекли мирно. Княжеское семейство строго придерживалось правил приличия, и в церкви, глядя на них, всякий бы умилился. С соседями, и с их гостями, христосовались, как будто не было ни безобразного скандала, ни гнусных планов. Обменялись визитами, впрочем, Натали сослалась на нездоровье и порог дома Долгоруких не переступила, но охотно приняла Лизу.
Настроение княжны Репниной понемногу улучшалось, пытливый ум получил новый предмет для наблюдений – приехавший на каникулы Митенька вдохновенно рассказывал о кораблях, о море. Натали начала строить планы поездки на юг, в Италию, уверяя маленького собеседника, которого действительно можно было принять за брата обожающей его хозяйки, что солнце на ясном синем небе красотой не уступает сполохам северного сияния.

Приятная суета была прервана дурным известием – едва прошла неделя, как в поместье появилась княжна Долгорукая и спросила княжну Натали. Не нужно было обладать острым глазом, чтобы заметить – девушка готова вот-вот разрыдаться.
- Я не знаю, что мне делать. Меня сговорили с одним из соседей, Забалуевым. Мерзкий, гадкий старик! Ещё в прошлом году сватался, папенька дал было согласие, да мама заступилась. А теперь… Отец с Андреем согласились. Один вещает о чести семьи, что я засиделась в девках, а второй поддакивает. Обыкновенно последнее слово оставалось за мамой, но даже она ничего не может поделать. Молчит. Я отказала, грозила устроить скандал в церкви, но отец обещал запереть. Маменька его немного успокоила, спасибо, хоть из дома выйти могу.
- Господи, отец и брат так жестоки с Вами! Я даже от Андрея не ожидала, что он будет подло мстить! Надо что-то придумать. Марья Алексеевна твёрдо настроена против этого брака?
- На неё моя единственная надежда. После того, как стало ясно – я не смогу стать женой Владимира, она предоставила мне полную свободу.
- Но отчего же княгиня была против Вашего брака с бароном? – даже сочувствие к несчастной подруге не могло заглушить любопытства.
- Из-за… Это долго рассказывать, - Лиза слегка покраснела, не желая посвящать Натали в чужие семейные тайны.
- Ай, простите, я последнее время стала ужасной сплетницей.
Гостья улыбнулась сквозь слёзы.

Репнина, стараясь держаться как можно деликатнее, продолжила беседу:
- Ваше отвращение к намеченному жениху вызвано чувствами к Владимиру?
- О, нет! Забалуев противен сам по себе. Глазки бегают… А Владимир… Всё в прошлом, нельзя целую жизнь тешить безнадёжную детскую любовь. Я прекрасно отношусь к нему, но право же, вовсе не из-за него…
Девушки помолчали. Натали лихорадочно перебирала в уме способы спасти Лизу, один другого фантастичнее. Все сводились к одному – увезти её из родительского дома. Но куда, как? Её задумчивость вскоре была прервана.
- Я хочу попросить Владимира поговорить с моим братом, барон всегда сильно влиял на него. Если Андрей примет сторону маменьки, а не отца, всё устроится благополучно. Можно попробовать разузнать подробнее о Забалуеве. Не удивлюсь, если за ним водятся грязные делишки. Он так гадок, Натали, так гадок! Сделаю вид, что готова покориться, попрошу только отложить венчание, выиграю время.
- Превосходно! – обрадовалась бывшая фрейлина, - Вы куда изобретательнее меня. Я думала, куда Вы сможете тайно уехать.
- Бегство – не лучший выход. Я не хочу губить свою жизнь и позорить семью.
- Ваша семья, - Натали осеклась. Как ни отвратительны были ей Долгорукие, для Лизы они оставались родными людьми.

Сдвинув брови, Репнина решительно заявила:
- Не будем медлить.
К несчастью, они опоздали. Мужчины отправились в город, в доме осталась хозяйка, занятая угощением для бедных. Лиза забеспокоилась, что слишком долгая отлучка не пройдёт незамеченной. Анна, сочувственно выслушав девушку, пообещала приложить все силы к убеждению мужа помочь ей.

Через час в гостиной Корфов завязалась оживлённая беседа. Владимир собрался ехать немедленно, но согласился прежде обсудить все возможные способы. Не откладывая, вызвал управляющего и поручил ему узнать всё, что удастся, о господине Забалуеве.
Обсудили и планы побега, не дававшие покоя Натали.
Владимир проявил сдержанность:
- Побег оставим на крайний случай. Лизе будет сложно выйти замуж после него, тем более, если её имя окажется связано с моим.
В другой день Репнина не преминула бы подшутить над самоуверенностью неотразимого красавца, но сегодня было не до смеха. Княжна прекрасно понимала – любая девушка будет навеки скомпрометирована, если оставить родительский дом ей поможет человек, недавно слывший бесшабашным любимцем женщин.
В отчаяние, что все усилия могут оказаться тщетны, произнесла:
- Такая чудесная девушка, в подобной семье… - воспоминания об отвешенной Андрею сестрой пощёчине до сих пор грели душу бывшей невесты.

Михаил оживился:
- Ты недавно хотела войти в эту семью. Уверена, что не передумаешь?
Гневный взгляд ответил лучше всяких слов.
- Тогда, - князь набрал полную грудь воздуха, - Я попрошу её руки.

На минуту в комнате воцарилось замешательство. Первой очнулась княжна:
- Миша! Ты влюблён в неё? А я и не догадалась.
- Но… Пока ты была помолвлена с Андреем, не могло быть и речи…
- Глупенький! Уже неделю мог бы признаться.
- Я думал, Вы ещё можете помириться, - умолк, взлохмаченный любящей сестринской ручкой.
- Мишель, поздравляю! Лиза будет тебе прекрасной женой, - раздался низкий голос Владимира, - Отец едва ли откажет, ты куда более подходящая партия, да и Андрей найдёт повод присоединиться к Марье Алексеевне. Не могу поверить, что он пошёл наперекор матери.
- А если откажет, можно бежать! – звонко выкрикнула Натали, блестя глазками.
- Тайный брак, как романтично! – засмеялся барон, - Вы, Наталья Александровна, явно желаете, чтобы Пётр Михайлович заупрямился.
- Я уверена, от самой Лизы Вы не услышите отказа, - вставила баронесса, обращаясь к смущённому Мише, - Она просто расцветала рядом с Вами.

Князь благодарно поцеловал руку Анны и, обнадёженный, отправился к Долгоруким.
---

Предложение было решительно отклонено. Пётр Михайлович, поблагодарив за честь, заявил: брак Лизы с Забалуевым – дело решённое. От слова князь не откажется. Андрей, разрываясь между злорадством и нежеланием выставить себя в дурном свете перед приятелем, мямлил, что Мишель опоздал. Улучив минутку, намекнул:
- Я не думаю, что ваши чувства так уж прочны. Кажется, Лиза всё ещё привязана к Вольдемару, я зря разубедил тебя в этом. Ты знаком с ней недолго, уверен, скоро и думать забудешь о скромной провинциалке.
- Считаешь, с господином Забалуевым её связывает нечто более глубокое?
- Едва ли, он несколько старше её. Но человек очень достойный, солидный. Не сомневаюсь, со временем сестра оценит своё счастье.
- Может быть, поговорим с ней самой?
- Увы, теперь, когда она обручена, это не подобает.

Расстроенному Репнину пришлось откланяться. Вечером, когда у Корфов вновь обсуждали проекты спасти княжну Долгорукую, оживлённую беседу прервала неожиданная посетительница. Марья Алексеевна, войдя в гостиную немедленно вслед за докладом, ничуть не смутилась настороженным молчанием, обратившись прямо к молодому человеку, желавшему стать её зятем.

- Сегодня, Михаил Александрович, в моём доме Вы получили отказ. От моего мужа, моего сына, но… - дама сделала выразительную паузу, - Не от моей дочери. И не от меня.
- Что думает Лизавета Петровна? – вскричал Репнин.
- Она счастлива узнать о Вашем предложении, и крайне несчастна, что Вы не получили согласие.
- Что думаете Вы, Марья Алексеевна? – не слишком радушно спросил барон.
- Как ни странно, что порой стоит прислушаться к мнению юной девицы, - княгиня посмотрела прямо в глаза не стремящегося блеснуть любезностью хозяина дома.
- И сегодня Вы готовы прислушаться к Вашей дочери? – барон потребовал ясного ответа.
- Да, - без колебаний молвила мать.

Пока собравшиеся обдумывали, что принесёт её вмешательство, дама, улыбаясь, продолжила:
- Приятное общество, которое я имею удовольствие застать здесь, полагаю, занято обсуждением, как удобнее обвенчаться, не спросясь папеньки.
Никто не возразил.
- Удобнее всего, если на венчании будет присутствовать мать. Пётр Михайлович не из тех, кто пожелает выставить на всеобщее обозрение семейные дрязги. Примирится как можно скорее. Я отправлюсь с вами, господа, к приходскому священнику. При мне, Владимир Иванович, Вам не придётся долго уговаривать его. Домашних заверю, что Лиза смирилась, а в назначенный день мы с ней приедем сюда и затем отправимся в церковь.

Натали радостно выпалила:
- Я позабочусь о свадебном платье! – надежда, что всё обойдётся без осложнений, притупила в ней неприязнь к несостоявшейся свекрови.
- Да, - протянул барон, усмехнувшись, - Нарядный туалет поважнее отцовского благословения, не так ли, княжна?
Девушка посмотрела сердито:
- Сегодня – именно так.

Княгиня сделала вид, что не заметила явного пренебрежения к собственному супругу. К священнику отправились немедленно, оставив дома лишь Анну.
Как и полагала Марья Алексеевна, с её помощью отец Павел не долго беспокоился о гневе архиерея. Обряд назначили через три дня. Натали даже обрадовалась отсрочке – мысль о платье для невесты не давала ей покоя.
- Завтра съезжу в Санкт-Петербург. Выбирать придётся на глаз, нужно, чтобы Лиза зашла вечером для примерки.
- Как скажете, милочка, - улыбнулась Марья Алексеевна столь же сладко, как в те дни, когда она надеялась увидеть Репнину своей невесткой.

---
Хорошенько измотав модистку, княжна всего за три часа выбрала платье, которым осталась вполне удовлетворена. На фату пришлось потратить куда меньше времени, чтобы успеть вернуться засветло. Лиза уже ждала её в поместье Корфа, дабы уединиться для важнейшего дела. Анну позвали к малышу, у которого резались зубки.
Подогнать требовалось совсем чуть-чуть. Крайне довольная собой, Натали предложила подождать в библиотеке, откуда выставила мужчин, желая показать гостье книгу, где увидела рисунок, подсказавший ей выбранный фасон.
Лиза с интересом перелистывала страницы, пока Натали прогуливалась по комнате, остановившись, наконец, перед портретом Ивана Ивановича Корфа.
- Владимир, наверное, похож на покойную баронессу, - рассеянно произнесла, едва ли задумываясь о своих словах.
- Только глаза, - так же небрежно бросила Лиза.
- Да? – Натали не вникала в ответ.
- Мама говорит, весь в отца, даже голос, - княжна Долгорукая погрузилась в очередной рисунок, размышляя о шляпке.

Её собеседница очнулась, недоумённо уставившись на изображение светловолосого мужчины вполне заурядной наружности.
- Я, должно быть, ошиблась, это портрет кого-то другого… Хотя что со мной, я прекрасно знала Ивана Ивановича. Насчёт голоса не поручусь, но я бы запомнила… Его портрет, точно.
Девушки переглянулись. Гостья смутилась.
- Ой, простите, я забыла, Вы едва ли знаете…
- Что? – расширенные глаза готовы были поглотить библиотеку вместе с книгами и читательницей.
- Мне так неловко… Я никогда не говорила об этом с Владимиром. Маменька рассказала вскоре после их с Анной свадьбы.
- Говорите, пока я не выдумала что-нибудь совсем из ряда вон, - Натали в нетерпении едва не топнула ногой.

Решившись, Лиза неловко продолжила:
- Иван Иванович – не родной отец Владимира, хотя дал ему своё имя. Его родители поженились против воли отца Веры Фёдоровны, старик быстро добился развода, а отец Владимира, настоящий отец, погиб при аресте. Если бы покойный барон не признал ребёнка, он считался бы незаконным.
- Господи! – комната поплыла перед глазами княжны Репниной.
Мозг складывал вместе разбросанные в памяти частицы. Сколько у княгини Долгорукой могло быть подруг, вышедших замуж за давно умерших красивых мужчин? И что теперь? Чего добивается эта женщина?
Голос Лизы послышался глухо, как из колодца:
- Натали, Вам нехорошо?
Репнина заставила себя улыбнуться:
- Просто впечатлена новостью. Бывают ли семейства без сюрпризов?
- Надеюсь, в Вашей семье меня ждут только приятные.
- Конечно, милая Лиза, - горячо поддержала Натали, - И на первый, - взяв себя в руки, лукаво пропела, - Полагаю, положен последний стежок.

Девушки, весело щебеча, одна искренне, другая наружно, закончили примерку, и Лиза заторопилась домой, на прощание поцеловав жениха.
Оставшись одна, Натали едва осознавала, где она, погружённая в свои мысли. Точно ли Марья Алексеевна стремится помочь им? Напрасно княжна уговаривала себя, что как бы княгиня не относилась к Владимиру, родной дочери она не желает зла. Девушку преследовали кошмарные воспоминания о жестокой барыне, приказывавшей сечь крепостных, забеременевших от её мужа. Как может такое чудовище относиться к сыну бросившего любовника? Но причём здесь Лиза, Миша? Станет ли вредить им, зачем? Устроит скандал, задевающий Корфа? Что ему скандал?
От невозможности предугадать, что движет ужасной женщиной, становилось ещё страшнее. Княжну чувствовала холодный пот, вспоминая, с какой лёгкостью Марья Алексеевна добивается доброго отношения к себе со стороны знающих её людей, пусть ненадолго. Вот и вчера, едва услышав о готовности прийти на помощь Лизе, Натали сразу поверила и думала о платье, дне бракосочетания, свадебном путешествие, как будто ничто не может помешать венчанию, а сейчас проклинает себя за легкомыслие.

Что хочет сделать Марья Алексеевна? Что может сделать? Что сделает? Ни на один вопрос Натали не могла найти ответа, и пришла в отчаяние. Хуже всего казалось непонимание. Как можно понять такую женщину? Можно одно – никогда и ни в чём не доверять ей. Даже когда она выступает союзницей в борьбе за счастье родной дочери. Никогда.
Натали решительно направилась в кабинет барона.
---

Постучав и услышав приглашение войти, девушка застала в кабинете и хозяина, и гостя. Молодые люди улыбнулись, но перепуганный вид княжны заставил их в недоумении посерьезнеть.
- Наталья Александровна, Вы встретили привидение?
Девушка вздрогнула, настолько близкими к истине словами обратился к ней Владимир. Не вдаваясь в подробности, выпалила:
- Марье Алексеевне нельзя доверять!
- Что ещё случилось? Беседа с Лизой встревожила Вас?
Натали молчала, не в силах выразить свои мысли. Переведя дух, попыталась облечь их в слова:
- Не совсем так. И сегодня вечером, и прежде. Ради Бога, не спрашивайте Лизу!
- Конечно, нет, у неё полно забот. Но почему такая перемена? Вы недолюбливаете княгиню, это понятно, а целых два дня не ожидали от неё каверз. Или покупка платья столь увлекла Вас? – барон попытался шуткой хоть рассердить Натали – настолько его поразило побледневшее лицо далеко не пугливой особы.
В глазах девушки, Владимир готов был поклясться, затаился настоящий ужас.

- Наташа, действительно, ты на себя не похожа, - голос брата заставил княжну оторвать застывший взгляд от барона.
Ничего объяснить девушка по-прежнему не могла, не будучи уверена даже, знает ли Корф, что носит имя отчима, а не отца. Как можно сказать пусть давнему знакомому: "Ваш отец бросил эту женщину беременной, и женился на вашей матери!".
В голове стоял плотный туман, Натали могла лишь повторить:
- Ей нельзя доверять! Даже ради блага Лизы я не уверена…

Отчаявшись добиться внятного объяснения, Владимир стал строить догадки:
- Допустим, Марья Алексеевна желает выдать Лизу за Забалуева, беспокоится о шагах, которые мы можем предпринять против её плана, и решила взять дело в свои руки, чтобы расстроить его в решительный момент. Но куда проще запереть княжну. Неужели она готова жестоко уязвить дочь только ради насмешки над нами? Или думает таким образом убедить её в тщетности любой попытки сопротивления родительской власти?
К его удивлению, Натали энергично закивала. Барон продолжил:
- Не знаю, что навело Вас на столь мрачные мысли. Не отвечайте, если не хотите. Возможно, Вы ошибаетесь и, отвергнув помощь княгини, мы напрасно оскорбим её и сделаем едва ли возможным примирение Лизы с семьёй.
- Бог с ними, с Долгорукими! Мы увезём Лизу раньше, они с Мишей обвенчаются в Санкт-Петербурге, и поедем в Италию, - Натали просветлела от мысли о встрече с отцом и матерью.
К ней почти вернулось хорошее настроение, и девушка обратилась к брату:
- Обещаю не докучать вам в свадебном путешествии.

У барона созрел другой план:
- Поссориться с роднёй успеем всегда. Лиза будет чувствовать себя виноватой, корить нас в неоправданных подозрениях. Довольно перенести венчание в церковь соседней деревни и на два часа позже. Со священником я договорюсь. Предупреждать не будем ни Марью Алексеевну, ни Лизу. Они приедут сюда вместе, как обещали, а в церковь отправимся моим экипажем. Если княгиня искренне желает дочери добра, она не обидится. Если нет – не сможет нам помешать.
- Вдруг устроит скандал прямо в церкви?
- Одна? Не думаю. В худшем случае выведу её вон.

Натали не сомневалась, что барон способен на подобную бесцеремонность, и на миг пожелала, чтобы княгиня действительно заупрямилась. Возражать не стала, радуясь, что её избавили от дальнейших расспросов.

---
Марья Алексеевна, исполнив обещание и привезя Лизу в назначенный час, несколько удивилась, узнав, что в храм ехать рано, но виду не показала. Внимательно осмотрев платье дочери, и одобрив вкус Натали, провела время за беседой, которую поддерживала сама. Обе девушки молчали, переживая каждая о своём.
Когда экипаж свернул, а ехавший верхом барон сказал через окно кареты о переносе места тайного венчания, дама догадалась – она не пользуется здесь доверием. Про себя усмехнулась, предвкушая, как пристыдит Владимира после благополучного завершения намеченного предприятия.

Натали волновалась не меньше невесты. Лишь когда священник произнёс заключительные слова, почувствовала облегчение, понимая, впрочем, что в присутствии княгини Долгорукой никогда ей не будет спокойно.
Почтенная дама, как не в чём ни бывало, поздравила молодых, бросила Натали: "Нам судьба породниться", и лукаво обратилась к Корфу:
- Надеюсь, Вы больше не сомневаетесь в моём искреннем желании помочь Вашему другу обрести счастье с моей дочерью?
- Готов посыпать голову пеплом, сударыня, - к звучному низкому голосу Владимира добавилась улыбка.
- Я не буду столь сурова, хотя без расплаты за недоверие Вас не оставлю, - улыбнулась княгиня в ответ.
- Чем могу служить?
- Проводите меня сегодня домой, и поможете убедить моих князей – всё случилось к лучшему.
- Охотно.

В поместье Корфа новобрачных и всех, кто посетил скромную свадьбу, ждал праздничный ужин. Вскоре, благословив дочь и зятя, княгиня засобиралась домой, сказав хозяину, что дорогой они обсудят, как повести разговор с отцом и сыном.
Шепнув жене: "Долгорукие – это мой крест", - и услышав в ответ: "Ради Лизы, пожалуйста, не горячись с ними", - барон сел в карету княгини.
---
Короткое время, проведённое наедине, её сиятельство пожелала заполнить беседой.
- Я рада, что Вы проявили благоразумие принять мою помощь. Боюсь, Лиза готова была на край света бежать без благословения, а очаровательная княжна Натали, увы, после разрыва помолвки относится ко мне с глубоким предубеждением.
- Семья есть семья. Я не хотел, чтобы медовый месяц сменился для Лизаветы Петровны сожалением о поспешности, с которой она отказала в доверии даже Вам.
- О, да! – с готовностью подхватила княгиня, - Вы женатый человек, понимаете это гораздо лучше Вашего друга.
Владимир, уже в церкви смягчившись, тепло ответил:
- Я ребёнком потерял мать, Анна – круглая сирота с раннего детства. Ни братьев, ни сестёр у нас нет. Последняя моя близкая родственница, тётя Надя, умерла бездетной. Наверное, потому мы и предостерегали от пренебрежения связей с роднёй. Ценим то, чего лишены. Правда, не стану отрицать, я помог бы Лизе бежать, даже если бы и Вы отказали ей в благословении.

Собеседница прочувственно молвила:
- Мне жаль, что мой муж и сын последнее время проявили себя не самым приглядным образом. К счастью, Вы не дошли до прямой ссоры с ними. Надеюсь, и впредь поддерживать мир не будет для Вас слишком обременительным.
- Постараюсь, хотя, говоря откровенно, никогда не был так сердит на Андрея, как после его отказа уговорить отца принять предложение Миши. Всю жизнь я подтрунивал над его покорностью перед Вами, и он выбрал худший способ показать свою независимость.
Княгиня вздохнула:
- Увы, на сей раз сын предпочёл отцовское влияние, а князь Пётр, как на грех, заупрямился. Только сегодняшнее счастливое событие смягчает для меня сожаление о разрыве Андрея с княжной Натали. Её влияние было бы прочным.
Владимир молча усмехнулся, вспомнив, как совсем недавно говорил княжне нечто подобное.

---
Удивлённым долгим отсутствием матери с дочерью Петру Михайловичу и Андрею Петровичу пришлось удивиться ещё больше. Марья Алексеевна, помолодевшая на несколько лет, беспечно заявила обоим, что давненько не веселилась так, как сегодня, и присутствие на тайном венчании собственной дочери доставило ей множество удовольствия.
- Ни скучных поздравлений, ни толпы родственников, половину которых назавтра не вспомнишь, ни суеты с бестолковыми слугами. Право, свадьбу вовсе не обязательно превращать в забаву для всех, кроме уставших до смерти жениха и невесты.
Узнавший, что стал тестем, Пётр Михайлович догадался – зятя выбрал не он. Попробовал возмутиться, но Владимир опередил его:
- Поздравляю! Мишель будет прекрасным мужем для Лизаветы Петровны. Мы с Андреем знаем его с самого детства и очень ценим. Не так ли, Андрей? – барон перевёл синие глаза на молодого князя.
Не раз пытавшийся строить козни за спиной человека, когда-то считавшего его своим другом, младший Долгорукий не смел противиться лицом к лицу. Губы привычно пробормотали: "Конечно, Вольдемар", прежде, чем их обладатель успел осознать смысл вырвавшихся слов, а рука безвольно ответила на рукопожатие.

Оставшийся в одиночестве Пётр Михайлович вяло возразил:
- Не прилично венчаться без отца. Я…
- Да кто знает, что тебя там не было? – Марья Алексеевна ничуть не смутилась, - Соседям скажем, что пасхальные празднества нас весьма утомили, не соврём, кстати, а князь Репнин собирается скорее ехать в Италию, беспокоясь о матери. Вот и не стали оповещать о свадьбе.
- Но я обещал Андрею Платоновичу!
- Старый мошенник не будет трезвонить, как ему натянули нос.
- Он весьма почтенный человек…
- Рассказывай кому-нибудь другому, - отрезала княгиня.

Куда приветливее, чем к мужу, обратилась к гостю:
- Не откажитесь скромно отметить с нами счастливое событие. Я велю открыть лучшее шампанское.
Хозяйка дома единственная оценила превосходное вино, не отравляя его неприятными размышлениями.
Пётр Михайлович, вновь униженный, сердился на сына, Андрей Петрович проклинал детские воспоминания, заставившие его покорно согласиться с бароном, как будто Владимир по-прежнему покровительствовал ему, защищая от колотушек. Поистине невыносимо, что разжалованный, чёрт знает на ком женатый и почти не появляющийся в свете человек, шутя, ведёт на поводу офицера, ожидающего блестящей карьеры. Скорее в столицу, к действительно влиятельным господам, к дамам, ценящим его внимание, где князь надолго избавится и от родительской опеки, и от дурных воспоминаний о пренебрежении прежде много значивших для него людей. В прошлом бывшие друзья, бывшая невеста и бывшая любовница. К чёрту их всех. В будущем не будет ошибок, а в имении наследнику следует появляться как можно реже.
Барон Корф думал о том, как скорее откланяться.
---

Князь и княгиня Репнины на другой день нанесли визит родителям новобрачной и, стараниями новоиспечённой тёщи, были приняты самым учтивым образом. Счастливая Лиза почти позабыла горести, омрачавшие ей последние недели, радовалась, что дверь родного дома не закрыта перед ней, и в мыслях бесконечно благодарила мать. Михаил, по природе добродушный, вскоре оправился от смущения первых минут встречи.
Молодожёны прогостили у Корфа ещё неделю, а потом сдались уговорам сестры молодого мужа отправиться в свадебное путешествие к тёплому морю Италии.
На прощание княжна вновь предупредила любезного хозяина быть осторожнее с княгиней Долгорукой.
- Наталья Александровна, я думал, её помощь в свадьбе Мишеля переменила Ваше мнение.
- Не особенно. Сомневаюсь в прочности её расположения к Вам.
- Она, должно быть, роковая дама пик из колоды лесной гадалки.
- Старуха мне вовсе не гадала. Мы просто поговорили.
Владимир задумался:
- Мне трудно остерегаться, не зная чего. Гадалка, или знахарка, или кто там она ещё, наверное, сказала что-то не на шутку напугавшее Вас.
- Да, но, простите, - девушка опустила глаза, - Я не могу передать это Вам.
- Что ж, спасибо за предупреждение. Надеюсь, Ваши скверные предчувствия не оправдаются, - барон поцеловал ей руку, усаживая в карету.
---

Андрей Долгорукий вскоре вернулся в столицу. Корф, верный обещанию, иногда навещал его родителей, один или с супругой. Марья Алексеевна намекнула баронессе, что с отъездом сестры Соня скучает, и исподволь поощряла более тесное знакомство между своей дочерью и женой человека, которого всегда желала видеть. И в обществе, и в тесном дамском кругу, старалась показать Анне расположение к ней, давала советы по хозяйству, благоразумно умалчивая о самых надёжных способах держать в повиновении дворню.
Молодой князь, пару раз за лето заехав на денёк в поместье, с бывшим другом держался безупречно любезно. Сторонний наблюдатель не заметил бы, что от прежней теплоты между молодыми людьми не осталось и воспоминаний. Андрей Петрович не уставал жаловаться на многочисленные дела по службе, и возвращался в Санкт-Петербург как можно скорее.

Пётр Михайлович, присмиревший было, впадал в тоску, оборачивавшуюся раздражением на необходимость по воле хозяйки принимать в своём доме человека, сам вид которого был ему ненавистен. В тёмной душе забродили давние подозрения. Князь пытался понять жену. Предположим, свою любимицу Лизу княгиня решила выдать за молодого, а не старого человека. Но зачем так заботиться о сердечных отношениях с соседом, дружба с которым не может принести ни малейшей выгоды? В проснувшуюся в супруге любовь к пению Анны, пусть и хорош голос выскочки-баронессы, Долгорукий не верил.
Старик стал наблюдать за женой. Много раз за годы совместной жизни он видел, как медовая улыбка благоверной начинает змеиться, едва женщина отворачивается от персоны, на которую обращала лесть. С Владимиром случалось иначе. Порой князю казалось, Марья Алексеевна втайне смотрит на него гораздо теплее, даже с нежностью, когда барон не видит её и даме не нужно набрасывать на себя светский лоск.
Как объяснить долгие годы неприязни к мальчику, порой доходящей до злобы, готовность перемыть кости юному офицеру, всяческие старания воспрепятствовать его женитьбе на дочери и омрачить его дружбу с сыном? И вдруг, полная перемена. Без колебаний навлекла насмешки на сына, лишь бы избежать ссоры с Корфом. Как объяснить? Кто и когда мог объяснить чувства женщин к детям любовников? Одни готовы убить их, другие нянчатся, как с родными. Наверное, время может менять подобные чувства Бог весть почему.

Пётр Михайлович старательно вспоминал давнишний зимний день, перевернувший душу жены. Ещё вечером, обсуждая скандальную свадьбу, княгиня злорадно готовилась напомнить всему свету о низком происхождении барона, не многим лучше, чем у новоиспечённой баронессы. А утром поехала к новобрачным с визитом. Вернулась тихая, умиротворённая, и с тех пор ни слово, ни взгляд её не показывали ни малейшего недоброжелательства к проклятому красавцу. Неужели подозрения двадцатипятилетней давности были верны?

Князь мрачнел, начал жаловаться на сердце, ничуть не огорчая супругу. Намекнул, что Соню нужно выдать замуж скорее, пока она не стала такой же упрямой, как старшая сестрица. Вновь завёл речь о Забалуеве – княгиня отмахнулась от мужа, как от назойливой мухи. Вспомнив приятное чувство, гревшее его, когда поддержка сына, увы, недолгая, позволила князю хоть слегка поднять голову, попытаться ухватить вновь ускользнувшую власть в доме. Подумав, написал сыну, собиравшемуся приехать не раньше начала охотничьего сезона.
Но у Андрея оказались свои планы на сестру.
---

Молодой князь Долгорукий мечтал породниться с какой-нибудь влиятельной персоной, но остерегался спешить с женитьбой. Замужество Лизы обернулось ему на пользу. Несмотря на распространившиеся слухи об истинной причине расстройства помолвки с Натали Репниной, Андрею Петровичу удалось убедить приятелей, что капризная невеста никогда не любила его, и ухватилась за выдуманный предлог расстаться с наречённым, едва заметив увлечение брата.
Его сиятельство решил пока оставаться завидным женихом, обласкиваемым в салонах, и в выборе новой невесты проявить крайнюю осторожность.
Тщательно собирая знакомства с вельможами и их отпрысками, вспомнил о младшей сестрице. Отнюдь не дурна, скромница, из знатнейшей семьи – куда разумнее подыскать ей подходящего мужа прежде, чем она, по примеру Лизы, вздумает выбрать сама.

Наконец, князь решился пригласить на пару недель поохотиться в отцовском имении молодого человека, сына начальника штаба, в котором Андрей Петрович надеялся сделать карьеру.
Граф Николай Хвостов, не уродливый, но и не особенно привлекательный, старательно воспитанный, что не сделало его душой общества, имел один лишь заметный недостаток – был безнадёжно глуп. Впрочем, в глазах Долгорукого это его свойство виделось скорее достоинством.
Отсутствие ума не мешало гостю почтенного семейства чувствовать значительность собственной персоны, которой он осчастливил провинциалов. Пётр Михайлович ничего не имел против такого зятя, и всячески обласкивал его, Марья Алексеевна была само гостеприимство, усмехаясь про себя, лишь бедная Сонечка, услышав братский намёк на желательность более тесного знакомства с графом, пришла в ужас.

Николай Антонович, весьма довольный приёмом и хваставшийся охотничьими успехами, решил снизойти до робкой барышни, найдя её недурной для Двугорского уезда и уверенный – девица в восторге от его внимания.
Единственное, что омрачало превосходное настроение – визиты соседей. Граф помнил, как не раз в прежнее время становился мишенью шуток барона, да и теперь ему становилось порой не по себе.

Андрей тихо бесился, опасаясь, что нежеланный для него гость помешает вызвать у намеченного сестре жениха нужное отношение к юной девице. Особенно, услышав от графа:
- Что-то твои родители чересчур снисходительны к этому скандалисту Корфу. Правда, - Николай облизнулся, - Такая супруга… В вашей глуши пропадает настоящий бриллиант. Ради удовольствия поволочиться за ней можно потерпеть и барона.
- Владимир, говорят, по-прежнему отличный стрелок, - напомнил вконец раздосадованный князь.
Гость гордо выпятил грудь, показывая, что ничуть не боится, но при встречах с баронессой стал проявлять осторожность.
Долгорукий заставил себя удержаться от желания раскрыть приятелю глаза на вызвавшую его восхищение особу – о насмешках глупца над родителями, принимающими с распростёртыми объятиями вместе с сумасбродом-муженьком бывшую крепостную, и думать было невыносимо.

Князь пытался пожаловаться матери:
- Маменька, мой друг чувствует себя неуютно в присутствии Владимира, да и на Анну глядит слишком умильно. Нельзя ли устроить, чтобы ближайшие недели Корфы появлялись у нас не слишком часто?
- Они и так редко бывают, - сразу стала опасной княгиня, - Раз в неделю, а то и в две. Разумеется, когда ради гостя мы стараемся собирать общество, не пригласить ближайших соседей – верх неучтивости.
Андрей кусал губы. Мать не желала помочь ему, и он решился поговорить открыто:
- Граф был бы прекрасной партией для Сони, вот я и хочу сделать всё возможное для его удобства. Шуточки Владимира и присутствие Анны отвлекают его от возможной невесты.
Марья Алексеевна призадумалась. Дочь очень юна, но выдавать её замуж скоро придётся. Правда, расположения к намеченному братом жениху княгиня не заметила, и решила прежде поговорить с девушкой.

Вечером пришла к ней в комнату:
- Последнее время, дорогая, у нас очень оживлённо. Ты не устаёшь? Порой выглядишь грустно.
Девушка опустила голову.
- Маменька, я не устаю. Беспокоюсь только, когда Андрей намекает, что я не достаточно любезна к Николаю Антоновичу.
- Брат считает его подходящей партией для тебя. Молод, знатен, богат. Собой не дурён, хотя красавцем я его бы не назвала.
Соня встревожилась, но выразила надежду:
- Мне кажется, граф и не думает за мной ухаживать всерьёз.
- Многое зависит от тебя, милочка.
- О, нет! – княжна едва не расплакалась.
- Он не нравится тебе?
- Как может нравиться такой…
- Дурак, ты хотела сказать. Дорогая моя, не будь привередой. Недостаток ума далеко не всегда недостаток для мужа. Жене легче будет стать полной хозяйкой дома.
- Я не хочу! Маменька, неужели Вы думаете, власть над домом сделает меня счастливой без любви?

Княгиня задумчиво смотрела на родную дочь, не желающую делать тот же выбор, на который много лет назад решилась ставшая навеки несчастной мать. Мягко спросила:
- Ты влюблена?
- Нет, маменька, что Вы. Мы ведь живём в уединении… Но всё равно, граф мне противен, будь моё сердце сотню раз свободным.
Поглаживая мягкие волосы Сони, Марья Алексеевна обещала:
- Не тревожься. Я не допущу, чтобы тебя выдали замуж против воли. Выручила Лизу, помогу и тебе. Да пока и опасности особой не вижу, граф Николай действительно не выглядит настойчивым кавалером.

---
Незадачливый гость не вызвал серьёзного беспокойства княгини. Марья Алексеевна решила, что отвадить его довольно пары насмешек. Андрей, наблюдая крах своего замысла, жаловался отцу:
- Опять из-за Корфа расстраивается намеченная партия для сестры!
Пётр Михайлович поддакивал. Вместе решили убедить мать.
- Марья Алексеевна, я совершенно тебя не понимаю, - на правах главы семьи торжественно начал отец.
Дама изобразила удивление. Андрею пришлось уточнить.
- Я нарочно пригласил друга, прекрасно подходящего Соне, а Вы и не думаете поощрять его внимание к сестре.
- Ты очень мило заботишься о ней, - усмехнулась княгиня, - Что ж, не угодил сразу, попробуй с кем-то другим. Или вывезем её в свет, самое время.
Андрей покраснел от досады:
- Сколько можно потакать капризным девчонкам?
- Соня, слава Богу, очень знатна, молода и не бесприданница. Не вижу причин принуждать её, если жених не по вкусу.
- Дождётесь нового скандала!
- Лиза сделала отнюдь не плохой выбор. Скандал устроили Вы с отцом очевидно напрасно.

Обозлённый, молодой князь выскочил из кабинета. Пётр Михайлович вынуждено продолжил один:
- Маша, чем тебе не угодил Николай Антонович?
- Не мне, а Соне. Граф непристойно глуп, я не могу упрекать мою девочку.
- Так ли уж глуп? Внешность бывает обманчива.
Княгиня ответила презрительной улыбкой, до крайности раздражившей её мужа, осмелившегося сделать намёк, понятный, как он полагал, ему одному.
- Порой люди, которыми пренебрегают, умеют одолевать гордецов.
Марья Алексеевна, еле дыша, осознала, чем хвастается это ничтожество. Боль сжала виски, кровь прилила к лицу, во рту пересохло. Глядя в упор на ненавистного человека, с которым прожила долгие годы, княгиня медленно, тщательно, выговаривая каждое слово, ответила:
- Чужими руками убить того, кому в глаза смотреть не смел, чьего мизинца не стоил…

Супруги глядели друг на друга, не скрывая далее злобы. Завеса приличий, тайны ради мести исподтишка прорвалась между ними. На миг почувствовав облегчение, княгиня поджала губы и сделала придала лицу презрительное выражение, не давая мужу ни на миг почувствовать себя сильнее. Наконец, Пётр Михайлович прохрипел:
- Ты была его любовницей! Я знал, я знал… - повторял он, бессильный обернуть время вспять.
- Отчего не порвал со мной? – в душе наружно взявшей себя в руки княгини тоскливо звенело: «Отчего я не порвала с тобой?».
Князь растерялся – он забыл, почему не отказался от помолвки при первом же подозрении. Пленительная красавица, ради обладания которой он поступился честью, осталась слишком далеко в прошлом.
- Я, я… - ему нечего было сказать, - Я отомщу! – вышло нелепо и жалко.
- Расскажешь свету про рога двадцатипятилетней давности? – съязвила Марья Алексеевна.
Старик открыл и закрыл рот. Потом, придумав, сипел:
- Шлюха!
Жена засмеялась. Князь не унимался:
- Твои дети… Хоть кто-нибудь из них от меня?
Княгине до боли хотелось истерзать его сомнениями, но лгать в этот миг она не могла, и угрюмо бросила:
- Все трое. Уймись.
- Кому верность хранила? – разоблачение сделало старика дьявольски проницательным.
- Не всё ли равно? – женщина почувствовала смертельную усталость.
- Теперь…
- Что теперь, болван?
Никто из них не знал. Её сиятельство встала, повернулась к мужу спиной, и покинула комнату.

---
Вскоре граф уехал, так и не сделав предложения. С ним в столицу отправился и князь Андрей, сообщивший родителям, что следующего его визита не стоит ждать до глубокой осени.
Сонечка, чувствуя мрачность обоих родителей, и полагая себя причиной их недовольства, как могла чаще навещала подруг и уходила на долгие прогулки.
Просторный дом был слишком тесен для ненавидящих друг друга супругов, хотя внешне они оставались почтенной четой. Хозяйка прикладывала все силы, чтобы у гостей не возникло ни малейшей догадки о неладах в княжеской семье, Пётр Михайлович, сказываясь больным, редко выходил к ним, приходя в тихое бешенство при мысли, что в его доме бывает и Корф. Проекты избавиться от него хотя бы в пределах собственного поместья превратились в навязчивую идею, к тому же старик прекрасно понимал, что самую сильную боль жене доставит невозможность видеть сына умершего любовника, так похожего на него.
Пока он мог только бурчать про себя.
В один из немногих дней, когда муж и жена заставили себя ради приличия пообедать вместе, Марья Алексеевна, стараясь как можно меньше глядеть на князя, читала письмо сына из столицы.
Отложив листок бумаги, не содержащий ничего интересного, вспомнила о мальчике, недавно рождённом Татьяной, которую барыня, в конце концов, выдала за Антипа, убедившись, что занятый светскими интригами и удовольствиями молодой князь позабыл и думать о своей девке с ребёнком.

Отпустив слуг перед десертом, раздражённо бросила:
- Андрей весь в тебя. О байстрюке заботиться и в мыслях нет.
- Ты, Марья Алексеевна, принимала меры, чтобы мне не о ком было заботиться.
- Да уж, - зелёные глаза удовлетворённо блеснули, - Заступиться ни за одну не посмел, ничтожество.
Князь затрясся.
- Ты меня ещё и попрекаешь! – лицо старика перекосилось от невозможности стереть издевательскую улыбку жены.
Чтобы хоть как-то уколоть её, брякнул первое, пришедшее в голову:
- Откуда тебе знать, что я ни о ком не заботился? Не всех твои соглядатаи выследили.
- Неужели? – строгая барыня не поверила.
- В нашем поместье ты всё в руки взяла, а вот в других девки тебе были не по зубам.
- Да и тебе.
- Вовсе нет, - Пётр Михайлович попытался придать фигуре гордую осанку, - Мне совсем не обязательно было их принуждать.
- Ищи их теперь – вот и занятие на старости лет, - если бы не отвращение, княгиня бы расхохоталась.
- Зачем далеко искать? – ему в голову пришла вдруг занятная мысль, - Я заботился о своей дочери.
- Вот как? И кто она? – Марья Алексеевна подняла брови, - До сих дрожишь от страха её назвать?
- Тебе она прекрасно известна. И бояться за неё незачем, у неё есть муж, к которому ты весьма благоволишь. Баронесса Корф, - в севшем голосе послышались победные нотки, так понравилось его обладателю неприкрытое изумление законной супруги.

Радуясь, что его рассказ получается вполне правдоподобным, продолжил:
- Почему, как ты полагаешь, крестьянскую девочку растили дворянкой? Иван не был её отцом, узаконил бы сразу, Вера Фёдоровна не посмела бы возразить, прекрасно знаешь почему. Он был моим верным другом, вот и выручил. Я, - ложь стала вдохновенной, - взял на себя расходы по воспитанию моей малютки. Думаю, самое время признать её. А тебе, - добавил ядовито, - совсем не обязательно, более того, не прилично, встречаться с моей побочной дочерью.
«И с её мужем», - догадалась, к чему он клонит, княгиня, в раздумье едва заметившая, что муж вышел из столовой.

---
Петру Михайловичу, чем больше он думал о случайно зародившемся плане, тем больше он нравился. Соседей не удивишь, про слухи, ходившие о баронессе, князю было известно давно, но теперь у сплетников будет законный повод всласть позубоскалить над оплошностью её сиятельства, строгий контроль которой над муженьком оказался тщетным. И все поймут – князь Долгорукий не боится более жены.
Даже под страхом повешения старик не вспомнил бы, была ли среди его крестьянских любовниц Платонова, но это его не смущало, так захватила надежда насолить ненавистной супруге. Он решил без промедления поручить надёжному человеку узнать всё, что получится, о родителях Анны Платоновой, ныне Корф.
Не без удовольствия подумал о самой молодой женщине. Красавица, поистине красавица. Кто не поверит, что её мать могла увлечь князя Долгорукого? Разве простую девку выйдет воспитать так, что манеры окажутся на зависть законным княжнам? Анну как свою дочь он представит всем, не стыдясь за неё. Пётр Михайлович почти поверил в собственную выдумку, воображая бессильное бешенство княгини. И мужа новоявленной княжне искать не придётся. Вспомнив этого мужа, князь помрачнел, но скоро развеялся, имея две тому причины.

Первая – чтобы сделать как можно более редкими встречи жены с сыном до сих пор безумно любимого ею человека, стоит потерпеть в зятьях живое напоминание об удачливом сопернике, побывавшем в постели невесты князя раньше его самого.
Вторая, совершенно великолепная – сейчас его «дочь» считает себя бесконечно обязанной Владимиру, не посчитавшемуся с мнением света и взявшему в жёны дворовую. Останется ли прекрасная баронесса безупречной супругой, узнав, что её происхождение гораздо выше, чем у мужа? Отец постарается убедить – сын казацкого есаула, за деньги деда носящий имя барона Корфа, не ровня урождённой княжне Долгорукой.
---

Не на шутку задумалась и Марья Алексеевна, прекрасно понимая, чем грозит ей и Владимиру осуществление угрозы Петра Михайловича признать Анну своей дочерью. Княгиня не почти сможет видеть барона и баронессу Корф, а князь… Дама не сомневалась, ничего хорошего от такого родства Владимир не получит. Легко догадаться – мстительный старик воспользуется поводом втереться в доверие «дочери» и испортить семейную жизнь ненавидимого «зятя».
Но как помешать ему? Старый негодяй открыто объявит о своём отцовстве, утверждая, что всегда знал о дочери, поэтому и попросил друга взять девочку на воспитание. Покойный Иван Иванович не возразит. Доказательств не потребуется, кому придёт в голову, что князь Долгорукий сознательно признаёт ни имеющую к нему никакого отношения особу, лишь бы попортить кровь благоверной. Местные кумушки с гордостью доложат всему свету о своей проницательности. Сомнений не возникнет.

Чем дальше княгиня размышляла, тем больше овладевала ею мысль – как смертельно надоело ей интриговать против супруга ради спасения дочерей и возможности встреч с Владимиром. Первая атака на Соню отбита, но едва ли сын успокоится и оставит надежду привести ей жениха по своему вкусу, рассчитывая на отцовскую поддержку. И едва ли будет хоть на ломаный грош заботиться о счастье сестры. Молодой и старый князья вновь объединятся, а княгиня всё менее была уверена в исходе очередной игры.
Бог весть, не устроят ли они вместе какую-нибудь гадость барону и баронессе? Правда, Марья Алексеевна подумала и об этом, Андрею едва ли понравится мысль породниться с Владимиром через побочную сестру, но он может поддержать отца ради поддержки стариком новой попытки заручиться покровительством могущественного свояка.
Как знать, как знать… Всё меньше в душе женщины оставалось сопротивления горячему желанию навсегда отделаться от человека, жизнь с которым окончательно превратилась в пытку, где даже редкие проблески оказались под угрозой.

От раздумий о дальнейших действиях мужа княгиня перешла к своим. Долгие годы жизни в деревне научили её разбираться в съедобных, лечебных и ядовитых травах. Знала она и о свойствах растений, необходимых для больных и опасных для здоровых людей. Князь кстати жаловался на сердце, но доктор Штерн, гораздо лучше разбирающийся в медицине, чем в душах людей, заверил заботливую супругу – настоящей опасности нет, Пётр Михайлович слишком мнителен, не более. Разумеется, в его годы здоровье в любой миг может пошатнуться, доктор не удивится, если при следующем визите обнаружит причину для беспокойства, но не сейчас.
Марья Алексеевна зло усмехнулась. У добрейшего Ильи Петровича будет серьёзнейший повод прописать его сиятельству лекарства.

План начал приобретать определённые очертания. В сельских домах случалось, что наперстянка, выросшая рядом с шалфеем, попадала в приправы и приводила к серьёзным расстройствам, хотя лишь в редчайших случаях – к смерти. Коварная трава, настойки которой считаются прекрасным средством выровнять сердцебиение, сама вызывает схожие симптомы у людей, не страдающих этой болезнью. Главное – устроить так, чтобы доктор не заподозрил отравление. Вернее, пусть его подозревает, но грешит не на приправу с шалфеем, а на грибы, например, о сердце же побеспокоится отдельно. В первый раз придётся и самой претерпеть неудобства промывания желудка.
В огороде при усадьбе выращивались самые разнообразные травы, запасы которых регулярно пополняли кладовую. Некоторые из них, главное - шалфей, выращивались и под крышей.

Первым делом Марья Алексеевна на время избавилась от опытной кухарки, заявив, что та выглядит нездоровой, путает приправы, недосаливает, пересаливает. Перепуганная женщина была счастлива узнать, что барыня намерена всего лишь отправить её на дав месяца в деревню к родным. Заступившая на место кухарки помощница не могла сравниться с прежней, в травах не разбираясь вовсе. Если возникнут подозрения, никто не усомниться – растяпа перепутала листья.
В намеченный день, когда Сонечка гостила у одной из подруг, княгиня незаметно подмешала настой наперстянки в чесночную приправу, проследив, чтобы в этот день на стол подали солёные грибы.
Едва почувствовав себя плохо, и убедившись в недомогании мужа, потребовала врача и выругала слуг, приказав им избавиться от бочонка, из которого сегодня господа отведали испорченных, а то и ядовитых, грибков.

Княгиня изо всех сил держалась, чтобы скрыть от доктора боль в сердце, уверяя, что не чувствует ничего подобного. Перепуганный насмерть муж, напротив, кричал о ней во всеуслышание. Доктор, прослушав пациента, убедился – на сей раз князь не выдумывает себе болезнь. Положение счёл он весьма серьёзным и решил понаблюдать за Петром Михайловичем.
Вечером Долгорукий шипел жене, что она его отравила, но позеленевшее лицо супруги разубедило его. Марья Алексеевна злобно бросила – вздумай она взяться за ремесло отравительницы, доктор не вылечил бы.
Волнение князя сыграло на руку его жене. Забота о драгоценном здоровье заставила Петра Михайловича прислушиваться к каждом стуку собственного сердца и прежде показные жалобы обрели под собой основание. Со временем, конечно, князь успокоился бы, но Илья Петрович назначил лечение. Прожив почти всю жизнь в деревне, он не разделял скепсис своих коллег насчёт лекарственных трав, и нередко пользовал пациентов настоями. Прописал он наперстянку, посоветовав быть с ней крайне осторожным, и ничуть не возражал против салата с шалфеем, излюбленного средства одной из местных бабок, которой его сиятельство доверял даже больше, чем образованному врачу. Попробовав разок лечебное лакомство, княгиня едва не выплюнула первую же ложку и убедилась – никто, кроме озабоченного дражайшим здоровьем старика, не станет этого есть. Пётр Михайлович держал лекарства взаперти, но о свойствах трав имел весьма смутное представление, поэтому не подумал, что главная опасность может таиться в салате.
Ночью Марья Алексеевна тихонько пробралась к месту, где росли травы, и пересадила немного наперстянки к шалфею. Дурёха, заменявшая кухарку, ничего не заметила. Вскоре ядовитая трава разрослась, почти заглушив шалфей, подававшийся не один, нарезанный, так что опасное блюдо выглядело вполне безобидно.

Князь, поглощённый болезнью, забыл о своих планах, а жена его ждала, пока яд накопится в старческом теле и окончательно прикуёт его постели, а то и убьёт.
Несколько недель всё было спокойно, если не считать брюзжания Петра Михайловича, потом приехал Андрей, не желавший окончательно ссориться с исправно высылающими содержание родителями и не показывающий неприязни к Корфу, с которым отправился на охоту.
---
Если бы Марья Алексеевна могла предположить, чем закончится эта охота! Упрямец ради красного словца съел предназначенную другому отраву. Бессонная ночь, наутро – в городок, к доктору Штерну.
Застала его только что вернувшимся домой.
Еле сдерживая волнение, расспросила мнение врача о здоровье мужа, сделала вид, что выслушала ответ, и, не решаясь назвать имя, шутливым тоном спросила, сильно ли беспокоят почтенного Илью Петровича нынешние больные. Тот ответил, что в основном его вызывают на обычные в это время года простуды, но вот вчера неожиданно случился странный приступ у соседа княгини, барона Корфа. Важно прибавил, что молодые люди крайне неосторожны в лесу, вернее всего на охоте Владимир Иванович съел какой-то дряни. Но серьёзной опасности доктор не видит, под утро больному стало гораздо лучше, он выглядел недовольным, как ребёнок, услышав приказ оставаться в постели ещё день.

У Марьи Алексеевны отлегло на душе. Дама решила, что разговор с доктором – прекрасный повод навестить соседа и осведомиться о его здоровье из первых рук. Приказала кучеру ехать к Корфам но, увы, ось коляски надломилась, кузнец заявлял, не меньше пары часов работы, и княгине пришлось принять приглашение на обед проезжавшей мимо знакомой.
Экипаж заехал за ней к вечеру. Долгорукая, вся в нетерпении, откланялась и сердито повторила кучеру прежний приказ.
Из-за болезни хозяина в доме Корфа легли рано, лакей боялся беспокоить хозяев, но заверил почтенную гостью – барину куда лучше. Через день-другой совсем здоров будет. Марье Алексеевне хотелось узнать на всякий случай, назначил ли доктор лекарство, кусая губы, она размышляла, стоит ли спрашивать об этом бестолкового лакея или подождать до завтра, как вдруг в прихожую вышла кухарка.
---

Засидевшись на кухне, Варвара услышала стук колёс и решила посмотреть, кого принесло на ночь глядя. С ужасом уставилась на её сиятельство.
Марья Алексеевна в первый миг обрадовалась, полагая, что кухарка даст более точные сведения, но явный испуг женщины взволновал её.
- Владимиру хуже? Что глядишь, будто смерть свою встретила?
Варвара тряслась, как желе, не в силах вымолвить ни слова. Княгиня взяла дело в свои руки.
- Дура бестолковая. Пойдём к тебе на кухню, расскажешь, как есть. А ты, - погрозила лакею, - Не вздумай подслушивать!

На кухне Долгорукая села за стол и мрачно глядела на робко стоящую Варвару.
- Так что с твоим барином?
Кухарка выдохнула:
- Чем Вы его опоили?
От неожиданности Марья Алексеевна вздрогнула, но пока не признавалась:
- Совсем ума решилась! Что мелешь?
Переставшая сдерживаться Варвара бормотала, как во сне:
- Вы родителей его погубили, за него принялись… Уходите…

Причитания вывели княгиню из себя, она зло напустилась на наглую дворовую, но заставила себя говорить тише:
- Не губила я его! И их не хотела, - голос вдруг осип, упал, барыня продолжила совсем по-иному, - Не хотела… Ни его, ни её, - перед глазами всё расплылось.
- Уходите, ради Христа! Беда от Вас, отца его убили, и мать до смерти довели…
- Варенька, Господь с тобой! Что ты такое говоришь? Иван Иванович и Вера Фёдоровна, слава Богу, своей смертью успокоились, - женщины не заметили, как к ним почти вплотную подошла баронесса.
---
Анне не спалось. Она тихонько выскользнула из спальни, направилась в детскую и увидела из окна подъезжающую карету. В темноте не могла различить и поначалу не думала спускаться, уверенная, что поздний визитёр откланяется, едва узнав о болезни хозяина. Но экипаж оставался у крыльца, и хозяйка решила разузнать у слуги, кто и зачем приехал. Лакей как раз шёл ей навстречу, удивлённый, что княгиня собралась о чём-то шептаться с Варварой, и собравшийся доложить барыне, если она не спит.
Ничего не понимающая баронесса подошла к двери кухни, открыла её и замерла, поражённая необъяснимой картиной.
Плачущая, несчастная, Варвара повторяла как заклинание: «Уходите!», а Марья Алексеевна, залитая слезами, опустив голову, оправдывалась перед ней.

Только ужасное обвинение заставило Анну очнуться и вмешаться в разговор. Княгиня смотрела на неё прямо, мрачно и, не дожидаясь, пока история её будет услышана женой Владимира из уст Варвары, начала:
- Садитесь, баронесса, а ты, - обратилась к кухарке, - Следи, кабы не подслушали нас.
Марья Алексеевна овладела собой и решилась поначалу рассказать только самое необходимое. Но с каждым словом язык обретал власть над ней, слова толкали друг друга, вырываясь наружу.
- Варвара не об Иване Ивановиче. Не он отец Владимира.
Анна тихо ахнула, сдвинув недоверчиво брови, но возразить ей княгиня не позволила.
- Неужели Ваш муж похож на отчима?
- Отчима?
- Не бойтесь, не стройте наивность, я знаю, о чём Вы подумали. Вера и первому, и второму мужу верна была.
- Я никогда не слышала… И почему…
- Расскажу, не перебивайте. Вера венчалась без отцовского согласия с казацким есаулом, Сергеем Семёновичем Коршуновым. Фёдор Алексеевич добился расторжения брака.
- Это возможно?
- За деньги, со связями. Всего две недели понадобилось, и Веру приказано считать девицей, наглеца арестовать. А он сопротивлялся, разозлился, что жену оскорбить посмели, получил пулю в сердце, - Марья Алексеевна сглотнула комок слёз, - Иван Иванович ради приданого женился и признал ребёнка своим.

Безуспешно пытаясь сдержаться, княгиня заговорила быстрее:
- Спросишь, при чём здесь я? Я была его любовницей! – женщина зарыдала, - Господи, на кого променяла я моего Сергея! Польстилась на титул, на побрякушки, а ведь он звал меня замуж, звал! Я, дура, забыла, что при княжеском титуле самого князя терпеть придётся…
Марья Алексеевна подняла голову и без тени стыда смотрела в прозрачные глаза крепостной девки, превратившейся в баронессу по милости сына женщины, презревшей низкое происхождение своего избранника ради счастья, длившегося две недели. Знай наперёд, что будет так коротко, сделала бы другой выбор? Никогда…
Ну что, нежный цветочек, смотришь так удивлённо? Слушай дальше, какие бывают люди.
- Варвара, видать, знает. Я от ревности без ума была, наговорила Фёдору Алексеевичу, что силой Серёжа мой невесту увёз. Солгала, лишь бы поссорить их. Старик сразу мириться хотел, мечтал, купит им имение, останутся в наших краях, не на Дону. Я не хотела… - княгиня сжала виски руками, - Думала, поссорю их только с отцом, худо мне было, как подумаю, вот они рядом, счастливы, а Верочка ко мне, как к сестре… Господи, если б я знала! – последние слова были похожи на вой.

Глядя в пустоту, не смогла промолчать и о нерождённом ребёнке:
- Я носила дитя… Его дитя. Вытравила, чтобы с князем под венец идти, живот чтоб не выдал. Никогда себе не прощу, - женщина уронила голову на руки.
Ужас мешался в Анне с жалостью, она не сводила глаз с Марьи Алексеевны, понимая, что ей нечем утешить погубившую и свою, и чужие жизни женщину.

Голос княгини обрёл твёрдость, и она заговорила о главном, зачем приехала:
- За мужа не бойся. Он отравился, завтра здоров будет. Пётр Михайлович болен, лечиться не хочет, я добавила ему в салат лечебной травы. Владимир вздумал попробовать, а здоровым от неё беда. Больше в рот не возьмёт эту гадость, - глаза по-кошачьи горели, - Марья Алексеевна ничуть не изменила своего желания избавиться от мужа, но не собиралась вызывать подозрений.
Вспомнив планы Петра Михайловича, усмехнулась про себя, и вздумала рассказать о них молодой женщине, глядящей так невинно. Всё равно глаза ещё красные:
- Князь вздумал признать тебя своей дочерью.
- Пётр Михайлович мой отец? – Анна скорее удивилась, чем обрадовалась.
- Едва ли. Мы разругались с ним, я бросила, что Андрей в него, о ребёнке своём, что с девкой дворовой прижил, не заботится. Князь обиделся и заявил, что ты – его дочь, он, дескать, Ивана Ивановича попросил тебя воспитать и деньги давал. Врёт, денег не давал ни копейки. Я бы давно прознала. Ну что, баронесса, хочешь стать урождённой княжной? - глаза её сиятельства блеснули насмешливым любопытством.
- Но моя мать тогда…
- Потаскушка, - ласково заметила дама, - Деревенская потаскушка.
- Мама не была такой! – Анна не на шутку возмутилась.
- Ты её помнишь?
- Помню, но плохо. Она такой не была! Зачем…
- Незачем. Ладно, князь уж и сам, как заболел, думать о тебе забыл. Мне просто к слову пришлось.

Переменившись в лице, угрюмо спросила:
- Что Владимиру говорить будешь?
Анна растерялась, не успев ещё осмыслить:
- Я не знаю. Между нами нет тайн.
- Будут. В семейной жизни без них…
- Не у нас.
- Как знаешь. Тебе жить, тебе и решать. А мне, - в глазах мелькнуло отчаяние, - Мне бы только видеть его, голос его слышать, хоть изредка…, - еле слышно прошелестела: - Я живу воспоминаниями.
Изумлённая, испуганная, Анна смотрела, как на её глазах стареет полная сил женщина. Уже в дверях окликнула её:
- Марья Алексеевна! У отца Владимира, настоящего отца, остались родные?
- Откуда мне знать? - прозвучал безжизненный ответ.
- Вы с ним тешились только! – всхлипнула забытая Варвара, - А Вера Фёдоровна спрашивала. Были бы близкие, она их бы искала, за барона не шла. Дядя, и то дальний. На хуторе, как хозяин, распоряжался. Вот и осталась здесь барыня моя.

Княгиня, молча выслушав кухарку, повернулась, покинула кухню и отправилась к своей карете.

---
Дома, отпустив перед сном прислугу, час полежала в постели, встала и дошла до спальни мужа. Дверь была заперта, но хозяйка давно позаботилась о вторых ключах ко всему, и следила, чтобы замки и петли были тщательно смазаны. В комнату проникла без единого звука. Пётр Михайлович лежал, тяжело дыша во сне. Женщина взяла подушку, прижала её к лицу князя и бестрепетно держала, пока тело дёргалось в судорогах. На всякий случай досчитала до ста, уже чувствуя – под её руками обмяк мертвец. Аккуратно положила своё орудие. Тщательно оглядела лицо – не остались ли пушинки. Труп лежал, открыв рот, как мерзкая жаба. Так же бесшумно вернулась к себе.
Наутро дом огласился приличным случаю плачем. Вдова морщилась в платок. Главной заботой её был врач. Довольно ловко подстроила, чтобы Илья Петрович оступился, упал, и, к удаче убийцы, расшиб колено. Еле превознемогая боль, кое-как осмотрел покойника. Ничего особенного доктор не ждал, помня о болезни князя. Сейчас его больше беспокоила собственная нога. Её сиятельство жужжала рядом, сокрушаясь об оплошности, и самым любезным образом беспокоилась, предлагая отдохнуть час-другой. Последние силы доктора Штерна ушли на соболезнования семейству, и он охотно устроился в гостиной, куда немедленно подали завтрак.

---
Вернувшись в спальню и тихонько забравшись под одеяло, Анна пыталась представить, как перескажет мужу услышанное от княгини. Подозревает ли Владимир хоть что-нибудь? Женщину захлестнули воспоминания, множество мелких сцен, казалось, давно позабытых и не стоящих воскрешения в памяти, но теперь обретающих смысл.
Иван Иванович всегда прохладно относился к сыну. В детстве не задумываясь о причинах поступков и чувств хозяина, принимая их в порядке вещей, Анна вновь переживала обиду, наносимую Владимиру человеком, которого он считал самым близким после смерти мамы. Конечно, мальчик рано понял – с мужчиной неуместна мелочная опека, ценил свободу, но явно осознавал – отец лишь из долга интересуется его заботами, учёбой, карьерой. Смыслом жизни барона на старости лет стала белокурая Анна, насмешкой судьбы скорее её приняли бы за ребёнка пожилого аристократа, чем темноволосого молодого человека, носившего гордое имя барона Корфа.

Не тайная ли тоска по отцовскому вниманию разрушила детскую дружбу? Заставила прятать ревность под личиной высокомерия к выскочке? После замужества Анна решила – непрошенная любовь заставила молодого барона надеть маску надменности, но теперь виделось ей и иное.

Виделось возвращение Владимира с Кавказа, первая встреча с отцом. Долгие месяцы отсутствия юноши заставили Ивана Ивановича тосковать. Дом казался пустым, даже пение любимицы не могло вытеснить воспоминаний о сыне, пусть не родном, память о жене, к которой, Анна не сомневалась, барон относился с нежностью, какие бы обстоятельства не привели к их свадьбе. Старик слушал, как воспитанница перечитывает ему письмо за письмом, не скупясь, высылал деньги. Узнав, что возвращение близко, считал дни до приезда поручика в родное поместье.
И вот настал долгожданный час. Лакей, вбежав в гостиную, крикнул – всадник совсем близко. Иван Иванович, не стерпев, вышел на крыльцо, Анна последовала за ним.
Красивый загорелый офицер соскочил с коня, взбежал по ступенькам и замер. Отец глядел на него растерянно, едва не отшатнулся. Через миг они быстро обнялись, заговорили, как будто стараясь унять смущение. Владимир держался холодно, небрежно бросил девушке: «Здравствуйте, Анна» и всю неделю чаще бывал у соседей, чем дома. Иван Иванович пил больше, чем прежде.

Совсем недавно, несколько дней назад, Володя взял на руки Лёшеньку, что-то ласково рассказывал ему, а мать промурлыкала: «Как наш мальчик похож на папу! Меня будто вовсе не было», ожидая ответной шутки, но муж напрягся, пристально глядя в лицо притихшего ребёнка. Очнувшись, ответил жене: «Дочка будет в тебя», но нежность в голосе не могла скрыть – думает о другом. Не о том ли, что сам не похож на своего отца?

---
Слушая ровное дыхание спящего мужа, баронесса решилась – как ни тяжело Владимиру будет услышать печальную историю родителей, она расскажет ему всё, что узнала о них.
---

С утра поговорить не удалось. Барон, чувствуя себя совершенно здоровым, не желал быть серьёзным и не скоро выпустил жену из постели. Едва успели позавтракать, получили известие о кончине князя Долгорукого. Пришлось ехать выражать соболезнования. Анна побаивалась встречи, но всё прошло быстро, откланялись, как могли, скорее. Её сиятельство держалась безупречно, приняв роль стойкости в горе. Служанки старательно голосили, лакеи и князь Андрей состроили скорбные мины. Сонечка единственная искренне плакала об отце.

Вернувшись домой, Анна подбирала слова, наконец, приступив:
- Марья Алексеевна заезжала узнать о твоём здоровье.
- Очень мило с её стороны. Жаль, ты забыла сказать, я бы поблагодарил. Впрочем, ей не до меня нынче.
- До тебя, ей всегда есть до тебя дело, - вырвалось у баронессы.
Муж удивлённо вскинул брови, но не успел ничего сказать, как Анна продолжила:
- Мы разговорились с ней. О тебе и о твоих родителях.
- Я знаю, она очень любила мою мать, - Владимир пока ничего не подозревал.
- Мы говорили о твоей матери, и, - Анна на миг прервалась, - О твоём отце. Вера Фёдоровна…
- Не смей! – Барон переменился в лице, в первый раз повышая на жену голос.
Затем чётко и раздельно произнёс:
- Не смей ничего говорить о моей матери.

На миг Анну заледенил испуг, но она заставила себя не отвести взгляд от угрюмого лица мужа. Продолжила тихо и твёрдо:
- Никто, тем более я, не может, не имеет права сказать о Вере Фёдоровне ни слова дурного.
Владимир болезненно поморщился, прошептав:
- Прости. Как я мог подумать…
- Володя, может быть, ты давно знаешь, о чём я узнала вчера.
- Что именно? Говори прямо, к чертям недомолвки.

Молодая женщина перевела дух.
- Вера Фёдоровна дважды была замужем. Она овдовела, но ещё раньше брак был объявлен недействительным по ходатайству твоего деда, Фёдора Алексеевича. Твои родители обвенчались без его согласия.
- И маму опять выдали замуж, чтобы я не оказался внебрачным ребёнком, - печально продолжил барон.
- Так ты знал?
- Нет. Даже не догадывался, - продолжил совсем глухо: - Не могу сказать, что не подозревал, но другое. Порой проклинал себя за эти подозрения, а избавиться от них не мог.
Анна подхватила его мысль:
- Иван Иванович старался относиться к тебе, как должно. И очень любил твою мать.
- Он никогда не забывал, что я – не его сын.

Анна притихла. Помолчав, Владимир вздохнул:
- Лучше бы он рассказал мне. Сколько глупых обид можно было избежать.
- Ему было не легко. Марья Алексеевна говорит, ты очень похож на родного отца.
- Как его звали?
- Сергей Семёнович Коршунов.
- Кто он был?
- Казацкий есаул.

Осмысливая новость, барон спросил дальше:
- Как получилось, что Марья Алексеевна вчера тебе всё рассказала?
- Она очень волновалась. Ты отравился в её доме, случайно.
- Салат?
- Да, лечебный. Здоровым вредит.
- Но почему вдруг о родителях заговорила?

Баронесса, не знала, как продолжать, выдавать ли чужую тайну. Владимир начал сам:
- Столько лет ни слова. Почему вдруг вчера? Болезнь – странный повод, к тому же я выздоравливал.
- Это вышло случайно, - неуверенно ответила Анна, - Варвара просила её уйти, а я как раз спустилась, услышала.
- Понимаю ещё меньше, - Владимир не сводил глаз с жены.
Под пристальным взглядом мужа Анна не могла утаить ничего, и на одном дыхании выплеснула:
- Княгиня любила твоего отца. Ревновала. Хотела поссорить его с тестем, наклеветала вздор. Клянётся, не могла и помыслить, что его убьют при аресте. Он оскорбился за жену, сам набросился на тех, кто за ним пришёл. Варвара всё знала, думает, Марья Алексеевна приносит несчастья, вот и хотела, чтобы она ушла. А я услышала.
- Что ей нужно сейчас?
- Она не желает тебе зла. Просто хочет тебя видеть.
- Едва ли я захочу видеть её, - голос звучал непреклонно.

Какое-то время барон молчал, потом тихо спросил:
- Что ещё ты узнала о нём?
- Он был героем войны, служил в полку атамана Платова. Близких родственников не осталось. Поговори с Варей, она хорошо помнит его.

Серьёзно глядя на Анну, Владимир взял её руки в свои:
- Я хотел бы носить имя родного отца, если это возможно. Попытаюсь разыскать его однополчан. Ты, - слегка улыбнувшись, - не будешь жалеть о титуле баронессы?
Жена светло засмеялась:
- Какой ты глупый же, любимый, - она обняла мужа и, целуя, шепнула, - Мне всё равно, какое имя делить с тобой.

КОНЕЦ
---
Послесловие
Третью часть стала писать по наводке Мыши. Действительно, почему бы Владимиру не узнать правду об отце? Останавливало, что не представляю себе юридических реалий и жизни казаков. В конце концов, решила предоставить Корфу возможность самому разбираться с этими вопросами, без моей помощи.
Дальше, как это реализовать? Ясен перец, узнать он всё должен от блистательной княгини. Но с какого перепугу дама проболтается? Возобновлять ненависть показалось скучным. Следовательно, она навредит ему случайно. Обдумывала вариант с огнестрельным оружием, пока не поняла – не женское это дело. Отравление – вот стезя Марьи Алексеевны. Кого травить? Муженька, без вопросов. Агата Кристи пришла на помощь – есть у неё рассказ про шалфей и наперстянку.
Почему после многих лет полного контроля над благоверным пришлось от него избавляться кардинальнейшим способом? Стал буянить. Как посмел? С помощью сыночка. Вот и пришлось разворачивать разборки между Репниными и Долгорукими. В результате Андрей у меня вышел совершенно непотребной личностью, в папеньку.
Почему Корф дружил с ним? Я решила связать их не просто детскими воспоминаниями, а отношениями покровитель – подзащитный. Андрей нуждался в защите Владимира и от матери, и в кадетском корпусе, и в скандальных историях, поэтому прилагал усилия сохранить его доброе отношение к своей персоне, будучи прирождённым лицемером.

Надо был и на ёлку влезть, и штаны не ободрать. Т.е. сделать так, что Пётр Михайлович собрался круто насолить Корфу, но при этом формально между семьями сохранились добрососедские отношения, в результате чего Владимир бывал в доме Долгоруких и мог там отравиться. Княгиня очень заботилась, чтобы семьи не рассорились в хлам. Её участие в венчании Лизы заставило Владимира внешне поддерживать мир с Долгорукими.

Прошлые события глазами Варвары показать мне было интересно само по себе, но без «изюминки» - безыдейно. Тут пришлось кстати. Варвара сделана детонатором, последней каплей, заставившей княгиню рассказать всё Анне. Чтобы получилось правдоподобным, как это кухарка осмелилась наехать на знатную барыню, нужно было сделать её знающей о прошлом и очень любящей и родителей Владимира, и его самого, и Анну. Поэтому её воспоминания – так подробно.

В итого третья часть у меня вышла больше предыдущих, вместе взятых. И это при том, что я ото всех персонажей избавлялась по мере окончания их участия в основной интриге. Репниных отправила в Италию, оставив в Двугорском уезде тлеющий конфликт. Несостоявшегося жениха Сони – в столицу, не сделавшим предложение. От него нужна была только глупость, повод для разговора между князем и княгиней, где П.М. намекнул супруге о давнем убийстве, думая, что она о нём не знает. Фига в кармане. А самого П.М. – на тот свет.